Когда они кинулись друг на друга, огромные тела обошли ее и врезались друг в друга, кулаки были сжаты, лица раскраснелись в агрессии… и когда драка началась, отряд охранников вышел откуда-то из-за помоста, из тёмного места. Они всегда стояли там в качестве подкрепления? Или это просто пересменка…

Шак схватил ее за руку и резко дёрнул назад.

Когда другие заключённые бросились вперед, навстречу потасовке, они начали делать ставки, доставая смятые купюры, их окружила стража… а она с Шаком проскочила по границе растущего столпотворения, следуя против течения заключённых, двигавшихся к драке.

Шак тянул ее за собой, и, минуя беспорядки, провёл ее к узкому расщеплению в стене примерно в двадцати пяти футах от помоста, драки и стражников. Абсолютно черная щель была такой тесной, что сначала они нормально вошли в проход, но потом пришлось повернуться и идти боком до тех пор, пока не перестали пролезать даже плечи в развороте. Здесь пахло плесенью и затхлостью, и Никс охватила внезапная клаустрофобия — благодаря вони, темноте и узкому пространству.

Не имея другой возможности для ориентации в пространстве, она прислушивалась к тихим звукам, что издавал Шак. Шорох его одежды, едва слышные шаги, скрежет зубов, когда время от времени приходилось протискиваться в постоянно сужавшийся проём, слишком узкий для его плеч — все это помогало ей идти вперед.

Шак не сбавлял темп. Только когда приходилось. Когда проем стал таким узким, что она буквально обтиралась о камень и лицом и задницей, она врезалась в Шака.

— Немного осталось, — прошептал он. — Ты справишься.

Должно быть, он ощутил ее страх.

— Я беспокоюсь не за себя.

Лгунья, подумала она.

Когда она была на грани и собиралась сказать ему, что не может сделать и шага, запах изменился.

Это свежий воздух? — задумалась Никс.

Шак остановился и с усилием повернул голову. По крайней мере, ей так показалось, учитывая, что его голос звучало прямо возле ее ушей.

— Мы идём налево, и двигаться нужно быстро. Не буду напоминать, насколько это опасно.

— Поняла.

— Никс, я серьёзно…

— Заткнись. Если все провалится, то точно не по моей вине, — поклялась она.

***

Шакал на короткий миг закрыл глаза. Храбрость была такой же базовой нуждой, как и потребность в воздухе. Подобно кислороду, поддерживающему жизнь, и в самые тёмные времена, при худших обстоятельствах смелость порой нужна больше всего.

Он не был удивлён железной решимостью Никс.

Более того, она вдохновляла его. А прошло очень много времени с тех пор, как этот сигнальный огонь загорался в его груди в последний раз — и имел отношение к противоположному полу. И вот он, заряженный ее непоколебимой уверенностью, движимый вперед ее примером.

Если бы он мог поцеловать ее, то сделал бы это. Но сейчас он делал то единственное, что было в его силах.

Он вел ее туда, куда ей нужно было.

Последние пятнадцать ярдов были самыми сложными, самыми напряжёнными. Но, наконец, он увидел свет, на котором можно было сосредоточиться, и он убедился, что снаружи не было посторонних запахов и звуков, прежде чем выскользнуть из проёма. Когда он вышел в открытое пространство, заставленное ящиками с консервами, глаза заслезились от света. Обернувшись, он сразу подхватил Никс, короткое мгновение прижимая ее к своему телу. Шакал сделал глубокий вдох, и ее аромат вытеснил все запахи.

Когда он с кивком отступил, она кивнула в ответ. На старт. Внимание. Марш…

Он быстро поцеловал ее, хотя, наверное, не следовало, и потом отошёл и направился к выходу из кладовки, и дальше, по двадцати футовому коридору. Никс следовала прямо за ним.

Когда он вскинул руку и резко остановился, она застыла позади него.

Ни звука впереди. Запахов нет. Как и сигналов тревоги.

