«Дорогой месье Брюк!

Я наслаждалась Вашими стихотворениями. Очень хотела снова встретиться и поговорить с Вами. Вы кажетесь мне необычным человеком и очень меня заинтересовали, так как видели ту сторону жизни, о которой я ничего не знаю. Но социальные барьеры лишают нас удовольствия подобных бесед. Пишу это письмо, чтобы проститься с Вами. Завтра я уезжаю в наш замок в Бешреле, где мы всегда проводим лето. Следующей зимой я не вернусь в Рен. Мой отец хочет, чтобы я приехала к нему в Версаль, где буду представлена ко двору. Поэтому мы больше не увидимся. Желаю Вам удачи, месье Брюк, и да хранит Вас Бог.

Атенаис Эрмоне де Рошамбо».

Упади на него крыша церкви, Роджер не был бы потрясен сильнее. Атенаис написала ему, что получила удовольствие от его стихотворений и испытывала к нему симпатию, но это признание меркло перед тем фактом, что им больше не суждено увидеться. Во время предыдущих испытаний Роджеру удавалось сдерживать слезы, но теперь, хотя ему уже исполнилось семнадцать, он прислонился к колонне часовни и горько заплакал.

Более двух недель Роджер ни к чему не проявлял интереса. Мадам Леже, Манон, Жюльен и Брошар видели, что у молодого человека тяжело на душе, но он не доверял своих чувств никому из них, и все усилия развеселить его оказывались тщетными.

Этой весной дожди выпадали редко, май был теплым и солнечным, и Францию охватила чудовищная засуха. Даже в Бретани, обычно богатой молочными продуктами, цены на масло, молоко и сыр невообразимо возросли. Нехватка корма для скота была столь велика, что король пошел на беспрецедентный шаг, открыв королевские охотничьи угодья для животных своего страдающего народа. Тем не менее в то время как бедняки голодали, богатые, как обычно, ни в чем не нуждались, и во всех больших городах слышался ропот неимущих против правящей касты.

В один из майских дней Роджер увидел шестьдесят жалких существ, закованных в кандалы, которых вели по улицам под охраной солдат. Они остановились на Марсовом поле у казарм, и Роджер из любопытства вернулся и спросил одного из сержантов, кто эти несчастные.

– Они преступники, приятель, – ответил сержант. – Мы ведем их от самой Бисетрской тюрьмы в Париже и отправляем в Брест, где их поместят на один из кораблей месье Лаперуза 73. Он великий мореплаватель и вскоре отправляется в далекую страну, именуемую Новой Зеландией. Говорят, там есть много твердой древесины для кораблестроения. Адмирал де Сюффрен решил переправить туда всю компанию в качестве колонистов. Они будут рубить деревья, которые раз в год станет забирать один из наших кораблей, и таким образом нам удастся опередить англичан.

Роджер поблагодарил сержанта и двинулся дальше. Он знал, что капитан Кук поднял британский флаг в Новой Зеландии лет пятнадцать тому назад, и, судя по словам сержанта, Франция намеревалась тайно захватить британское владение. Сочтя факт достойным упоминания, Роджер написал о нем другу своего отца, мистеру Гилберту Максвеллу, и получил официальную благодарность.

Австрия и Соединенные провинции все еще пререкались из-за открытия Шельды, пока их и французская армии выжидали на границах, но было ясно, что открытого столкновения удастся избежать, по крайней мере этим летом.

Постепенно горе Роджера утратило остроту, и он снова начал предаваться развлечениям предыдущего лета. Сначала он делал это без особого энтузиазма, но, обнаружив, что общество других молодых женщин дает ему временную передышку от гнетущей тоски по Атенаис, с головой окунулся в бездну распутства, пытаясь окончательно выбросить возлюбленную из головы.

Сильнодействующее лекарство возымело желаемый, но, как оказалось, кратковременный эффект, и к середине июля Роджер испытывал отвращение к самому себе из-за близости с девушками, которые были ему безразличны.

