— Серёжа?.. — Лена замерла у полок и посмотрела на меня. — И что ты там делал?

— Я тозе виел, — поддержал его ещё один мелкий, из его отряда.

— И я, — ответил следующий пацан, ехидно поглядывая в мою сторону.

— И почему ты выходил? — спросила меня Лена.

— Да потому сто он волишка! — крикнул Андрюша. — Навелное сплятал где-нибуть у себя в скафсике.

— Я не выхотил из зала, — выдавил я. — А вот Анлюша убегал в колидор.

— Ага, я тозе виел, — кивнул Мишка.

— Длуга поклываес, — зашипел толстяк.

Лена покраснела от раздражения, выскочила из зала, а потом вернулась, держа в руках поблёскивающий золотой браслет.

— И как это понимать, Серёжа? — она с претензией смотрела на меня, тщательно подбирая слова. — Я нашла свою вещь в твоём ящике, в раздевалке. Ты клептоман?

— Ага, он такой, ха-ха! — заржал, потряхивая пузом, Андрюша.

Так бы и дал этому свину в пятак. Да вот руки марать не хочется.

— Это сделал Андлей. Я пледлагаю посмоеть камелы, — предложил я.

Лена задумалась. Затем посмотрела на меня, следом перевела взгляд на слегка побледневшего Андрюшу. Ага, заволновался, боров жирный⁈

— А что, это решение. У нас есть камеры видеонаблюдения, — ответила Лена. — Я сейчас вернусь.

Воспитательница ходила на пост охраны. Я заметил, как она прошла мимо окна. Затем, через пять минут, вернулась.

— Оль, соберите с Катей экран. Сейчас мы посмотрим кино. Олег нам будет транслировать видео со своего поста, — обратилась она к своей коллеге. Та кивнула, и девушки засуетились, раскинув два рулона на стене. Между ними засветилась энергия, которая уплотнилась, и поверхность стала белой.

Интересно, Лена уже поняла, кто подбросил мне украденную вещь?

Воспитательница выглядела хмурой и очень напряжённой. Да, видно, что она уже знает, кто это сделал.

Да и реакция её понятна. Получается, что все её советы вроде «Ребята, давайте жить дружно» и «Твори добро на всей земле», которые этот мелкий ублюдок должен был впитать за полгода, пошли лесом. Получается, что он ими просто подтёрся.

Вот на экране что-то замелькало, а затем мы увидели запись. В кабинете Лены только отодвинулся ящик и золотой браслет будто сам замаршировал к выходу.

Затем он вильнул в коридор. Хотя никого мы так и не увидели.

Я взглянул на Андрюшу, который старался не показывать волнения. Но вот он оглянулся, и в его взгляде я прочитал страх.

Ах ты мелкий подонок. Значит, использовал артефакт невидимости!

В раздевалке была одна камера, но она была установлена так, что охватывала всё пространство помещения.

Вот открылся мой шкафчик, затем закрылся и… Андрюша спалился. Он так спешил вернуться в зал, что налетел на скамью, стоявшую рядом.

Та опрокинулась, а он появился перед нами, скорчившись от боли, затем вновь исчез.

Этого было достаточно.

Малыши загалдели, недобро посматривая в сторону толстяка. Треть из них не понимала, что произошло. Зато остальным всё было ясно.

— И как это понимать, Андрей⁈ — строгий голос Лены зазвенел в воздухе, заставляя всех затихнуть. — Я сейчас же сообщу о твоём преступлении родителям. И да — это преступление. Ты обвинил Серёжу в том, что он не делал!

— Ни нада-а. Ну пазалуста, — начал канючить Андрюша, сложив ладони лодочкой в умоляющем жесте. — Миня опять в угол поставят.

— Я должна сообщить твоим маме и папе, — продолжила Лена. — Ты даже не понимаешь, что сейчас натворил!

Лена развернулась и, пока остальные воспитательницы сворачивали экран, вышла из зала.

— Я болсе не буду, — услышали мы из коридора плач Андрюши, который побежал за Леной. — Меня убют!

А я довольно улыбнулся и подмигнул Мишке.

— Смоли, — сказал я ему.

Два пацана из лагеря Андрюши, посмотрели вслед своему лидеру — теперь уже бывшему — переглянулись и… подошли ко мне.

— В обсем, много кофет плосить не буем, — деловито обратился ко мне высокий пацанёнок.

— Ага, совсем сюсють, — кивнул крепко сбитый малыш. — Лутсе ты, сем этот товстяк.

