Он повернул голову к Элизабет, но не смог прочитать в ее глазах ничего. Совсем ничего. Они словно укрылись от него за невидимой шелковой вуалью.

Элизабет посмотрела на алтарь. Затем встала и пошла к нему.

А Сара Энн тем временем успокоилась. Она обняла Бена, испачкав ему лицо джемом. Он мысленно поблагодарил бога за ту пластичность характера, которую он даровал детям. Затем поднялся с пола и пошел к Элизабет. Она стояла, прижав к груди сжатую в кулак руку. Бен прикоснулся к ее плечу, но она отпрянула в сторону.

— Элизабет?

— Мне страшно, — тихо призналась она. — Может случиться что-то ужасное.

Ее била нервная дрожь. Бен вновь притронулся к ней, но она вновь отстранилась.

— Пожалуй, пора возвращаться, — сказала она наконец, так и не посмотрев на Бена. — Мне нужно еще поработать с Шэдоу.

Почему она оттолкнула его? Наглухо захлопнула приоткрывшуюся было дверцу? Да и была ли она, эта дверца?!

Может быть, она почувствовала его подозрительность? А почувствовав, истолковала ее как предостережение об опасности?

Элизабет вернулась к тому месту, где они только что сидели, и быстро собрала в корзинку остатки еды.

Казалось, ничего особенного не произошло. Отчего же сердце Бена сжалось, словно от большой, невосполнимой потери?

Хью Гамильтон стоял у окна второго этажа, наблюдая за Беном Мастерсом, Элизабет и Сарой Энн, выезжающими из Калхолма. Хью мучился с похмелья, отчего увиденная картина показалась ему еще более мерзкой.

Недавний визит к адвокату в Эдинбурге тоже оказался безрадостным. Джон Алистер пользовался большим влиянием и сумел согласовать свое решение с адвокатом Хью. А это значило, что Сара Энн Гамильтон Мастерс вскоре будет объявлена законной наследницей Калхолма.

Сердце Хью упало. За последние два года он настолько свыкся со своей новой ролью, настолько поверил в то, что станет полноправным хозяином поместья, что, помимо всего прочего, умудрился уже наделать кучу долгов под свое будущее наследство. Заплатить по ним у него не было ни малейшей возможности. Таким образом, все усилия, предпринятые им для восстановления своей репутации и доброго имени, шли прахом.

А проще говоря, у него не было ни денег, чтобы вступить в борьбу с Беном Мастерсом, ни адвоката, который взялся бы за это дело без предварительной оплаты.

Жизнь Хью не задалась с самого начала. Он рос в семье единственным сыном, но сама семья располагала всего лишь титулом, а не деньгами. Отец Хью покончил с собой, когда потерял последние сбережения, которые неудачно вложил в дела. Его самоубийство, разумеется, не прибавило семье респектабельности. Вместе с матерью Хью принялся скитаться по родственникам, пока кто-то из них не пристроил его в плохонькую школу.

В науках Хью не преуспел, зато — как и многие безденежные аристократы — в совершенстве овладел искусством быть обаятельным. В сочетании с красивой внешностью это искусство не только открыло перед ним двери многих гостиных, но и сделало его потенциальным женихом. В такой суете прошло несколько лет, и вот два года тому назад старший сын покойного Гамильтона — муж Барбары — скончался. Теперь от наследства Хью отделял лишь младший сын Гамильтона — Джейми. Хью был приглашен в Калхолм на охоту — ту самую, во время которой погиб Джейми, — и после этого перспективы получить наследство стали для Хью весьма реальными.

В качестве будущего наследника он переехал в Калхолм, и здесь у него начался роман с Барбарой, с которой он был немного знаком раньше. Между ними вспыхнула страсть. О небеса, какая это была страсть! И, кроме того, впервые в жизни Хью почувствовал под своими ногами твердую почву.

Однако знал Хью и то, что Барбара жадна до денег. Даже не до самих денег, а до тех вещей, которые можно купить на них. Пока что влюбленность Барбары не вызывала сомнений, но Хью был реалистом и знал: любовь этой женщины кончится в тот же день, когда опустеет его кошелек. Вот почему таким ударом — и по любви, и по будущему благополучию — стало для Хью известие о том, что Алистер собирается начать поиски Йена Гамильтона или его детей.

