Дункан принюхался, поморщился и заметил:

— Здесь нужно хорошенько проветрить.

— Какое оно красивое и ужасно большое, — заметила Сара Энн, указывая на окно.

Морщинистое лицо дворецкого неожиданно смягчилось и подобрело.

— Джорди принесет сюда лошадку и другие игрушки, как только закончит разбирать ваш багаж, — сказал он. — А Эффи здесь проветрит и все хорошенько вымоет, пока вы обедаете.

Сара Энн впервые за все время выпустила руку Бена и направилась к кровати. Бен и Дункан посмотрели, как она карабкается на нее — слишком высокую и огромную для такой маленькой девочки, как, наконец, она покоряет вершину и начинает прыгать, издавая победные крики. Десять, двадцать, тридцать секунд… А затем…

А затем она уютно свернулась калачиком и провалилась в сон, уснув так мгновенно и легко, как это умеют делать только маленькие дети и животные.

— Прелестная малышка, — свистящим шепотом сказал Дункан.

— Это точно, — согласился Бен, непроизвольно употребив ходовое выражение, которое успел услышать сотни раз за считанные дни своей жизни в Шотландии.

— Калхолм был проклятым местом с тех пор, как отсюда уехал молодой Йен и умер старый маркиз, — негромко сказал Дункан. — Может быть, ей удастся вернуть сюда жизнь.

Бен молча кивнул. Он не был уверен, что это будет под силу маленькой девочке. Слишком уж тяжелой была здесь атмосфера, слишком сложными — отношения, и все это только усиливало опасения Бена по поводу того, что им еще предстоит пережить в Калхолме.

Он снова взглянул на Сару Энн — почти невидимую, затерявшуюся на огромной кровати. Она улыбалась во сне. Бен знал, что ее улыбку могут вызвать самые простые и незначительные на первый взгляд вещи: котенок, цветок…

Или, как сейчас — мягкая кровать.

Бен открыл корзину, вытащил из нее стосковавшуюся по свободе Аннабел и уложил кошку рядом со спящей девочкой.

Пусть девочка проснется и приятно удивится, обнаружив рядом с собой свое рыжее сокровище. Чем не повод для еще одной улыбки?

Да и Аннабел заслужила отдых. Ведь ей тоже приходилось несладко во время длинного пути. Правда, она не понимала, как труден и опасен он был… Что ж, ее счастье.

Аннабел мурлыкнула и затихла, прижавшись к руке спящей Сары Энн.

«Мне бы хоть каплю такого покоя найти в этой туманной зеленой стране», — подумал Бен. Он во всем любил ясность и терпеть не мог недомолвок и намеков. По нему лучше открытая враждебность, чем скрытое недоверие. Ему проще понять отъявленного мерзавца, чем тайного преступника, особенно замаскированного титулами и положением в свете.

Здесь, в Калхолме, он чувствовал себя разведчиком, пробирающимся по индейской территории, когда из-за любого дерева может раздаться смертельный выстрел, и не знаешь, с какой стороны тебя ждет опасность.

Страсти накалялись в библиотеке Калхолма, где собрались все обитатели дома, чтобы выпить перед обедом стаканчик шерри. Об этом думал Бен, внимательно рассматривая сидящих перед ним Гамильтонов. Казалось, что еще немного, и стены этой уютной комнаты не выдержат и рухнут под напором эмоций, бушевавших здесь. Хотя с виду все выглядело чинно и благопристойно: группа людей на мягких кожаных диванах, большой, орехового дерева стол, сверкание хрусталя, сигарный дым и негромкий разговор…

Сидя рядом с Сарой Энн на краю дивана, Бен продолжал накапливать впечатления о каждом из своих собеседников. О Барбаре пока можно сказать одно: соблазнительная женщина. Ее кузен Хью — олицетворение неприкрытой враждебности. Элизабет — воплощенная настороженность. И ни в одном из них — ни капли тепла. Единственный проблеск жизни — это улыбка Сары Энн, которая время от времени появляется на лице девочки.

Хью с нескрываемым презрением посмотрел на Бена и спросил:

— Бен. Что это за имя? Сокращенное от Бенджамин или…

— Нет, — пожал плечами Бен. — Просто Бен. Мой отец не любил никаких вывертов.

Он солгал. Его настоящее имя было Беннет Себастьян Мастерс, но он почему-то решил придержать эту информацию в тайне. Пока, во всяком случае.

