– Он надеется не получить из этого прибыль, а отвлечь людское внимание от более серьезных проблем. Калонн старается выиграть время с помощью старого рецепта давать плебсу хлеба и зрелищ.

– Ему было бы незачем изобретать последнее, если бы он нашел способ приобрести первое, – улыбнулся де Перигор.

– Вы правы, аббат, – согласился обезображенный оспой граф. – Теперь ясно, что этой зимой половина Франции столкнется лицом к лицу с голодом, и хочет этого король или нет, но ему придется до конца года созвать Собрание нотаблей 116. Это единственное средство, которое у него осталось, чтобы вытянуть страну из нынешних бед.

– Но это было бы равносильно отказу от королевской прерогативы и официальному согласию на конституцию, – возразил Роджер.

Граф покачал львиной головой:

– Не обязательно. В Собрании нотаблей будут представлены дворянство, духовенство и парламенты провинций, так что в основном оно будет выражать мнение народа. Его попросят рекомендовать меры для избавления нас от трудностей, но монарх не будет обязан следовать советам. Все же это было бы шагом в нужном направлении, так как неизвестно, какую власть решит взять в свои руки подобное собрание. Быть может, это явится началом наставления нашего тупоголового короля на путь истинный.

– По-вашему, двор не осведомлен об этом? – с циничной усмешкой промолвил элегантный Луи де Нарбонн. – Уверяю вас, королевский совет использует все свое влияние, чтобы помешать осуществлению подобного проекта. Собрание нотаблей не созывалось с 1626 года, и маловероятно, что двор, в течение ста шестидесяти лет обходившийся без советов представителей нации, теперь подвергнет себя такой опасности.

Тем не менее де Мирабо оказался более прозорливым, ибо к концу года де Калонн находился в столь отчаянном положении, что 30 декабря сам посоветовал королю созвать нотаблей.

Эта новость взволновала всю Францию, но Роджер едва обратил на нее внимание, так как в тот день он узнал, что Атенаис ожидают в Париже в начале января.

Она прибыла 8-го числа – в день девятнадцатилетия Роджера. На вопрос о своем возрасте он по-прежнему прибавлял себе два года, но теперь ему и по внешности, и по поведению смело можно было дать двадцать один год. За это время он успел превратиться в высокого смуглого молодого человека шести футов роста и с плечами соответствующих пропорций.

Во время прибытия Атенаис Роджер отсутствовал по поручению маркиза, но, услышав новость по возвращении, он с наступлением вечера стал дежурить в верхнем холле, надеясь поймать Атенаис, когда она отправится в отцовскую гостиную, чтобы пообедать вместе с маркизом. Атенаис появилась в коридоре под руку с мадам Мари-Анже, которая показалась Роджеру сильно постаревшей за эти несколько месяцев и медленно передвигалась, опираясь на эбеновую трость.

Обе дамы любезно его приветствовали и задержались на несколько минут, чтобы поговорить с ним. Атенаис выглядела великолепно после отдыха у моря, и ее глаза говорили Роджеру то, что она не осмеливалась произнести в присутствии дуэньи. Роджер неделями ломал себе голову над тем, как ему тайком связаться с Атенаис после ее возвращения, но решил действовать в зависимости от ситуации, которая сложится, когда его возлюбленная будет находиться дома. К его радости, девушка явно мыслила в том же направлении, сразу же предоставив ему искомую возможность.

– Месье Брюк, – любезно сказала Атенаис, – вы все знаете о книгах, и я хотела бы прочитать те, которые вышли во время моего долгого отсутствия. Пожалуйста, составьте мне список наиболее интересных и принесите его в мой будуар завтра утром.

– С удовольствием это сделаю, мадемуазель, – ответил Роджер, скрывая низким поклоном радость, отразившуюся на его лице.

Когда они расстались, лакей распахнул дверь гостиной, и Роджер смог заглянуть внутрь. Маркиз, как всегда великолепный в атласе и кружевах, стоял у камина, а рядом с ним находился молодой человек, одетый более скромно.

