– Ваш подчиненный?

– Да.

– Драгун?

– Нет, кирасир.

– И это… Он только здесь, и всё?

– А вы еще кого-то ищите?

Пан Войцех пристально посмотрел на сержанта, немного помолчал, потом сказал:

– Ну… в общем, да. Мне говорили, с вами женщина.

– Кто говорил?

– Говорили: она под арестом.

И это Войцех сказал с вызовом, очень сердито. Тогда и сержант рассердился – и тоже очень сердито ответил:

– Нет! Кто это такое выдумал? Какой еще арест?!

– Но, – Войцех даже растерялся. – Она, что ли, здесь? При вас? И вы… ну, скажем так… ее сопровождаете?

Сержант уже почти не сомневался, с кем он разговаривает. Но виду не подал. А зачем? Ведь этот Войцех первым начал такую игру, он задал правила! И поэтому, по таким правилам… Сержант нахмурился и сделал вид, что думает, а потом резко сказал:

– Господин лейтенант! Многого я вам, конечно, объяснить не могу, но кое-что всё же скажу. Так вот! Я, может, и действительно простой армейский сержант, но, тем не менее, послан с очень важным поручением из штаба третьего корпуса в ставку, и поэтому имею полное право никому ни о чем не докладывать.

– А и не надо мне докладывать! – жестко ответил пан Войцех. – Я хочу знать только одно: эта женщина действительно арестована? Или она свободна? – и он так выразительно, так недвусмысленно посмотрел на сержанта…

Что сержант сразу понял – Войцех идет ва-банк! И у него очень сильная карта! Ну что ж, значит, такой расклад. И, значит, тем интереснее будет игра. Подумав так, сержант даже улыбнулся. Но тут же опять стал серьезным и сказал:

– То поручение, которое я имею от князя Московского, ее, ну, эту женщину, нисколько не касается. Она свободна, совершенно свободна, как это и положено всякой незаму… Ну, вы же понимаете!

– Да, понимаю, – и пан Войцех помрачнел.

Но и сержант нельзя сказать чтобы был от всего этого в восторге. Однако он сказал:

– Так сядем же, чего стоим? Вот стол, вино. Садитесь!

Пан Войцех хмыкнул, снял шинель, конфедератку, отдал Змицеру, прошел к столу и сел. Сел и сержант. Пан Войцех посмотрел на сержанта, потом на спящего – а, может, затаившегося – Чико, потом на Змицера… и сказал так:

– То есть, насколько я понимаю, та женщина, о которой мы только что вели речь, находится… – и он кивнул на дверь в дальнем углу.

Между прочим, совершенно безошибочно кивнул! И, значит, это точно он!

– Да, вы правы, – сказал сержант. – Она сейчас там. Отдыхает. А что, у вас есть к ней какое-то срочное дело?

– Возможно, что и так, – уклончиво ответил Войцех. – И я хотел бы…

– Нет, – тихо, но твердо ответил сержант. – Дорога была дальняя, мадемуазель очень устала и, конечно, давно уже спит. Так что увы!

– Но я, – пан Войцех перебил сержанта, – я не собираюсь… да и не собирался к ней входить. С меня будет довольно и того, чтобы этот, ну, Змицер, ей сказал, кто сюда прибыл. Вот и всё. Змицер!

И, повернувшись к Змицеру, пан Войцех что-то приказал ему. Сержант, поймав выразительный взгляд Змицера, согласно кивнул. А что еще было делать?! И Змицер ушел к Мадам.

Оставшись в каминной вдвоем, сержант и лейтенант молчали. И вообще, они старались не смотреть один на другого.

Да и кого, скажите на милость, рассматривать, так тогда думал сержант. Ну, лейтенант, и молодой еще, усы, конечно же, подковкой, наружность самая… как бы это… вот, да: польско-армейская. И вообще, видали мы улан! То есть ожидание было тогда весьма не из приятных, сержант и Войцех оба очень ждали Змицера.

И вот, наконец, вернулся Змицер – с непроницаемым лицом. И, даже не посмотрев в сторону сержанта, начал докладывать Войцеху – конечно, в местных, непонятных выражениях. Сержант насупился. А пан Войцех, тот напротив улыбнулся. И тотчас ответил – и опять на местном. Змицер кивнул и вышел – теперь уже в сени. Пан Войцех, не скрывая радости, сказал:

– Ну, вот! Панна велела подождать. Что ж, подождем! Может, пока вина?

Сержант кивнул – без всякого на то желания. Войцех налил. Поднял бокал, сказал:

– За встречу!