Сзади послышался сдавленный звук, и Бен обернулся. Элизабет закашлялась, а точнее сказать, пыталась скрыть за кашлем смех. Над чем она смеялась? Трудно так сразу сказать. То ли поняла лукавство Бена, то ли ее насмешил Хью, принявший слова Бена за чистую монету.

Хью, чье полное имя звучало как Хью Джордж Александер Гамильтон, удивленно поднял брови, но почти сейчас же его лицо вновь стало непроницаемым и самодовольным.

«Да этот американец — просто деревенщина неотесанная, — подумал Хью. — Что ж, тем лучше. Такого обвести вокруг пальца большого труда не составит».

— Бен… Хорошее имя… Простое, — нарушила воцарившееся молчание Барбара. — Ну а как вам и маленькой Саре Энн понравился Калхолм?

Сара Энн только сильнее прижалась к Бену, он же ответил:

— Э-э-э… Впечатляет.

Раздался громкий лай. Это Генри Восьмой объявил о том, что собирается осчастливить всех своим посещением. Он ввалился в комнату, сделал по ней круг почета, широко зевнул и без колебаний направился к Саре Энн. Подойдя, он высунул свой огромный язык и дружелюбно лизнул руку девочки. Не встретив сопротивления, Генри расхрабрился и принялся вылизывать всю ее — с ног до головы. Сара Энн рассмеялась и наклонилась, чтобы погладить лохматого пса. Она любила животных и совершенно не боялась их.

Барбара побледнела и сказала:

— Элизабет, я же предупреждала тебя, чтобы этого пса сегодня здесь не было!

— А какое ты имеешь право распоряжаться? — негромко ответила Элизабет. — И в конце концов это дом не только твой, но и Генри.

Тогда Барбара переключилась на Бена,

— Это может быть опасным для ребенка, — сказала она.

Все взгляды вдруг обратились к Бену. Обитатели, дома смотрели на него с таким вниманием, словно од был Моисеем, спустившимся с горы Синайской. «Первая проверка», — догадался он.

Все они ждали его приговора: Элизабет — с неприязнью, Барбара — с надеждой, Хью — со злорадством. Сара Энн тоже ждала, и было видно, что она полностью на стороне Генри.

Во всяком случае, Бен точно знал, чего хочет Сара Энн.

Он пожал плечами.

— Мне кажется, что по сравнению с нашей кошкой, которая царапается как сам дьявол, Генри просто джентльмен, — сказал он и покосился на Элизабет. В глазах ее промелькнула благодарность.

Бен быстро перевел взгляд на Барбару и успел заметить в ее глазах удивление, которое она, впрочем, тут же постаралась погасить.

— Я прежде, всего думала о ребенке, — сказала Барбара. — Мне очень не хочется, чтобы девочка заболела, а на этих животных всегда столько заразы…

— На людях ничуть не меньше, — спокойно парировала Элизабет. — А как поживает ваша кошка?

Личико Сары Энн радостно засияло.

— Папа сказал, чтобы я оставила ее наверху, но это не страшно: Аннабел обожает поваляться на кровати. А еще раньше кто-то принес ей молока, и она была так рада. Я вот только думаю: а сможет она полюбить Генри? — Она нахмурилась и очень серьезно спросила:

— Как вы думаете, они сумеют подружиться?

— А почему бы и нет? Особенно когда получше узнают друг друга, — дипломатично ответила Элизабет.

Диковатая неугомонная кошка и огромный спокойный пес? Бен невольно усмехнулся. К тому же Аннабел так влюблена в свою хозяйку, что вряд ли потерпит рядом с собой пса-соперника. Во всяком случае, не скоро смирится с его присутствием рядом со своим божеством.

— Как бы то ни было, Сара Энн, — сказал Бен, — но купаться ты будешь в ванной.

С этими словами он взял девочку на руки, подальше от мокрого языка Генри, и взглянул на Элизабет. Та правильно поняла его.

— Пойдемте обедать, — громко сказала Элизабет и широким жестом пригласила всех в соседнюю комнату. Бен вместе с Сарой Энн последовал за нею, Барбара и Хью замыкали процессию.

Они вошли в столовую. Это была большая комната с огромным столом посередине. За этот стол без труда уселись бы и тридцать человек. Возле стола стояло пять стульев: один в торце и по два стула по краям. На одном из стульев на левой стороне была предусмотрительно положена высокая подушка.