По его указке они вошли на территорию Надзирателя… которая максимально отличалась от остальной части тюрьмы. Здесь все коридоры и комнаты были отремонтированы, каменные стены и потолки покрыты штукатуркой, все лампы были встроенными, пол покрыт плиткой. Не было ни плесени, ни запаха сырой земли благодаря системе вентиляции, которая постоянно закачивала свежий теплый воздух в эти подземные покои. Здесь также были другие блага цивилизации, вроде водопровода, коробок с двигающимися картинками, другие технологические навороты, чье предназначение было связано с функционированием тюрьмы.

— Здесь есть несколько секторов, — сказал он тихо. — Спальные места для стражи, рабочая зона и личные комнаты.

— Куда мы пойдем?

— К личным комнатам.

Они шли согласовано, он впереди, она за ним, они скользили по плитке на носочках, держа пистолеты возле бедра. С одной стороны он удивился тому, как быстро и эффективно они сработались. С другой — учитывая их секс, это следовало предполагать. Они двигались синхронно в любой ситуации.

По мере приближения к личным комнатам, Шакала охватила паранойя, что за ними следят. Казалось, это было не так, но он готовился к тому, что им наперерез выпрыгнет стража. Но если он верно рассчитал время… а раз проходила пересменка, значит это так… Надзиратель сейчас в рабочей зоне, проверяет лично выработку в начале и конце каждого рабочего цикла. Но Надзиратель относился к производимому продукту намного серьёзнее заключённых, и было интересно, почему он не переведёт бизнес в более безопасное и не столь замороченное место. Но ему нужна рабочая сила, нужны заключённые и, в конце концов, им не нужно платить. Воистину, заключенные получали еду и базовую медицинскую помощь лишь потому, что необходимо было регулярно менять рабочие смены. Более того, судя по словам Никс о том, какой сейчас был год, многие отбыли свой тюремный срок. Но нужны работники, поэтому они оставались в этом безвременном тусклом небытие.

Это несправедливо. Все это.

Когда он подошел к разветвлению, то вскинул руку, и они оба остановились. Пауза… еще… и еще.

Ничего. Ни звуков, ни запахов

Они двинулись дальше по его кивку. Личные покои Надзирателя тщательно охранялись, когда Надзиратель был на месте. В его отсутствие место превращалось в вымерший город. Даже в этой тишине, пока он уверенно вел Никс к месту назначения, его сердце колотилось в груди несопоставимо с прилагаемыми усилиями.

И не только потому, что он в любой момент был готов напороться на стражу или Надзирателя, изменившего своему распорядку. Приближаясь к Стене, он осознал, что была иная причина, почему он пошел вместе с Никс к ее цели. Другая причина вернуться сюда.

Когда они завернули за угол, он сбился с шага.

Запнулся.

Едва удержался на ногах, опершись рукой об отштукатуренную стену.

— Что такое? — прошептала Никс. — Тебе плохо?

Впереди располагалась камера, сконструированная примерно двадцать лет назад, камера заполненная предметами из внешнего мира была выставлена на обозрение как диорама. Выставочный образец, представляющий жизнь в процессе.

Шакал с дрожью в руках и гулко бьющимся сердцем подошел к решётке. Во рту пересохло, и он попытался проглотить ком, чтобы ответить что-то Никс. Ничего не вышло, особенно когда он посмотрел мимо решётки и стальной сетки.

Там никого не было. На мягкой кровати с простынею и покрывалами. За письменным столом с книгами, блокнотами и письменными принадлежностями. Также никого не было в фарфоровой ванной или в зоне для переодевания за ширмой.

Дыша через нос, он уловил знакомый запах, и попытался убедить себя, что у них все еще есть время… но, на самом деле, не время мешало ему выполнить свой долг.

Внезапно он подумал о решительности и храбрости Никс.

— Кто здесь живёт? — тихо спросила она.

Никс говорила, но Шак, казалось, ее не слушал. Стоя в камере обставленной как хорошая комната в гостинице, он словно выпал из реальности: тело застыло, осталось только глубокое дыхание, он будто превратился в камень.