Роджер за пять минут изложил ему важнейшие пункты своего дела. Быстрый ум Друпи схватывал все на лету, и, прежде чем Роджер умолк, ленивый щеголь уступил место человеку действия. Сбросив халат и тюрбан, Друпи стал натягивать верхнюю одежду, потом шагнул к двери и позвал слуг.

Одного из них он послал распорядиться насчет кареты, другого – подобрать ему в сопровождение четверых вооруженных пистолетами лакеев, а третьего – обратиться к его отцу, чтобы тот испросил для него аудиенцию у мистера Питта в полдень.

Когда слуги побежали исполнять распоряжения, Друпи поспешно закончил одеваться, потом достал из бюро графин с каким-то иностранным стимулирующим напитком и заставил Роджера выпить два стакана. Напиток оказал поистине чудесное действие, и, спускаясь по лестнице вместе с Друпи, Роджер чувствовал, что в случае надобности мог бы проскакать еще десяток миль. Через четверть часа после его прибытия в Эймсбери-Хаус они уже отъезжали в карете с двумя вооруженными лакеями на козлах и еще двумя на запятках.

– Куда мы едем? – спросил Роджер, когда карета покатилась по Пикадилли.

– На Портленд-Плейс, – ответил Друпи. – Это новая улица, где находится французское посольство.

Спустя десять минут они выехали на красивую широкую улицу.

– Как вы собираетесь схватить его? – осведомился Роджер, высунувшись из окна. Но на сей раз ему незачем было опасаться несообразительных помощников.

– Мы будем поджидать его у соседнего с посольством дома, – ответил Друпи, потянув его назад от окна. – Я пошлю двух моих людей к заднему входу на случай, если вашему французу взбредет в голову проникнуть в посольство таким путем. Один из них будет держать его под дулом пистолета, а другой побежит за нами. Судя по вашему описанию фигуры и одежды этого человека, они не смогут его не узнать. Таким образом, Генри и Томас будут дежурить позади дома, а Джеймс и Джон останутся в карете, чтобы помочь нам, если понадобится. Я сам дам им все указания, так как вы не должны показываться, чтобы француз не узнал вас даже на расстоянии и снова не сбежал.

– План хорош, – согласился Роджер. – Но он меня не узнает, поскольку я сталкивался с ним лицом к лицу только в темноте.

– В этом вы не можете быть уверены, – резонно заметил Друпи. – Так что оставайтесь в углу кареты, пока я не подам вам знак.

Вскоре все заняли свои места и начали ждать. Несмотря на возбуждение, Роджер стал клевать носом и через десять минут крепко заснул.

Прошло полтора часа, и, когда один из лакеев резко постучал по крыше кареты, Роджер его не услышал. Высунувшись из окна, Друпи увидел тощего долговязого мужчину, едущего верхом. Он терпеливо ожидал, пока незнакомец спешился в десяти шагах от кареты, потом растолкал Роджера, сунул ему в руку пистолет и с оружием в руке спрыгнул на землю.

Услышав звук, незнакомец повернулся, вздрогнул и сделал движение, словно собираясь бежать к дверям посольства, но понял, что не успеет до них добраться. Он сразу увидел, что двое лакеев на крыше и Друпи целятся в него, и услышал, как последний крикнул по-французски:

– Именем короля, стойте! Одно движение – и я стреляю!

Стряхнув остатки сна, Роджер выпрыгнул на дорогу рядом с Друпи и увидел перед собой бледную, похожую на труп физиономию Жозефа Фуше.

– Как ни странно, я начисто позабыл об этом человеке, – сказал Роджер спустя четверть часа, когда карета катилась к югу в сторону Даунинг-стрит. – Эта бесцветная личность абсолютно не запечатлелась у меня в памяти, но прошлой ночью я должен был о нем вспомнить, так как он единственный человек во Франции, которому я назвал не только свое настоящее имя и имя моего отца, но и место, где находится мой дом. Удивительно и то, что он помнил все это целых четыре года.

