— Может, надо было посмотреть, как там эти своего ищут? — спросил Буль, пристраивая поудобнее руку Штыка у себя на плече.

— А смысл? — ответил вопросом Хомяк.

— Ну да, все равно надо удирать побыстрее, — согласился Буль.

В лесу было заметно темнее, чем на открытом пространстве. Воздух, казалось, был прохладнее, но зато здесь почти не ощущалось ветра. Штык старался перебирать ногами, чтобы облегчить работу своим «солдатам». Те, в свою очередь, достаточно быстро двигались практически по прямой и впервые замедлили шаг только метров через триста.

— Чуешь? — хрипло спросил Буль, с трудом переводя дыхание.

Голова Штыка свешивалась на грудь, поэтому он видел только траву под ногами и не мог оценить, что остановило «бойцов».

— He меньше двух, — сдавленным голосом отозвался Хомяк. — Надо бы между ними попробовать. Как позавчера делали.

— Опасно, — сделав короткую паузу, сказал Буль.

— Зато мы это точно сможем сделать. А они — вряд ли пройдут. Не обратил внимания? Они не умеют как мы. По приборам все время что-то проверяют и только тогда… Очень медленно! Идут.

— Ну давай попробуем, — неуверенно сказал Буль. — Ты тогда, если сильно припекать будет, толкай нас в мою сторону. А я, если что, буду толкать в твою.

— Давай.

Словно подпившая компания, вот-вот готовая затянуть песню про крыло самолета и поющую тайгу, три человека, обнявшись за плечи, медленно побрели туда, где вместо травы виднелась плотно утрамбованная земля с черными блестящими пятнами совсем свежих ожогов.

Якудза устал и стал все чаще ошибаться, и когда сам едва не угодил в «жим-жим», его сменил Чуб, из людей Толика. Продвижение заметно замедлилось, но стало более безопасным.

Толик оставил свое место в колонне и догнал брата. Внешне они были совершенно не похожи. Киргиз — высокий, смуглый, с черной, коротко стриженной бородой и карими глазами — резко отличался от своего брата, обладающего славянской внешностью, русыми волосами и голубыми глазами. Многие говорили, что они не настоящие братья и связывает их кровь не та, что течет в их жилах, а та, которую они пролили, когда встали на путь мародерства.

Но главари двух известных среди сталкеров мародерских банд упорно называли друг друга братьями, Толей и Володей, и готовы были друг за друга перегрызть любому глотки.

— Киргиз, ты точно знаешь, куда нас ведешь?

— Точно, Толь.

— А теперь, может, скажешь, на хрена нам Стрега сдался?

— Сам неужели не догадываешься?

— Ну, просвети.

— Если Паленый не обманул, то артов там столько, что нам самим все не унести. А второй раз туда возвращаться мне бы не хотелось. К тому же Стрега мне должен, вот заодно свой долг и отработает. Если что — пустим их в расход, а пока… видел рюкзаки на его ребятах?

— Ну?

— Они герметик для лодок несут, а наши с тобой парни только с провиантом прогуливаются.

Толик с недовольством, но вынужден был согласиться с братом, лишь добавил:

— Ты, кстати, так и не сказал, где мы лодки возьмем.

Киргиз снова усмехнулся:

— Скоро узнаешь. Давай устраиваться на ночлег. Мы никуда не спешим, пара-тройка дней у нас еще в запасе есть, нечего людей загонять.

— Пара-тройка дней до чего? — спросил Толик и обернулся, услышав быстрые шаги, — к ним приближался Стрега с подозрительным выражением на лице.

Киргиз лишь хитро улыбнулся и обратился к третьему главарю:

— Мы думаем привал устроить, ты не против?

— Не против, — хмуро кивнул Стрега. — И ты говорил, что мы партнеры, так что если ты тоже не против, то давай все вопросы обсуждать втроем?

Толик окинул его недобрым взглядом.

— Конечно, — с готовностью согласился Киргиз. — Но ты же знаешь, что мы братья, вот и обсуждали некоторые семейные вопросы. Ничего личного. Толик, вели Чубу искать место для ночлега.