Выпили. Вино казалось просто отвратительным! А Войцех развязным зазнайкой! И поэтому как только Войцех потянулся за закуской, то сержант, не сдержавшись, спросил:

– Вы тоже были там, на переправе?

Войцех застыл… а после даже отложил вилку, недобро глянул на сержанта и так же недобро спросил:

– А вы это к чему?

– Да, говорят, там было очень жарко! – совсем не без яду заметил сержант.

– Ну, это, – сказал Войцех, – как кому! Нам краснеть не за что. А вам… – сказал он тоже с ядом. – Так это же вам!

– Не понял!

– Объясню! – и Войцех, хищно улыбаясь, продолжал: – Дело ведь и действительно выдалось довольно-таки жаркое. Положение было просто катастрофическое, то есть еще немного – и полное окружение, разгром и капитуляция на самых позорных условиях. Нужно было все это спасать! И тогда мы, пятый корпус, Два Народа, первым делом выбили русских из Борисова. Так было, да! Весьма приятно вспомнить! А затем опять же мы, Два Народа, первыми подошли к месту будущей переправы и, не дожидаясь постройки моста, на паромах форсировали Березину, закрепились на том берегу и трое суток сдерживали неприятеля, давая вам, всем остальным, возможность перейти и скрыться. Ведь не бросать же было вас! Ведь жалко же! Ведь, как-никак, союзники!.. – Но тут вдруг Войцех помрачнел и замолчал. Потом сказал: – И вот из-за этого у нас теперь Домбровский ранен, Лосиковский. Зайончек ранен весьма тяжело… И это только генералы, мой сержант!.. И, кстати, да! А как вы перешли?!

– А я, – скромно сказал сержант, – переходил отдельно, в другом месте.

– Вплавь, что ли? – удивился Войцех.

– Нет. Мы брали мост. Самостоятельно.

– И много было вас?

– Кроме моей еще четыре сабли.

– А сколько было их?

– Рота пехоты. Старой Гвардии.

– Как?! – поразился Войцех. – Это же…

– Но я же вам сказал, – опять же скромно продолжал сержант, – я же сказал: меня отправил маршал к императору. И, значит, никто, даже Старая Гвардия, не имеет права меня останавливать. А если у вас, молодой человек, возникли на сей счет какие-то сомнения, то дама, которую вы ожидаете, с охотой подтвердит мои слова. А, кстати, где она?

Войцех нахмурился, сказал:

– Ну, мало ли. Не собралась еще. На то она, в конце концов, и дама.

Но тут же встал. Сел. Снова встал…

Нет, все же не решился, не пошел, а кликнул Змицера. Явился Змицер. Войцех кивнул ему – и тот опять отправился к Мадам. А Войцех сел. Молчал, поглядывал на дверь, ждал Змицера. Змицер не выходил. И вообще, из-за двери совершенно ничего не было слышно. Войцех нервно огладил усы и спросил:

– Вы, может быть, куда-нибудь торопитесь?

– Я? Нет, – сказал сержант. – А вы?

– Пока что тоже нет.

Вновь помолчали. Подождали. Наконец от Мадам вышел Змицер и начал что-то многословно объяснять… Войцех прервал его и резко возразил. Змицер пожал плечами, вышел в сени. Войцех мрачно сказал:

– Просят еще немного подождать. Как будто бы…

И замолчал. Сержант тоже молчал. Войцех спросил:

– Может, еще вина?

– На ваше усмотрение.

Пан Войцех, видно, усмотрел – и потому налил. И они молча выпили. И, как сразу отметил сержант, вино уже не показалось ему таким гадким, как в прошлый раз. Они еще немного помолчали, Войцех опять усмотрел и кивнул, сержант кивнул в ответ – и они еще раз выпили. Молча, конечно же.

И во всем доме тогда тоже было тихо. Только огонь потрескивал в камине. А Чико будто не дышал. Мадам не появлялась. Сержант повеселел, нет-нет да и поглядывал на Войцеха…

И вот Войцех не выдержал, встал, прошел к бюро у зеркала, открыл его, достал – знал где искать – колоду карт, принес и молча положил на стол, и сел. Колода была запечатана. Войцех молчал и ничего не предлагал – просто смотрел прямо в глаза. Играть хотел. Ну что ж! Сержант взял карты, с треском распечатал, подрезал, начал тасовать, внимательно рассматривать. Раз перебрал колоду, и второй, и третий… Потом резко сложил и тут же сделал длинный веер, припечатал, подрезал – раз и еще раз, – быстро сказал: «Туз пик!», потом бросил на стол, колода громко шлепнулась, крапом, конечно, вверх, и замерла… Нет! Верхняя вдруг р-раз! – перевернулась. И это был туз пик.