– Последнее не так уж удивительно, учитывая то, что он сказал, – отозвался Друпи Нед, как обычно лениво растягивая слова. – Этот человек, кажется, гордится своей проницательностью сыщика-любителя, а для такого занятия необходима отличная память. Впрочем, любой запомнил бы имя иностранного адмирала лучше, чем имя своего соотечественника. Не стоит удивляться, что, увидев объявление насчет вас в доках Сен-Мало, он вас вспомнил и решил поставить цену билета на пакетбот до Саутгемптона против обещанной награды.

Роджер кивнул:

– Да, пятьсот луидоров, предлагаемых за письмо, значили много для бедного школьного учителя, а так как его ученики еще не собрались на осенние занятия, он, несомненно, чувствовал, что, даже если предприятие окончится неудачей, оно явится приятным развлечением перед возвратом к унылой работе. Поразительно, что человек с такой страстью к интриге не занялся чем-нибудь другим.

– Еще займется. Можете поверить мне, Роджер, эта бледная, как у мертвеца, физиономия скрывает колоссальную силу характера. Я готов в этом поклясться. Именно бесцветный облик и делает его таким опасным. Вы заметили, что он ни разу не посмотрел нам в глаза? Причина не страх, не стыд и не скромность. Он старался скрыть от нас пожирающее его честолюбие и бешенство по поводу того, что мы нанесли ему поражение.

– Тем не менее он говорил со мной вполне честно. Меньше всего я ожидал извинений, но он поклялся, что не питает ко мне никакой личной злобы и действовал исключительно ради награды.

– А вы, как последняя размазня, отплатили ему по-королевски, – рассмеялся Друпи. – Вместо того чтобы засадить его в тюрьму за нападение на вас и за кражу лошади вашего отца, вы позволили ему уйти. Ручаюсь, что, если вы когда-нибудь снова встретитесь с месье Жозефом Фуше, ваше великодушие ничего не даст. Этот человек задушил бы собственную мать, при этом прося у нее прощения, будучи убежденным, что мягкостью можно отвратить гнев.

Роджер пожал плечами:

– Как бы то ни было, документ у на"с, цел и невредим. Это самое важное.

И все же Роджер нажил себе страшного врага и впоследствии часто вспоминал проницательное суждение Друпи, так как Жозефу Фуше с его руками, обагренными кровью во время террора, было суждено стать министром тайной полиции в период Консульства, а впоследствии, обслуживая и предавая многих хозяев, – миллионером и герцогом Отранто, самым страшным, ненавистным и беспринципным из всех прислужников Наполеона.

Когда они прибыли в дом номер 10 по Даунинг-стрит, секретарь подтвердил, что мистер Питт согласился на просьбу маркиза Эймсбери принять лорда Эдуарда в полдень, но они явились слишком рано и были вынуждены ждать в длинном узком холле. Вскоре секретарь проводил их в комнату на первом этаже, которую мистер Питт использовал как рабочий кабинет.

Друпи представил Роджера, который сослался на ночное путешествие в качестве предлога для появления в столь грязном и неопрятном виде, тем временем разглядывая замечательного человека, которому в возрасте двадцати четырех лет король Георг III доверил судьбы Британии.

Премьер-министр был выше, чем ожидал Роджер, и одет в сюртук с жестким воротником, застегнутый лишь на одну пуговицу, выше и ниже которой виднелись тонкие кружева рубашки. Светлые волосы были зачесаны назад с высокого лба, рот был чувственным, а миндалевидные глаза – серьезными. На его овальном лице уже отражались тяготы службы, а манеры казались несколько неловкими. На столе перед ним стоял графин портвейна и несколько бокалов, одним из которых он уже воспользовался. Предложив посетителям выпить, мистер Питт осведомился о причине визита.

Роджер молча вытащил письмо и положил его на стол.

– Мне нравится прямота ваших методов, мистер Брук, – заметил премьер-министр, прочитав письмо. – Как оно у вас оказалось и что вам известно относительно его содержания? Рассказывайте подробно. В таком серьезном деле вы можете располагать моим временем.

Роджер поведал свою историю, после чего в течение получаса отвечал на серию вопросов, которые задавал ему мистер Питт, беспокойно шагая по комнате с бокалом в одной руке и с графином в другой.