– Вы заигрались в богов, но проспали Армагеддон, – сказал я.

– Уверен, если тебе дать время, ты придумаешь еще много красочных метафор, – ухмыльнулся Холден.

– Риттер умирает из-за тебя?

– Да, – не стал спорить Холден. – Я восполняю свой энергетический пробой за его счет, что сказывается на его физическом состоянии. Те мои сородичи, кто находился в естественном состоянии, уже мертвы или скоро будут мертвы, а я протяну еще немного.

– Значит, вы можете не только полностью вытеснять сознание носителя, но и подсаживаться к нему?

– Мы много чего можем, – сказал он. – Скажу честно, я намеревался стать единственным владельцем этого тела, но у меня не хватило сил. Сейчас я думаю, что так даже лучше. Когда я неактивен и выступаю в роли наблюдателя, отдавая бразды правления Риттеру, я пожираю не так много энергии его тела. Если бы я вытеснил твоего друга полностью, то теперь уже был бы мертв.

– Но ведь твой последний переход из тела в тело случился еще до начала гиперпространственных колебаний, – сказал я. – В чем же дело? Почему тебе не хватило сил? И вообще, почему ты допустил этот шторм, почему надеялся на Разрушителей или на нас? Ты же был на Веннту, ты мог это предотвратить. Всего-то нужно было бросить тело Холдена в тюрьме, занять тело Визерса и уничтожить его устройство, тем самым продолжив нашу войну и сохранив свою расу. Все было в твоих руках.

– У меня был такой план, – не стал спорить Холден. – Но я не смог.

– Почему?

– А о чем ты жалеешь? Ты вообще на чьей стороне?

– Я ни о чем не жалею, я хочу понять. Я просто вижу в твоей истории нестыковки, а когда я вижу в истории нестыковки, то начинаю думать, что мне лгут.

– Когда такие, как я, занимают материальное тело, нам приходится частично капсулироваться, отказываться от нескольких измерений, от части своих возможностей. Кроме того, в используемое тело приходится вносить определенные изменения. Это энергоемкий процесс, и затраченные силы восстанавливаются не сразу. Пока я играл роль неоднократно убиваемого Феникса, мне приходилось скакать из тела в тело слишком часто, и мне не хватило времени, чтобы полностью восстановить потраченное. Мне банально не хватило сил.

– Носителю обязательно умирать, чтобы ты вернулся в свою нормальную форму?

– Нет. На Веннту я выходил из тела Холдена, пока тот сидел в тюрьме. Я нашел Визерса и узнал его планы, я связался со своей цивилизацией и отправил на Веннту Разрушителей, но на большее я оказался не способен. Мне пришлось вернуться в тело Холдена, благо оно было готово, чтобы принять меня. Когда Холден умер, я попытался вытеснить разум Риттера, но не смог. В какой-то момент я понял: если я продолжу процесс слияния, то отправлюсь вслед за Холденом, и Феникс никогда больше не воскреснет. Тогда я просто укрылся в уголке мозга Риттера и принялся копить силы. Конечно, это все выглядело немного сложнее, но в человеческом языке нет нужных терминов.

– На пальцах нагляднее, – согласился я. – Откуда пришли Разрушители?

– Из нашей родной системы, – сказал Холден.

– Координаты, – потребовал я.

– Зачем? Попросишь Реннера отправить туда экспедицию? На наших бывших планетах есть чем поживиться, но там не найти ничего, что могло бы остановить древний флот скаари. Да и Разрушителей больше нет, в их конструкцию входил аналог стержней Хеклера.

– Просто скажи мне, где это находится.

Холден пожал плечами и начал диктовать координаты. Они совпадали с координатами того загадочного сектора неисследованного космоса, куда готовил поход генерал Визерс. Перед самым началом войны на космической станции «Гамма-74-К» он предлагал мне войти в состав планирующейся экспедиции. Я как раз обдумывал это предложение, когда Феникс вбросил дерьмо в вентилятор, и нам всем стало не до того.

Зона, где пропадают корабли. Три звездные системы, четырнадцать планет. Больше генерал Визерс ничего не знал, но чутье все-таки не подвело старого лиса.

