Шикалов на эту просьбу двигал бровями недолго. Достал какие-то бланки, вписал в них фамилии молодожёнов, данные паспортов, и подвинул к посетителям со словами:

— Расписывайтесь на всех листах. И ваша жена… Да, вот так… А карточки получите у меня же, послезавтра. Положенный минимум.

Расписались быстро, как бы, не глядя на бланки. Но память мемохарба зафиксировала всё, до последней буковки. По спискам получалось, что им выдадут или продадут по госцене (точнее, уже выдали и продали!) в октябре: и продуктов в три раза больше, и ткани, и обувь, и бытовые товары, и спички с керосином, и …много всего разного.

«Бешеные созвездия! Или как местные аборигены говорят: ёлки-палки, лес густой! — восклицал мысленно Киллайд. — вот где самые ловкие жулики и прожжённые шельмы просиживают! Вот где миллионами ворочают! Да по сравнению с этими чиновниками-коммунистами, ворьё и грабители с базара — ничтожные нищеброды, мелкие жулики и жалкие неудачники! Если застряну здесь надолго — тоже в чиновники пойду. Пусть меня научат!»

Понятно, что просто так и никого постороннего подобным ухваткам учить не станут. Но вот углубить подобное знакомство, было бы крайне желательно. Слишком много перспективных направлений после этого могло открыться. Тем более для мемохарба, который вообще не страдал какими-то моральными терзаниями и не сдерживал себя гуманными ограничениями.

Вот он и поинтересовался мягко:

— Андрей Андреевич, а вы что предпочитаете из спиртного?

— Хм!.. А что? — чиновник наморщил лоб, словно великий Сократ.

— Мне обещали достать несколько бутылок трофейного рома. Не откажетесь посидеть где-нибудь в приличном месте, и опробовать сей бальзам из южных стран?

— Хо-хо! — развеселился А.А. — Ром — это хорошо! И пиво — тоже!

— Отлично! Значит послезавтра, в обеденный перерыв мы с вами и проведём дегустацию в ближайшем трактире. Договорились?

— Да! — чиновник даже соизволил встать, прощаясь посетителями. — Рад знакомству. До встречи!

А почему бы ему и не проводить со всем радушием таких чудесных молодых людей? И денежкой немалой наградили, и массу всего ценного и вкусного на себя списать позволили, да ещё и напоят, накормят в ближайшее время. Да таких любить надо больше, чем детей собственных! Что и было продемонстрировано.

На улице Анастасию словно прорвало. Видимо истомилась совсем, не промолвив ни слова во время посещения вербовочного центра:

— Санька! Я в шоке! Ты меня чуть не убил морально! Дал взятку?! Вот так просто?! Ещё и с карточками намутил?.. Да нас расстреляют, если поймают! — ещё минут пять она в таком духе выпускала накопленный пар, завершив свой спич: — И вот как ты ничего не боишься? И как у тебя только совести хватает вести себя так нагло и беспардонно?

Большим пальцем свободной руки, парень указал себе за спину и хмыкнул:

— Если бояться — то нам бы пришлось сидеть в той самой толпе, грязными и потными, голодными стоять в очередях, и слёзно умолять, чтобы нас не отправили в места, где живут только дикие медведи. Ну а если руководствовать совестью и чувством справедливости, то нам вообще не следовало выезжать из родного посёлка. А найти оружие и расстрелять всех тех преступников, кто несправедливо уничтожил наших родных и близких.

И замолк.

Надолго затихла и Бельских. Наверное, вспоминала весь ужас неустройства толп соискателей работы и прочие пережитые приключения. Лишь подходя к их дому проживания, она сильней прижалась к локтю своего супруга и выдохнула с безмерной благодарностью:

— Санечка! Как хорошо, что я с тобой! И какое это счастье, что у меня есть ты! Спасибо судьбе!..

Над вечерним Иркутском начинал кружиться первый, падающий крупными хлопьями, снег.

Дальнейшие дни потянулись для молодой пары в многоцветье новых ощущений. Точнее они проходили у молодых под знаком взаимного изучения друг друга. Конечно, банкет они утроили солидный, на день, якобы, рождения. Все гости остались страшно довольны угощением, несмотря на скромные, принесённые ими подарки.

