Но я убежала и почти сразу же поняла, что выпрыгнула из огня да в полымя. Напуганная и одинокая, как никогда в жизни, я с радостью уехала бы с Россом, если бы он пришел за мной и захотел принять меня назад. Но он не приехал, и вскоре я совершила страшную ошибку, которая разрушила малейший шанс, что он когда-нибудь простит меня».

Джулиет спрашивала себя, какие грязные россказни достигли Англии, наверное, это слухи о том, что она участвовала в неистовых оргиях или что-то вроде того. «Все это ложь, но с другой стороны, так можно убедить Росса, что ему нечего пачкать руки и пускаться в путь за мной».

Другое, чего она не понимала до сегодняшнего дня, это как сильно, наверное, пострадала его гордость из-за того, что его бросила жена. Такой личности, как Росс, было невыносимо оказаться объектом сплетен. Ей было легче перенести это, ибо она оставила респектабельное общество. «Мне не приходится выдерживать пристальные взгляды и шепоток знакомых».

Интересно, что Росс чувствовал по отношению к ней сегодня? Хотел ли он лечь в постель или просто поцеловать из любопытства? Она подозревала, что дело, возможно, в ином. «Даже сейчас, если бы я пошла к нему и улеглась рядом, он, вероятно, не отказался бы соединиться со мной, поскольку, похоже, до сих пор находит меня привлекательной. И это, вполне вероятно, не та страсть, что мы разделяли, когда он доверял мне и любил меня, но мы могли бы испытать огромное, чисто физическое наслаждение.

Как жаль, что невозможно отъединить тело от чувств, однако физическая близость явится платой за эмоциональное опустошение. Если мы с Россом снова станем любовниками, я не доделаю дела до конца, ибо из-за подводных течений оно не сможет сдвинуться с места».

До Джулиет наконец дошло, что она лежит, свернувшись калачиком, и прижимает к груди подушку, как свое единственное спасение. Весь уголок подушки промок от слез. Женщина глубоко вздохнула, перекатилась на спину и заставила себя расслабиться, постепенно, от кончиков пальцев на ногах и вверх по всему телу. «Я должна владеть собой, иначе эта экспедиция в Бухару станет катастрофой. Чтобы совершить путешествие, нам с Россом надо действовать эффективно, без сомнений и взаимных обвинений. Разумеется, я не стану ворковать над ним, как влюбленная молочница, а буду делать то, что требуется, чтобы помочь Иану. Если, конечно, он еще жив. А потом мы благополучно возвратимся в Сереван, и у меня хватит мудрости и достоинства, чтобы еще раз отпустить мужа».

На следующее утро Росс едва очнулся от беспокойного сна, чувствуя себя, как после кораблекрушения. «Но я выжил, а встреча с эмиром Бухары наверняка легче, чем мое личное поражение».

Он как раз закончил одеваться, когда слуга пригласил его завтракать. Росс неохотно последовал за ним, спрашивая себя, не к Джулиет ли его ведут. К вящему облегчению, он увидел, что единственным человеком, сидевшим за низким столиком в маленькой, залитой солнцем столовой, оказался пожилой узбек, судя по всему, управляющий Серевана.

На узбеке был белый тюрбан и красочно расшитый халат из тканого шелкового материала, называемого «икат». Когда Росс вошел, узбек почтительно наклонил голову.

— Салаам алейкум, милорд, — сказал он, в традиционном приветствии желая гостю мира. -

Меня зовут Салех, я самый покорный слуга Гул-и Сарахи. Умоляю простить меня, что не встал поприветствовать вас, но у меня старые, слабые колени, и они протестуют, если я слишком часто пользуюсь ими.

Росс опустился на подушку, лежавшую возле стола, с непринужденностью, выработанной многолетней практикой.

— Алейкум салаам, — ответил он, возвращая приветствие. — Для меня большая честь, что вы попросили нежданного странника разделить с вами хлеб и соль. Я бы очень опечалился, если бы ваши колени из-за меня пострадали.

Салех рассмеялся. Блестящие глаза его над седой бородой сверкнули любопытством. Он явно собирался кое-что обсудить, но сначала предложил гостю чай, белый сыр и свежий горячий хлеб.

Когда Росс покончил с едой и потягивал вторую чашку чая, Салех сказал:

— Вы весьма искусно говорите по-персидски, милорд.

