— Почему ты так считаешь? — усмехнулся Росс.

— Спасать жизнь Резе ты даже не пытался, освободить раба тоже тебе ничего не стоило, но пренебречь всеми восторгами турецкой бани — это настоящая жертва! — с чувством произнесла она, поднимаясь на ноги. И тут же с усмешкой добавила:

— Если меня призовут положить свою жизнь за тебя, я так и сделаю, но у меня нет сил отклонить твое предложение вымыться первой.

Росс расхохотался, потом направился в спальню и, покопавшись в багаже, отыскал простую хлопковую рубаху.

— Вряд ли тебе захочется вновь облачиться в свою одежду, прежде чем ты выстираешь ее, так что на вот, надень.

— Святой, — пробормотала она и взяла рубаху, при этом не коснувшись Росса. — Я вышла замуж за святого.

— Но не сиди в ванне долго, а то вода остынет, — предупредил Росс. — Тогда ты поймешь, насколько заблуждаешься.

— Мои суждения превосходны, — высокопарно ответила она. — В сущности, женщины всегда справедливее, чем мужчины.

Словно сам дьявол дернул Росса за язык, и он буркнул:

— Доказательством служит то, что ты вышла замуж за меня, а я на тебе женился.

Серые глаза Джулиет широко распахнулись, и она звонко расхохоталась.

— Правда, все это — истинная правда! — едва не задохнувшись от смеха, проговорила она. — Я рассудила отлично, а ты — просто ужасно.

«И чего было смеяться? Наверное, Росс надеялся, что я обижусь на него и таким образом между нами вырастет очередной барьер, но моя очаровательная способность смеяться над собой разрушила его планы», — подумала она.

Пряча улыбку, Росс заметил:

— Не знаю, не знаю, но вряд ли это было мое суждение.

Внезапно помрачнев, Джулиет тихо сказала:

— О, Росс, ты мне так нравишься, если бы не…

Она осеклась, и он осмелился спросить:

— Если бы не что?

Она некоторое время растерянно смотрела на мужа, потом повернулась и шмыгнула в спальню. Росс же вышел на балкон. Здесь он что было мочи вцепился в перила и принялся медленно, размеренно дышать.

«Значит, я ей нравлюсь, она восхищается моими суждениями. Чудесно. Вернее, очень лестно! И во время бури она призналась, что хочет меня. Как жаль, что в этом списке отсутствует любовь, ибо разделяющая нас пропасть столь глубока, что только любовь могла бы помочь преодолеть ее. Впрочем, и этого скорее всего было бы недостаточно: ведь не хватило же одной любви двенадцать лет назад! И как всегда, я с ума схожу оттого, что на самом деле не знаю, почему же она все-таки уехала. Те причины, которые она приводила? Возможно, но все же я не могу отделаться от чувства, что они, как дымовая завеса, предназначены для того, чтобы скрыть правду», — пронеслось в голове у Росса.

Он глубоко вздохнул, осознав, что уже раз сто думал об этом, и посмотрел вокруг. Температура упала, на город спустилась приятная прохлада. От всего жилища Абдул Самут Хана веяло миром и деревенским покоем. Стояла такая тишина, что невозможно было не услышать тихий плеск воды в спальне. Росс представил себе, как Джулиет входит в воду, опускает сначала одну ногу, потом другую, садится в ванну, и вода доходит ей до груди. Сначала она вымоет волосы, а может, сделает это потом, когда щеткой ототрет тело. Вот мыло скользит по ее прелестной светлой, как луна, коже…

Росс почувствовал, как у него участилось дыхание, костяшки пальцев побелели от напряжения. «Если я не совладаю с собой, то моментально воспламенюсь и от меня на этом глиняном полу останется только кучка пепла, — подумал он и неохотно улыбнулся. — Может, это самый простой способ покинуть Бухару, но все же стоит получше изучить жилище наиба». Этим небольшим дворцом наиб распоряжался самостоятельно, и благодаря высоким стенам люди чувствовали себя здесь, как в колодце. «Утром, встретившись с Абдул Самут Ханом, я, возможно, смогу пройтись по его владениям». Росс мысленно вернулся к разговору с эмиром, анализируя каждый нюанс и свои впечатления, чтобы потом это пошло на пользу. Он так ушел в себя, что еле услышал голос Джулиет:

— Сейчас твоя очередь.