Хью начал метаться как загнанный зверь и с отчаяния даже предпринял попытку подкупить американского адвоката. К сожалению, американец не только отказался от взятки, но поставил в известность о случившемся Алистера, а тот, в свою очередь, решил, что беспринципный Хью — неподходящий кандидат на роль хозяина Калхолма.

Хью и сам знал, что попытка подкупить американского адвоката была чудовищной глупостью, но тогда он просто помешался на том, чтобы сохранить за собою Калхолм. И Барбару.

И вообще — это же несправедливо: отдать шотландскую землю в руки какого-то американца без роду и племени! Да он же продаст ее за бесценок, и дело с концом! Известно: где замешан американец, там непременно жди мошенничества.

Единственное, что еще могло радовать Хью, так это полное равнодушие американца к чарам Барбары. Трудно, конечно, понять, как можно предпочесть Барбаре какое-то чучело, одетое в мальчишеское платье, но Хью был благодарен небесам и за этот подарок.

Но что же ему делать?

Он мог бы управлять Калхолмом, это было ему по силам, ведь Хью изучал экономику в эдинбургском университете, а еще раньше, в тот недолгий период жизни, пока они с матерью жили вместе, его всегда интересовала хозяйственная сторона в управлении поместьями. Жаль только, что никто не верил в его способности.

Тем временем три фигуры за окном направились в сторону озера.

«Развалины поехали смотреть, — мрачно подумал Хью. — Ну что ж, посмотрим, как этот чертов американец вскоре превратит в руины Калхолм! Впрочем, нет, дудки! Не видать ему Калхолма! Ни ему, ни этой девчонке!»

Сзади на его плечо легла ладонь, и Хью ощутил аромат духов Барбары.

— Похоже, он втюрился в твою золовку, — зло сказал Хью.

Раздражение рвалось наружу неудержимо, словно стремясь взять реванш за те недели, когда Хью из последних сил пытался сдержать свой темперамент и скрыть свою боль.

Барбара прижалась к нему, и Хью почувствовал, что хочет ее, что она нужна ему.

— А я втюрилась в тебя, — промурлыкала Барбара.

— Только потому, что этот ковбой сорвался у тебя с крючка.

Хью хотелось обнять Барбару, зарыться в ее волосы, утонуть, раствориться в ее теле и забыть обо всем — о безденежье, о долгах, о беспросветном будущем.

Она вздохнула.

— Ты же знаешь меня, Хью. Я только пыталась вызнать о нем хоть что-нибудь. Проверить твои догадки о том, что он — мошенник.

— Ну и как? Тебе это удалось? — сварливо спросил Хью.

— Нет, — призналась она. — Из него клещами слова не вытянешь.

— А целуется он хорошо?

— Не знаю. До этого у нас не дошло.

— Теряешь форму, моя прелесть. Зато, держу пари, он вовсю целуется с нашей амазонкой.

— Вот почему у тебя нет ни гроша, — сердито начала Барбара, и по ее тону Хью понял, что его выстрел попал в цель, смертельно задев гордость красавицы. — Проиграешь и это пари: американец не влюбится в эту… это пугало.

— Жаль, что ты не видела, как они несколько минут назад выехали на прогулку… к руинам. Очень, очень романтическое место!

— И девочка с ними, — добавила Барбара, и Хью понял, что она тоже дежурила возле окна.

Он стиснул челюсти. Каждое напоминание об этой четырехлетней девчонке заставляло кипеть его кровь — и холодеть сердце. Это рыжеволосое создание было единственным препятствием между ним и Калхолмом.

— Будь они все прокляты! — пробурчал Хью.

— А девочка довольно мила.

Он удивленно поднял бровь.

— Что с тобой, Барбара? В тебе проснулся материнский инстинкт? Не слишком ли поздно — в твои-то годы? Кроме того, не забывай, во что нам обойдется эта девчонка!

— Знаю, знаю. Но она такая миленькая, и когда я вижу ее печальный взгляд…

— О, дьявол! Ты-то хоть помолчи! — взмолился Хью.

Барбара посмотрела ему в лицо.