Он пошел вперед, показывая, что вопрос исчерпан. Стрега и Толик обменялись неприязненными взглядами и вернулись каждый к своим людям. Темнота быстро накрыла лагерь, расположившийся на поляне между несколькими огромными валунами. Место стоянки окружили растяжками, минами и сигнальными ракетами. Все три банды устроились на ночлег обособленными группами, но полянка была слишком маленькой, чтобы это разделение имело хоть какое-то значение.

С утра погода, видимо, решила показать все свое разнообразие, и собравшиеся на небе за ночь тучи пролились дождем. Временами он становился таким сильным, что невозможно было идти: потоки воды, обрушивающиеся с неба, скрывали аномалии и делали почву под ногами невероятно скользкой. Стихия умерила свой пыл лишь через несколько часов, и отряд смог продолжить движение только ближе к полудню.

В этот раз путь пролегал через поля и несколько заброшенных деревень. В покинутых поселениях мародеры перемещались с особой осторожностью, опасаясь не только аномалий, но и мутантов, которые могли прятаться в развалившихся домах.

В последней из деревень было особенно жутко. Ветер гулял среди домов, стучал гнилыми досками, гремел листами ржавого железа на крышах. Под ногами мародеров хлюпала жидкая грязь. Запах гнили и разложения проникал в ноздри и заставлял людей зябко передергивать плечами под мокрой одеждой. Прямо посередине деревенской улицы разлилась огромная лужа. Почти на самой ее середине что-то булькало и с шипением выплевывало небольшие фонтанчики, так что никто не решился пройти по воде. Пришлось идти в обход. Слева расположились три или четыре аномалии, протянувшись от поваленного забора до самой лужи, оставив тем самым только один путь — справа от лужи, вдоль большого, мрачного, потемневшего от времени и непогоды дома.

Мародеры проходили мимо с осторожностью, бросая тревожные взгляды на окна без стекол. Неожиданно один из банды Киргиза поскользнулся и, взмахнув руками, полетел в лужу. Товарищ, идущий следом, не успел его поймать, и мародер грохнулся в воду, подняв тучу брызг и вызвав хохот остальных. Горемыка, отплевываясь, поднялся и утер лицо, стоя в луже почти по колено.

— Чтоб тебя… поганая грязь… — бормотал он.

— Давай, СЛОН, вылезай, не накупался еще? — Товарищ протянул ему руку.

Слон хотел сделать шаг, чтобы выбраться, но вдруг почувствовал, что не может двинуться с места. Его ноги засосало что-то на дне. Он стал дергаться всем телом, но ступни словно забетонировали.

— Мужики! — испуганно пролепетал он. — Вытащите меня! Мужики, я не могу пошевелиться! Скорее! Мне кажется, меня еще больше засасывает!

Он со страхом смотрел себе под ноги, пытаясь разглядеть в мутной воде, что же его держит. Мародеры сгрудились вдоль края лужи, не решаясь шагнуть в воду. Один достал веревку и стал ее разматывать. Остальные смотрели и готовились оказать посильную помощь, веселья как не бывало. Несчастный Слон с тревогой и нетерпением ждал, когда ему передадут один конец веревки. И когда это произошло, он от волнения даже уронил его в воду. Судорожно нагнулся, подхватил веревку с воды, распрямился и тут его глаза округлились от ужаса. Снова выпустив веревку из рук, он схватил автомат и выстрелил поверх голов своих товарищей, которые инстинктивно пригнулись и испуганно закричали.

— Снорки! — заорал Слон истошным голосом, перекрывая их возгласы.

Пока все внимание было обращено на застрявшего в луже мародера, новая опасность подкралась незамеченной со спины. Поблескивая окулярами драных противогазов, твари лезли отовсюду: из окон, из дверей, с крыши, бежали по земле.

Застрявший в луже Слон стрелял по тем мутантам, что взобрались на крышу. Пули попали в одного, и он кубарем покатился вниз, но остальные уже атаковали мародеров. С хищным рычанием мутанты набрасывались на людей, впиваясь зубами в живую плоть. Все узкое пространство между домом и лужей превратилось в место смертельной схватки. Стрелять было практически невозможно, поэтому приходилось отбиваться врукопашную. Мародеры били мутантов прикладами, резали и пронзали ножами, если успевали достать, то стреляли из пистолетов. Снорки же превосходили людей в скорости, реакции и силе. Их мышцы тугими жгутами покрывали скелет и могли резко сокращаться, превращая мутантов в живые пружины, снабженные клыками и когтями.