Как только они выйдут в путь, им придется сократить свой рацион до минимума, поэтому Росс решил вечером хорошенько наесться впрок. Пробиваясь сквозь толпу, он между делом купил несколько вертелов шипящей жареной баранины у торговца кебабами, потом свежий хлеб из пекарни и печенье от кондитера. Снедь, а также небольшую сумку с древесным углем для костра доверили Мураду.

Караван-сараи представляли собой гостиницы для людей и для животных. Их можно было встретить вдоль всего караванного пути — от Атлантики до Китая. Росс с его отрядом миновал высокие ворота и обнаружил в караван-сарае типичные для гостиниц маленькие комнатки для гостей и стойла для животных. Двери выходили на широкий центральный двор.

На дворе горели бессчетные костерки, они служили и для приготовления пищи, и для обогрева в холодную ночь. В караван-сарае было очень шумно: галдели люди, кричали животные, и все эти звуки эхом отражались от глинобитных стен. Сидя вокруг костров, путешественники пили чай и обменивались новостями, а по двору между тем в поисках покупателей расхаживали мелкие торговцы. Можно было различить по меньшей мере дюжину языков и рас, включая индусов в тюрбанах, китайцев с длинными черными косами, арабов в белых головных платках, перевязанных на лбу черными ленточками или веревочками из верблюжьей шерсти.

Над дверью хозяина караван-сарая висела лампа. К счастью, Салеху удалось договориться насчет ночлега, и путники определились в клетушку в дальнем конце строения. В маленькую комнатку внесли багаж, Мурад принялся разводить огонь, Джулиет занялась верблюдами, а Росс и Салех отправились на поиски кафила-баши, главного погонщика каравана.

Пробиваясь сквозь запруженный двор, Росс признал, что Джулиет была права, когда просила его сдерживать свои рыцарские манеры. Он лишь усилием воли заставлял себя стоять рядом и наблюдать, как она выполняет тяжелую физическую работу. Она была выше Мурада и Салеха, правда, несколько тоньше, но уж наверняка не слабее любого из этих мужчин. И все же Россу с трудом удавалось отбросить старые привычки, и он через силу обращался с Джулиет так, как стал бы вести себя с мужчиной.

Он никак не мог забыть, что она — женщина.

Комната у кафила-баши была чуть больше и находилась неподалеку от входа в караван-сарай. Главный погонщик как раз торговался со старостой афганских купцов, которые только что прибыли из Герата и желали присоединиться к большему каравану. Обсудив условия и порядок передвижения, кафила-баши отпустил афганца и повернулся к Россу и Салеху.

— Салаам алейкум. — Он махнул рукой, чтобы они сели. — Меня зовут Абдул Вахаб. Чем могу служить?

Росс отозвался на приветствие и уселся на утрамбованный земляной пол, внимательно разглядывая кафилу-баши. Платье и черты лица последнего указывали, что он узбек. Это был широкоплечий мужчина средних лет, с проницательными темными глазами и властным от природы видом.

Росс назвал себя Кхилбурном, потом представил Салеха, и они с Вахабом договорились, что примкнут к каравану, который тронется в путь завтра на рассвете. Потом, основываясь на интуитивном расположении к кафиле-баши, Росс решил открыться:

— Я полагаю, вы должны знать, что я ференги, англичанин.

Абдул Вахаб поднял брови.

— Для ференги вы прекрасно говорите по-персидски. Заметен лишь легкий акцент, и я подумал, что вы — балучи из южного Афганистана. — Он перевел взгляд на Салеха. — Ну а вы-то, верно, не ференги?

Салех покачал закутанной в белый тюрбан головой.

— Нет, я узбек, как и вы. Другие члены нашего отряда — перс и тарги из Сахары. Ференги только Кхилбурн.

Кафила-баши задумчиво поглядел на Росса:

— А почему вы сказали мне об этом?

— На вашей ответственности благополучие каравана. Я не хотел бы навлекать на вас беду.

— Это достойный мотив. — Нахмурившись, Абдул Вахаб пригладил черную бороду. — Не ездите в Бухару, Кхилбурн, а не то станете сыном смерти, потому что эмир презирает всех европейцев. Подождите в Серахсе еще несколько дней, скоро пойдет караван в Хиву. А это — мой родной город. Там для ференги куда безопаснее.