— Язык этот настолько красив, что учить его — само наслаждение. И, как и в других восточных языках, в нем множество цветистых оборотов. — Наклонившись к узбеку, Росс предложил:

— Если хотите, можем поговорить на другом языке.

Аицо Салеха просветлело.

— А, вы говорите на языке моей родины! Это вам весьма пригодится в Бухаре.

Росс пристально поглядел на него.

— Вам об этом сказала Джулиет, то есть Гул-и Сарахи?

— Да. Сегодня утром она сообщила, что ее брата посадили в тюрьму по приказанию эмира и что вы вместе поедете, чтобы все выяснить. — Салех взял персик и стал снимать с него кожицу остро отточенным ножом. — Я обдумал это дело и решил, что смогу сопровождать вас.

Росс поднял брови, удивляясь, почему в Сереване все решается без него. «Но все же коренной бухарец наверняка будет полезен».

— Дорога длинная и трудная, отовсюду может грозить опасность. Вы уверены, что хотите ехать с нами?

— Сказать по правде, нет. — Узбек закончил чистить персик и разрезал его на кусочки. — Я старый человек, и мне нравится жить в удобстве, но я в великом долгу перед Гул-и Сарахи, так что моя поездка с ней в Бухару послужит лишь скромной платой.

Росс заинтересовался и ободряющим тоном спросил:

— В самом деле?

— Я происхожу из знатной бухарской семьи, и меня считали многообещающим ученым, — объяснил Салех. — Но эмир почему-то невзлюбил меня. Не нынешний эмир Насрулла, а его отец, которого Насрулла убил. Кстати, он убил и своих братьев, так, на всякий случай, чтобы не зарились на его место. Эмир — тяжелый человек, но короли иной раз так поступают. Хотите персик? Это первый в нынешнем сезоне, очень хорош. — Салех отрезал кусочек и грациозно предложил его Россу. — Чтобы сохранить здоровье, я решил покинуть родину. Совершил паломничество в Мекку, посетил Константинополь и Тегеран, повидал много разных стран. Со временем женился и поселился здесь, в Сереване. Тогда это была процветающая община. Потом милостивый Аллах, пути коего неисповедимы, отозвал свои благословения. И пришла чума, и засуха, и набеги туркменов. Деревня погибала, пока не появилась Гул-и Сарахи. Это она вложила в Сереван сердце, вернула ему здоровье и силу.

Росс взял кусочек персика.

— Она замечательная женщина!

— О да! — Руки Салеха замерли, и он устремил взор в пространство. — Умирала не только деревня. Когда появилась Гул-и Сарахи, мой единственный сын Рамин был на грани смерти, его пожирала лихорадка. Гул-и Сарахи дала ему английское лекарство и выхаживала его своими руками, пока жар не спал. Она сказала, что мальчик поправился по милости Аллаха, но мы с женой знаем, что Аллах послал нам Гул-и Сарахи. — Он предложил Россу еще кусочек персика. — И я поеду вместе с ней в Бухару.

Росс вежливо отказался от фрукта, думая о том, что смысл этой истории в том, что Салех будет предан Джулиет, но вовсе не обязательно ее мужу.

— Вы знаете город и его улицы. Как вы думаете, каковы наши шансы на успех?

Узбек пожал плечами.

— Трудно сказать. Сейчас переходить через Каракумы очень опасно, ибо туркмены недавно убили губернатора, которого поставил над ними эмир Хивы. Туркменские племена рассеялись, некоторые бежали в Хиву, некоторые в Бухару, многие действуют сами по себе. Если нам удастся переход через пустыню, мы скорее всего узнаем, что этот ваш британский офицер уже мертв. Но даже если он жив, эмир не отпустит его. Однако если Аллах будет милостив, мы сможем разузнать о судьбе офицера и благополучно вернуться. — Он вздохнул. — А потом, боюсь, вы увезете от нас Цветок пустыни.

Мгновенно насторожившись, Росс спросил:

— А почему я должен сделать это?

— Разве вы ей не муж?

Удивившись, что Джулиет рассказала об этом Салеху, Росс ответил:

— Только согласно английским законам. Настоящего брака между нами не существует. Сереван — дом, который Гул-и Сарахи выбрала, здесь же она и останется, я в этом уверен.