Визитеру было лет двадцать пять. Он был красив, высок и хорошо сложен. Роджер не мог подавить укол ревности при мысли, что красивый незнакомец будет обедать с Атенаис, и его ревность отнюдь не уменьшилась, когда он узнал, каким образом молодой человек прибыл сюда.

– Он сын месье де ла Тур д'Овернь, – сообщил ему мажордом, – и сопровождал мадемуазель из Сен-Брие в Париж. Я узнал от его слуги, что он познакомился с мадемуазель у ее тети и очень привязался к ней, поэтому решил последовать за ней сюда.

Обеспокоенный Роджер направился в свою комнату. Он не мог пожаловаться на прием, оказанный ему Атенаис, но его ужасала мысль, что она привезла с собой в Париж претендента на ее руку. Род де ла Тур д'Овернь восходил ко временам Гуго Капета, основавшего французскую королевскую династию. В половине городов Бретани имелись улицы, названные в честь его представителей, и Роджер припомнил, что, гордясь своим именем, они много веков назад изобрели для себя девиз: «Я не маркиз, не герцог и не принц – я де ла Тур д'Овернь». Казалось невероятным, чтобы месье де Рошамбо нашел основания для отказа отдать этому молодому человеку свою дочь.

Роджер пытался утешить себя мыслью, что раз уж Атенаис должна выйти замуж будущим летом и ее мужем никак не может оказаться он сам, то для нее было бы удачей получить в женихи мужчину подходящего возраста и приятной внешности. Написав Атенаис длинное любовное послание и вложив в него все, о чем хотел бы сказать в предыдущих письмах, если бы он осмелился писать ей в течение прошедших двух месяцев, Роджер составил список книг и лег спать.

Придя утром в кабинет, маркиз вызвал Роджера и сказал ему:

– Брюк, у нас в гостях месье виконт де ла Тур д'Овернь. Вам, конечно, известно это имя. Он принадлежит к одному из немногих знатных семейств, которые в прошедшие три царствования постоянно отвергали приглашения ко двору, предпочитая старинный феодальный образ жизни в своих поместьях всем увеселениям Версаля. Поэтому месье виконт до сих пор не бывал в Париже, но он планирует провести здесь несколько месяцев. Ему потребуется жилье, но не слишком дорогое, потому что состояние его семьи весьма умеренное. Так как виконт не знает город, я хочу, чтобы вы посвятили ему вторую половину дня, отправившись вместе с ним на поиски жилища, соответствующего его средствам.

Заверив маркиза, что сделает все возможное, Роджер вернулся к работе и к полудню направился в будуар Атенаис, где застал девушку в обществе мадам Мари-Анже. Атенаис в присутствии дуэньи обращалась с ним с обычной любезностью, но в течение десятиминутной беседы о наиболее интересных новых книгах Роджер смог передать ей свое послание и получить ее письмо.

Простившись, он поспешил к себе и прочитал его:

«Мой дорогой Роже!

Я с трудом смогла сдержать огромную радость, снова увидев тебя вчера, но умоляю: ради меня, будь осторожен! Я уверена, что мадам Мари-Анже догадывается о нашей любви, хотя ей неизвестно, что мы признались в ней друг другу. Она очень привязана ко мне и питает к тебе огромное уважение. Но ее чувство долга сильнее любых привязанностей, и если бы она узнала о наших поцелуях, то тут же сообщила бы все отцу. Для меня это означало бы заключение в серых стенах монастыря, возможно на всю жизнь, а для тебя – такое жестокое наказание, о котором я не могу даже думать без содрогания. Поэтому пусть твоим девизом в наших отношениях станет осторожность.

Я много размышляла о том, каким образом мы можем тайно видеться, и придумала план. Наверху, в восточном крыле дома, есть старая игровая комната. Там полно пыли, так как никто туда не заходит. Я могла бы иногда, хотя не слишком часто, подниматься туда, якобы за старой книгой или игрушкой, не вызывая подозрений. Изучи расположение комнаты и попробуй найти способ туда пробираться, не подвергая себя опасности. Окна выходят на крыши внизу, и если бы ты смог добраться до них незаметно, мне было бы легко впустить тебя, и никто бы этого не увидел ни с улицы, ни из других окон дома.