«Все в один голос заявляют, что мне лучше не ездить в Бухару», — мрачно подумал Росс.

— У меня нет выбора. Я беспокоюсь о судьбе брата, британского офицера, который прибыл в Бухару с официальной миссией и был посажен эмиром в тюрьму.

Главный погонщик каравана сдвинул свои кустистые брови.

— Такой высокий светлый человек, вроде вас?

Волосы Иана были скорее каштанового оттенка, нежели светлыми, но ростом он был с Килбурна и очень светлокожий.

— Да, — кивнул Росс.

— Я собственными глазами видел, как несколько месяцев назад за дворцом эмира в Бухаре обезглавили ференги, по описанию похожего на вашего. В толпе говорили, что он солдат. — Абдул Вахаб сочувственно посмотрел на Росса. — Мне очень жаль, но наверняка казненный — ваш брат. Очень немногие ференги добираются до Бухары, и еще меньше их остается в живых. Вам не стоит продолжать путешествие, потому что теперь в этом нет смысла.

От слов кафилы-баши у Росса екнуло сердце. Несмотря на все разговоры и основанные на слухах свидетельства, в первый раз он встретил человека, который лично присутствовал при казни иностранца, предположительно Иана. Слабая надежда, еще теплившаяся в нем в Константинополе, померкла, и он вдруг решил, что совет кафилы-баши хорош. Пожалуй, следует закончить путешествие здесь. «Не только потому, что это разумнее, но и потому, что так я сумею избежать нескольких недель мучительного соседства с Джулиет».

И едва только в голову ему пришла мысль прервать путешествие, как у него перед глазами возник образ Джин Камерон. «Пожалуйста, Росс, прошу тебя», — умоляла она. Даже сейчас ему нечего было сказать о судьбе Иана, а у Джин тем более осталась бы слабая, хрупкая ниточка надежды.

И более того, Росс вдруг с мучительной ясностью понял, что не желает бежать от горько-сладкого общения с Джулиет.

— Ваш совет мудр, Абдул Вахаб, но я не могу вернуться без очевидных подтверждений. Если мой брат мертв, то эмир, возможно, позволит мне увезти тело в Англию.

Главный погонщик настроен был пессимистически, но все-таки кивнул:

— Будь по-вашему.

Желая больше разузнать о ференги, Росс спросил:

— А тот человек, которого казнили… В каком он был состоянии?

— В очень тяжелом. Почти скелет, с ужасными язвами по всему телу, походил на старика. — Абдул Вахаб поморщился. — Знаете, эмир приказал выращивать специальных паразитов в Черном колодце, чтобы узники еще сильнее мучились. Не думаю, что ференги долго бы продержался в тюрьме. По крайней мере меч прервал его дальнейшие страдания.

— Мой брат, наверное, погиб как смелый человек, — чуть ли не утвердительно произнес Росс.

— Да, верно. Несмотря на то что здорово ослаб, он стоял прямо и правой рукой сделал знак креста перед грудью, а потом заговорил на своем языке. Точно сказать не могу, но я думаю, что он препроводил свою душу христианскому Богу. — Кафила-баши почтительно склонил голову. — Воину больше подобает погибнуть в бою, но уверяю вас, он не опозорил ни самого себя, ни своих родных.

Росс слегка удивился, ибо шурин его никогда не был религиозным, а знак креста вряд ли распространен среди шотландских пресвитерианцев. Но, поразмыслив немного, Росс пришел к такому выводу. Помимо того, что само многомесячное заключение могло изменить духовные верования любого человека, то, что Иан перекрестился, означало, что этим последним жестом он бросил вызов своим мучителям, публично провозглашая свою национальность и религию. «Даже перед смертью его не сломили. Возможно, это хоть в какой-то мере утешит его родных».

— Благодарю за подробные сведения, Абдул; Вахаб. — Росс встал. — В качестве компенсации за то, что мое присутствие может доставить вам беспокойство, сообщаю: мы с моим слугой Джелалом хорошо вооружены и с удовольствием воспользуемся своим оружием, если придется защищать караван.

— Бог милостив, и ваше оружие не понадобится, но я рад слышать, что оно у вас имеется. — В комнату вошли еще два человека, и главный караванщик, кивнув на прощание, обратился к посетителям.