— Быстро ты управилась, — заметил он, входя в комнату. Джулиет стояла далеко от арочного проема на балкон, так что снаружи ее никто не смог бы заметить.

— Ты так напугал меня, что накажешь за растрату горячей воды, — с вытянувшимся лицом объяснила она. — А одежду я постираю попозже. Если ее отстирать дочиста, то в воде нельзя будет мыться.

Она прошлась пальцами по волосам, расчесывая жесткие кудри. Густые рыжие волосы ниспадали чуть ли не до талии и, даже влажные, сверкали, как темное пламя. Теперь Росс со всей отчетливостью понял, какую совершил ошибку, предложив жене хлопковую рубашку из такой тонкой ткани. Материал прилип к ее влажному телу, а под рубашкой на ней ничего не было, и, разумеется, не было той ткани, которой она стягивала свою грудь. «Да, в груди она пополнела за эти двенадцать лет», — почему-то подумал он. Джулиет прошла через всю комнату и уселась на диван. Рубашка оказалась такой длинной, что волочилась по полу, отчего Джулиет выглядела хрупкой и нежной. «Она скорее изящная, а не хрупкая. Иначе не смогла бы победить крепкого погонщика верблюдов в ножевой схватке».

Джулиет все-таки заметила его неотрывный взгляд, а Росс направился в спальню, резкими, нервными движениями стянул с себя одежду и влез в ванну. Теплая вода приятно согревала, напряжение спадало. Он принялся мыть волосы, мрачно размышляя о том, что если бы вода оказалась холодной, то было бы гораздо лучше. Впрочем, даже лед не смог бы остудить огонь, пылавший в жилах Росса.

Росс закончил мыться, и Джулиет выстирала свою одежду, выкрутила ее, а потом повесила сушить. Дул такой сухой ветер, что ее уже завтра утром можно будет надеть. Вернувшись в гостиную, она нашла Росса вытянувшимся на заваленном подушками диване. Он тоже переоделся в просторный темно-синий азиатский халат, оттенявший его взъерошенные золотистые волосы.

Муж мимолетно улыбнулся Джулиет и снова принялся рассматривать потолок. Вид Карлайла показался ей изнуренным, но в этом не было ничего удивительного, ибо она и сама изнемогала от усталости, а ведь ей не пришлось беседовать с эмиром или выносить мучительный допрос министра иностранных дел.

Весь этот вечер носил какой-то неистребимо домашний оттенок, и им вдруг показалось, что если они разделят широкую веревочную кровать, то это будет самым естественным делом. «Слава Богу, что у Росса железная сила воли», — успокаивала себя Джулиет, думая о том, что ни полпенса не поставила бы на свою выдержанность.

Она устроилась на полу в нескольких футах от мужа, стыдливо спрятав ноги под рубашкой. Она лежала на темно-красном ковре изумительной работы. Видимо, он был соткан текино-туркменским племенем. «Может, они и мародеры, но ковры у них замечательные», — решила она. И принялась рассеянно расчесывать влажные волосы в слабой надежде распрямить хоть один завиток.

— Что ты думаешь об утренних словах эмира?

Росс нахмурился:

— Похоже, доводы Насруллы о казни Иана притянуты за уши. Конечно же, он был официальным представителем Британии, и только одному Богу известно, что эмир может счесть за шпионаж.

— А я вот почему-то не могу себе представить, чго он принял ислам, — печально обронила Джулиет. — Полагаю, они просто выдвинули надуманные причины, чтобы оправдать его казнь.

— Возможно, наиб расскажет мне об этом завтра утром, но я подозреваю, что настоящая причина его казни в недавнем поражении британцев в Афганистане, — отозвался Росс. — Британские войска отступили, и эмир, вероятно, решил не расточать понапрасну любезности перед ференги, потому и приговорил Иана к смерти. — Он вздохнул. — Удивительно! Если бы Англия выиграла, твой брат мог быть сейчас жив.

— Выходит, Иан своей жизнью расплатился за империю, — горько произнесла Джулиет. — За эту проклятую чертову Британскую империю!

— Это огромная потеря, — тихо произнес Росс, — но Иан знал, что делал. Я рассказывал тебе о нашей с ним встрече в Индии несколько лет назад? Он взял отпуск на месяц, и все это время мы вместе скитались по горной стране. Ты знаешь, он любил армию и представлял все трудности жизни, которую сам для себя выбрал.