Не знаю, погубил он нас всех или спас, но если бы генерала не существовало, история населяющих галактику разумных рас пошла бы по совсем другому пути.

– Что там можно найти?

– Звездную систему Предтеч, – ответил Холден. – Наши города, наши заводы, наши музеи, наши памятники, нашу историю. Все то, что позволило нам стать такими, какими мы стали. Это своего рода заповедник, который мы хранили от вторжения извне. Но если ты все еще думаешь о поисках супероружия, которое остановит вторжение ящеров, так его там нет. Я гарантирую это.

Визерс говорил, что все посланные в эту зону корабли пропадали, не выходя на связь. Теперь для меня в этом не было ничего удивительного. Вполне могло быть так, что границы области защищала целая бригада Разрушителей.

А может быть, и что-то еще, неподвластное гиперпространственному шторму, продолжает защищать их и по сей день.

Вряд ли я сейчас смогу это выяснить. В нынешних обстоятельствах мне туда никак не попасть, да и шансы на то, что имперское командование мне поверит и снарядит туда экспедицию, исчезающе малы.

– Сколько тебе осталось?

– Месяц, два. Может быть, полгода. Все зависит от моей активности и того, сколько времени я дам самому Риттеру. Чем дольше он тут будет главным, тем больше я протяну. А потом мы оба уйдем в небытие.

– А если ты уйдешь сейчас?

– Риттеру это не поможет.

– И ничего нельзя сделать?

– Нет, – покачал Холден. – Знаешь сказку о Талосе, последнем из людей медного века? По его единственной жиле, проходившей от головы до лодыжки, тек божественный ихор, а снизу эту жилу затыкал бронзовый гвоздь. Когда гвоздь вытащили, ихор вытек, и Талос умер. Мой гвоздь вытащили, Алекс. Вытащили и выбросили, ихор вытекает на землю, он уже почти закончился. Ничего нельзя сделать.

Прелестно. Людей он сравнивает то с крысами, то с термитами, а сам он, значит, последний из людей медного века с божественным ихором, струящимся по его жилам. Но в эрудиции этой сволочи не откажешь. Большинство моих нынешних современников понятия не имеют ни о Талосе, ни о медном веке, ни о крысиных волках.

Другое поколение.

– И что ты теперь намерен делать? – спросил я.

– Ничего, – пожал плечами Холден. – Если Риттер хочет что-то напоследок сделать, пусть сделает. А я останусь в роли наблюдателя.

– Но тогда зачем ты мне все это рассказал? Я думал, под конец истории ты попытаешься втравить меня в очередную авантюру во имя всеобщего блага и спасения, или что там в таких случаях принято говорить для правильного мотивирования.

– Успокойся, мне ничего от тебя не надо.

– Приятное исключение, – констатировал я. – В кои-то веки хоть кому-то от меня ничего не надо. Но тогда зачем?

– Зачем что?

– Зачем ты поведал мне эту грустную историю?

– Ты же хотел знать, что к чему.

– Я хотел, но тебе-то какой смысл? Я не верю в то, что на старости лет ты внезапно стал альтруистом.

– На самом деле, ты задал совсем не тот вопрос, который собирался задать.

– Ты еще и телепат? И о чем же я хотел спросить?

– Это не телепатия, а элементарное знание человеческой природы, – улыбнулся он. – Ты должен был спросить, не почему я тебе это рассказал. Ты должен был поинтересоваться, почему я это рассказал именно тебе.

И он снова был прав.

Я еще не задал ему ни одного вопроса о своей роли в этой истории, а ведь в том, что я в этой истории замешан, я не сомневался. Многое происходило вокруг моей скромной персоны, слишком многое, чтобы считать это обычным совпадением.

То есть все это, конечно, можно было бы считать совпадением, если бы не одно но.

Белиз, двадцать первый век.

Именно там я в первый раз повстречал Холдена, и теперь он то и дело попадается на моем жизненном пути.

Я все время хотел его об этом спросить, но не решался, опасаясь, что мне не слишком понравится ответ. И вот теперь он сам об этом заговорил.

– Валяй, – сказал я. – Я готов услышать правду.

Он ухмыльнулся и покачал головой: