— Пообедала.

— В одиночестве, в своей комнате! Почему вы так поступили? Я же послал Флоренс сказать вам, что вы все-таки обедаете вместе с нами.

— Она передала мне.

— Почему вы так упрямы? Почему вы настояли на том, чтобы остаться наверху, а затем, после всего, начали флиртовать с Дунканом в холле? Почему вы так поступили?

— Ничего подобного!.. То есть я хочу сказать, что наткнулась на мистера Дункана случайно.

— Он держал вашу руку, когда вы вошли в библиотеку.

Ким недоуменно посмотрела на него. Встретившись с его немигающим взглядом, она почувствовала себя, как загипнотизированный кролик.

— Знаете, что я вам скажу? — произнес он чуть хрипло. — Я околдован мыслью о женитьбе на Монике и в то же время хочу поцеловать вас! Это желание гложет меня с тех пор, как вы приехали в Мертон-Холл! Вы на всех мужчин так действуете, мисс Ловатт?.. Или только на тех, кто принимает вас на работу?

Она покачала головой, словно от боли, но Гидеон ничего не видел, как слепой. Схватив Ким в объятия, он прижался к ее губам, и с этой секунды она перестала помнить о прошлом, она знала только настоящее…

Настойчивые, теплые, волнующие губы разожгли в ее жилах какое-то необузданно-сладкое пламя. Легкая шероховатость его щеки, запах его волос, учащенное дыхание — все это захлестнуло ее экстазом, который до сих пор ей был неведом; и хотя она с трудом дышала, потому что он вел себя с ней немного грубо, намереваясь до последней капли испить наслаждение от этой вырванной силой близости, она жаждала, чтобы это продолжалось вечно и чуть не вскрикнула от разочарования, когда наконец он поднял голову и отпрянул, чтобы взглянуть на нее.

— Вас когда-нибудь так целовали? — сухо поинтересовался он, а серые глаза при свете приборных лампочек сверкали, подсмеиваясь над ней. — Например, Малтраверз…

— Перестаньте, — сказала Ким и попыталась высвободиться, но он не собирался размыкать объятия. Прижался щекой к ее волосам, вдохнул их аромат и закрыл ее глаза, в которых стояла мука, безжалостным поцелуем, а затем снова поцеловал в губы, но уже совершенно по-другому. Положив руку на ее теплую белую шею, он прижал Ким к спинке кресла и прошептал:

— А это на память, чтобы не забывали меня!

И мягкий волшебный поцелуй лишил Ким последних сил протестовать, а когда, наконец, он ее отпустил, она так и осталась сидеть неподвижно, укутанная накидкой. Гидеон завел машину, и они поехали назад тем же путем. Минут через десять он заговорил с ней.

— Я могу надеяться, что вы не покинете маму до тех пор, пока ей не станет лучше?

Ким едва смогла заговорить.

— Если вы позволите мне уехать, как только она поправится.

— Разумеется, — небрежно согласился он, и тогда она выпалила почти с яростью:

— С самых первых дней в Мертон-Холле я считала, что вы жестоки по отношению к своей матери. Вы насмехались над ней и презирали ее… Вы и сейчас в глубине души презираете ее… В ней много женских слабостей, а для вас они равнозначны порокам. Вы жестокий человек, жестокий, несносный и самонадеянный! Миссис Флеминг составит вам отличную пару, потому что она такая же, как вы, жестокая. Я содрогаюсь, стоит мне подумать, какие у вас будут дети…

— Тогда не думайте, — посоветовал он, не отрываясь от руля. В последнем луче лунного света сверкнула его белозубая улыбка. — Я сам не хочу пока о них думать… То есть предпочитаю не думать.

— Когда я покину Мертон-Холл, надеюсь, мне не придется прощаться с вами, — сказала она сквозь зубы. — Пожалуйста, сообщите заранее, когда соберетесь возвращаться.

Он бросил на нее короткий взгляд.

— Вы дали мне слово, что не уедете, пока матери не станет лучше! — напомнил он ей, но Ким покачала головой.

— До тех пор, пока я не узнаю о вашем возвращении. К этому времени миссис Фейбер вполне окрепнет, если будет поправляться так же быстро, как сейчас, и ее не огорчит мой отъезд. Я очень к ней привязалась, и мне будет жаль разлучаться с ней, но я жду не дождусь, когда смогу уехать из Мертон-Холла!

Руки Ким, вцепившиеся в накидку, которой он так заботливо обернул ее плечи, дрожали.

Через два месяца наступила весна. Идя по залитому весенним солнцем Лондону, Ким представляла, как в парке Мертон-Холла мерно раскачиваются под легким ветерком нарциссы, а на южной террасе великолепным ярким пятном зацвели желтофиоли. Когда она впервые оказалась там, она надеялась, что увидит эти цветы в полном блеске, но судьба распорядилась иначе… А кто возьмется поспорить с таким непререкаемым авторитетом, как судьба?

В этот день Ким побывала в агентстве, пославшем ее в Мертон-Холл, и сказала, что не очень торопится получить новое назначение. Ей хотелось несколько недель посвятить весне… погулять по паркам, присаживаясь на скамейки, чтобы съесть сандвич, покормить уток на пруду и все такое прочее. Ким одолело острое чувство неустроенности и одиночества, и она знала, как нелегко ей будет привыкнуть к другому месту сразу же после отъезда из Мертон-Холла. Сейчас обыкновенная прозаичная работа была ей не нужна.

В конце концов, в Мертон-Холле с ней обращались как с дочерью. Миссис Фейбер даже пролила несколько слезинок, узнав, что Ким собирается уехать. Но это, несомненно, оттого, что она была еще слаба, и впереди ее ничего не ожидало, кроме появления новой невестки, которую она не одобряла, хотя помолвка до сих пор не была объявлена. Гидеон провел на континенте почти весь месяц, и в течение этого времени миссис Флеминг несколько раз появлялась в Мертон-Холле. Иногда она звонила, чтобы справиться о здоровье миссис Фейбер, а раз или два даже спрашивала о Гидеоне, нет ли новостей о его приезде. Ким, которая ждала новостей о возвращении хозяина Мертон-Холла, была поражена, что Моника так мало знает о его намерениях. Должны же они были переписываться и иногда звонить друг другу? В наши дни телефонный звонок на континент — сущий пустяк.

Нерисса уехала домой, но Ферн осталась, чтобы еще немного побыть с бабушкой. Поначалу Ким решила, что у нее с Ферн мало общего, и та, казалось, избегала ее общества. Но постепенно они стали друзьями. Они вместе подолгу бродили по окрестностям, выгуливая собак, и Ким все узнала о молодом человеке, упорно изучавшем искусство в Париже, за которого Ферн надеялась однажды выйти замуж. Дядя Гидеон посоветовал ей подождать хотя бы полгода, чтобы абсолютно удостовериться в своих чувствах, и Ферн согласилась.

— Дядюшка Гидди говорит, что брак — очень серьезное дело, — доверительно сообщила она Ким. — Решение принимается только раз в жизни и нужно быть уверенным. Нужно быть уверенным, что это любовь, а не просто развлечение… Брак возможен только по любви, по крайне мере так уверяет дядюшка Гидди. Он сам не женится так долго, что, я думаю, он знает, о чем говорит.

Но знает ли он? — размышляла Ким. И много-много раз терзалась вопросом, целовал ли он Монику Флеминг так, как когда-то поцеловал ее.

Она дошла до унылого дома на Бейсуотер-Роуд, где у нее была квартирка, и, поднимаясь по лестнице, рылась в сумке в поисках ключа. Когда она поступит на другое место, одно придется сделать непременно — уехать из этого дома… Он такой мрачный, а после Мертон-Холла вообще невыносим. Как ей все-таки повезло, что она побывала в Мертон-Холле. Вряд ли доведется еще раз поработать в таком же месте. Впрочем ее не интересовало, где будет следующее место службы. Ей нужно работать, потому что она должна содержать себя, а все остальное не имеет значения. Когда закончился роман с Ральфом Малтраверзом, Ким переполняла горечь и обида… А теперь в ней не было обиды, не было вообще никакого чувства. В Мертон-Холле роман не завязался, но Гидеон Фейбер изменил ее жизнь. Когда она могла, то говорила себе, что ненавидит его… Но чаще всего в душе была пустота. Просто казалось, что какая-то часть ее самой умерла, и поэтому Ким не покидало оцепенение.

Ким подошла к облупившейся двери и вставила в замок ключ. Квартира состояла из двух комнат и ванной, в ней пахло сыростью и газом из-за небольшой утечки из газового камина. Войдя в переднюю, она подумала о камине, гадая, найдется ли у нее в кошельке шиллинг для счетчика, но почти сразу же замерла от удивления, потому что дверь в гостиную была открыта, хотя она совершенно точно закрыла ее перед уходом. В душе Ким шевельнулось слабое негодование, потому что по всем признакам хозяйка опять нанесла визит в ее отсутствие, воспользовавшись собственным ключом… что происходило довольно часто, стоило Ким отлучиться. Но пока Ким мысленно обращалась с речью к хозяйке, жалея, что не нашла себе другого жилища, более неприкосновенного, в дверях гостиной возникла фигура, и Ким от удивления чуть не выронила пакеты.