Однажды в воскресенье он снова отправился в церковь Сен-Мелен, где Атенаис столь часто заставляла его сердце бешено колотиться, и после мессы задержался в опустевшем храме, обдумывая свое положение. Прошло без нескольких дней два года с тех пор, как Роджер бежал из дома, и чего же он достиг? Куда девались радужные надежды, которые внушила ему честолюбивая Джорджина? Куда привела его избранная им дорога? Определенно, не к успеху. Он стал младшим клерком адвоката, работающим за гроши.

Роджер сознавал, что в известном смысле ему повезло и что на его месте большинство молодых людей из буржуазии не имели бы оснований жаловаться. Он жил в относительном комфорте, с семьей хозяина и друзьями, которые были добры к нему. Конечно, жалованье ему платили маленькое, но более чем достаточное для его нужд, ибо жизнь в Рене оказалась крайне дешевой. Здесь не было театров, если не считать редких визитов гастролирующих трупп, а спортом французы не интересовались, и почти единственным развлечением молодых людей оставались занятия любовью. Они не думали и не говорили практически ни о чем другом, а так как только девушек из высшего общества держали под строгим присмотром, возможностей для случайных связей было предостаточно. Но существование Роджера скрашивали занятия фехтованием и содержательные беседы с Брошаром о политике и международных делах.

Сознавая, что ему грех жаловаться, Роджер не мог избавиться от беспокойной мысли: движение по линии наименьшего сопротивления ни к чему стоящему его не приведет. Устраиваясь в контору мэтра Леже, он намеревался проработать там лишь до тех пор, когда ему удастся скопить достаточно денег для возвращения в Англию или для поисков многообещающего места службы. Роджер мог приступить к этому уже несколько месяцев назад и внезапно понял, что только любовь к Атенаис удерживала его в Рене так долго. Теперь, когда она уехала, имеет ли смысл оставаться здесь и дальше? Роджер отложил шесть луидоров на черный день. Этих денег хватило бы на двухмесячные странствия, тем более в разгар лета. Покидая церковь, он решил уйти со службы у мэтра Леже и снова отправиться на поиски удачи.

Тем же вечером, после обеда, Роджер спросил адвоката, не может ли тот уделить ему несколько минут для беседы, и, едва они вошли в кабинет, сразу же перешел к делу.

– Надеюсь, месье, вы не сочтете меня неблагодарным за вашу доброту и гостеприимство, но я чувствую, что для меня настало время искать другую работу.

Мэтр Леже соединил кончики пальцев и задумчиво посмотрел на Роджера сквозь очки в стальной оправе:

– Не скажу, что удивился, услышав это, Роже. Уже некоторое время замечаю, что вас что-то беспокоит. Мне очень не хочется вас терять. Вы оставляете брешь в нашем маленьком семейном кругу. Но вы весьма сообразительный юноша и пойдете далеко. Насколько я понимаю, вы решили покинуть нас, не видя для себя сколько-нибудь привлекательных перспектив?

– Должен признаться, что это так, месье, но я глубоко тронут вашими любезными словами, и где бы ни оказался, мне будет недоставать всех вас.

– Выходит, у вас нет определенных планов?

– Никаких, но я скопил несколько луидоров, которых хватит месяца на два, а за это время надеюсь найти место, где сумел бы добавить что-то новое к моему опыту.

– Восхищаюсь вашей смелостью, но не слишком опрометчиво вы поступаете?

– Возможно, – согласился Роджер, – но мне хочется снова попытать счастья.

– Когда вы намерены уйти?

– Как только приведу в порядок дела, которыми занимаюсь, если это устроит вас, месье.

– Вы собираетесь искать работу в Рене или где-либо в другом месте?

– Я собираюсь поехать в Париж, месье, и попытаться поступить секретарем к какому-нибудь богатому аристократу.

Некоторое время мэтр Леже молчал, потом промолвил:

– Мне не нравится, что вы покидаете нас и отправляетесь в столицу, с таким малым количеством денег и без гарантии средств существования у будущем. Я уверен, что, если рекомендую вас моему парижскому коллеге, мэтру Жера, он охотно предоставит вам такое же место, какое вы занимали здесь, пока вы не найдете для себя чего-нибудь лучшего. Хотите, чтобы я это сделал?