Ну и на следующий день Александр провёл три часа обеденного перерыва вместе с товарищем Шикаловым. Хорошо провёл, продуктивно. Сам почти не пил, оправдываясь тем, что сейчас упадёт и не встанет, а вот чиновник самолично выкушал почти все три бутылки рома. А что такому танку полтора литра? И не опьянел-то толком! Зато представители разных поколений сблизились настолько, что по некоторым вопросам стали откровенничать:

— Во время одного боя в сорок третьем, — жаловался Андрей Андреевич своему юному приятелю, — получил тяжёлую контузию. С тех пор и облысел резко, и головные боли одолевают частенько. Вроде выпью, легчает, но потом снова боли возвращаются. И никакие лекарства не помогают…

— В таких случаях надо иначе лечиться! — убеждал парень, притворяясь изрядно подвыпившим. — Вот меня ещё прадед учил специальному точечному массажу. Он во время русско-японской войны фельдшером в Китае служил, при нашей миссии в Пекине. Вот там и обучился всему… Ну и мне свои знания передал…

— Да ладно? — сомневался собутыльник. — И как это вообще выглядит?

— Просто. Только подержу пальцы у вас на висках, да на затылке, и боль на несколько дней уходит совсем. По всем канонам, как бы, надо верно пальцами нажать на нужные точки… Но тут пробовать надо, потому что каждый организм — он страшно индивидуальный. Вот!..

— Хм! Что-то я такое слышал… Так может и на мне попробуешь свои навыки?

— Запросто! — парень встал, зайдя к Шикалову со спины. — Сиди ровно, Андрей Андреевич… Расслабься… Теперь дыши глубоко…

Откровенно говоря, мемохарб пока за собой не замечал пробудившихся способностей целителя. Туго шло возрождение его уникальных умений, или просто рано ещё для этого тела. Но вот с гипнозом вопросы стояли не в пример проще. И циничный пьетри попросту приказал землянину не обращать внимания на болезненные ощущения в течение нескольких ближайших дней. А потом ещё и должные установки внедрил в голову чиновника, после которых тот обязательно проговорится о теневой стороне своей работы. Очень уж хотелось Киллайду узнать все связи, схемы и разработки преступной группировки чиновников города Иркутска. Имелись у него и на этот счёт определённые планы.

Сеанс гипноза, сделанный под видом китайского точечного массажа, закончился довольным вздохом Шикалова:

— Уф! А ведь в самом деле полегчало! Ну ты, парень, молоток! Отныне только к тебе и стану обращаться. А то эти врачи… Читал в газетах, какой они заговор в Москве устроили?.. И как им после этого верить?.. Да и вообще, знаешь как сложно у нас всё на работе?..

Понизил голос до шёпота и пустился в поразительные откровения. Как раз такие, что и требовались ушлому мемохарбу. Установочная программа сработала, память отсекла у клиента ненужное, и уже через час он был уверен, что ничего секретного не разболтал, обычная застольная беседа с приятным, понимающим, услужливым, чуть ли не родным по духу парнем.

Уже будучи сам, двигаясь домой, Шульга с азартным ужасом перебирал в голове полученные сведения. Его предварительные догадки по поводу чиновничьего беспредела, оказались наивными и мелочными. Размах деяний интендантского, снабженческого и контролирующего состава, поражал любое воображение. Замешаны в кражах, приписках, нецелевом списании — оказались все, начиная от простых стрелочников и заканчивая большой шишкой в самом обкоме. Они умело использовали послевоенную неразбериху в стране, искусственно взращивая дефицит и недостачу и активно увеличивая нормы списания. Почти половина карательных органов работала именно на прикрытие этого преступного спрута, не гнушаясь привлечь в случае необходимости даже откровенных уголовников.

Потому и не велась должная борьба с криминальным мусором, скопившимся в Иркутске. Потому и творились безобразия на улицах средь бела дня. Потому и разъезжали уркаганы с мешками денег и продуктовых карточек, являясь звеньями одной и той же цепи, созданной для воровства, грабежа и обмана.