— Холосо, — кивнул я. — Добло позаловать в сплаведливый отляд.

И поздоровался с ними. Мишка последовал моему примеру. А следом — и остальные из моего войска.

Андрюша вернулся через пять минут. Опухший от слёз и очень грустный.

Наверное, именно так выглядит поросёнок, когда узнаёт, что его откармливали, чтобы поставить в печь, а затем подать на стол с яблоком в заднице.

Толстячок заметил двух пацанов, которые перебежали к нам и злобно скривился:

— Вы исё позалеете, — прошипел он им.

— Ити отсюта, пвакса, — усмехнулся ему высокий пацан.

Толстяк грозно направился к нему, но я встал у него на пути.

— Это узе мой селовек. Поплобуй тойко, — взглянул я ему в глаза. И этого оказалось достаточно.

Толстяк отвернулся от нас и вернулся в дальний угол со своим поубавившимся отрядом.

А ещё через полчаса в зал заглянул хмурый бородатый мужик.

— Андрей! Пошли домой! — крикнул он ему.

По ходу его батя готов был всыпать ремня. Хорошо так, разков пятьдесят с размаху, чтобы сидеть не мог!

На такой хорошей ноте и меня забрали домой.

— Что-то ты, Серёжка, необычайно весёлый сегодня, — обратился ко мне батя, крутя круглую штуковину, которую он называл рулём. — Делись с родителями.

— Тебя за что-то похвалили? — спросила маман.

— За усё, — засмеялся я. — Я молодес.

Родители, услышав эти слова, улыбнулись в ответ, засияв взглядами.

Они искренне радовались за меня. А я был счастлив, что у меня такая хорошая семья. Пусть и приёмная. Сейчас это не имеет значения.

Бутырская тюрьма, комната для свиданий, в это же время.

Жирнов сидел в небольшой серой комнатке за столом и ожидал Мышинского. Он предвкушал то, что тот скажет. Хотя слегка волновался. Да и последствия прошлых бессонных ночей давали о себе знать.

Кто этот смельчак, он не знал. Ведь этот был тот же попугай, что напал на него и отобрал мелкую.

Ничего… рано или поздно он узнает о его хозяине. Всё узнает! Но кому выгодно спасать дочь какого-то барона?

Зажравшийся князь с кучей элитных магов за плечами? Если только какой-то родственник.

Или какой-нибудь залётный бандюган, который решил, что можно взять и просто так обокрасть криминального авторитета, которого уважают и побаиваются конкуренты. Но тогда он вообще на голову отбитый.

Когда Олег выйдет на свободу, начнёт копать в эту сторону.

Дверь щёлкнула, и надзиратель завёл щуплого человечка в коричневом костюме. На носу его поблёскивали круглые небольшие очки, и та же идиотская причёска, с чёлкой, зачёсанной налево.

Когда человечек поставил портфель под ноги и сложил руки на столе в замок, он посмотрел в его бегающие глаза. Но адвокат явно не торопился передавать ему новости.

— Ну, говори, Юрий Романович, — пробормотал Жирнов.

— У вас десять минут! — гаркнул надзиратель и скрылся за дверью.

Мышинский молчал.

— Ну, не томи, — добавил, уже раздражённо, авторитет. — Всё прошло успешно?

— Я бы не сказал, Олег Львович, — сухо ответил адвокат.

— Что это значит? — начал краснеть Жирнов. — Ты можешь нормально сказать? Нет здесь прослушки. Говори уже!

— В общем, нужен ещё месяц… — Мышинский поймал тяжёлый взгляд Жирнова и осёкся.

— Ты что, с дуба рухнул⁈ — начинал свирепеть Жирнов. — Я тебе кто, фраер⁈ Какой нахер месяц⁈ Говори давай, сколько они хотят!

— Они выпустят вас. Дело закроют, — начал лепетать бледнеющий на глазах Мышинский. — Но на это нужно время. И… и полмиллиона.

— Я плачу такие деньги, чтобы сидеть здесь ещё месяц? — начал раздувать ноздри Жирнов. — Ты сам понимаешь, что сказал⁈

— Поймите, Олег Львович, за дело взялся очень серьёзный следователь…

— Так его можно подкупить. В чём проблема? — Жирнов просверлил адвоката взглядом и тот слегка даже отпрянул от стола.

Да, с таким взглядом он убивал своих врагов. Именно так. Правильно боится.