Я спас первоапрельским днём!

Ты был последним! Истощась,

Уж мой закончился запас.

Но Благородство — это страсть!

ТЕБЯ СПАСУ И В ЭТОТ РАЗ!”

“Не надо, — добрый Пит сказал,

Стерев слезу, ему в ответ. —

Ведь ты и так меня спасал

На протяженье стольких лет!

Ты так любезен, что заём

Ты предлагаешь мне опять;

Но только, друг, удобства в нём

Большого нет — ни дать, ни взять!”»

— В этом-то и заключается разница между удобным и неудобным. Теперь, надеюсь, тебе понятно? — спросил Другой Профессор, ласково глядя на Бруно, который сидел рядышком с Сильвией на полу.

— Да, — очень тихо отозвался Бруно. Столь короткий ответ был совершенно не в его характере, просто в настоящую минуту, как мне показалось, мальчик был порядком утомлён. И в самом деле, он взобрался к Сильвии на колени, склонился головкой к её плечу и прошептал: — Как много в этом Стихотворении строчек!

ГЛАВА XII. Музыкальный Садовник

Другой Профессор с беспокойством посмотрел на него.

— Маленькое существо должно лечь в кровать, и лучше сразу, — авторитетно заявил он.

— Так уж и сразу! — отозвался Профессор.

— Именно, именно! Укладывать за два раза — лучше и не пытаться, — ответил Другой Профессор.

Его коллега только руками всплеснул.

— Видала? — обратился он к Сильвии. — Кто ещё способен столь же ловко выдумать довод? Конечно, не нужно пытаться за два раза! Если разделить мальчика надвое, ему не поздоровится.

Это замечание резко вывело Бруно из оцепенения.

— Не хочу я, чтобы меня делили надвое, — решительно заявил он.

— Нет-нет, достаточно будет просто показать это на графике, — сказал Другой Профессор. — Изображу вам сию секунду, вот только мел немного притупился.

— Осторожнее! — в тревоге воскликнула Сильвия, когда он весьма неуклюже принялся его затачивать. — Вы себе палец отрежете, если будете так держать нож!

— А когда отрежете, дадите мне? — снова встрепенулся Бруно ^[35].

— Должно выглядеть примерно так, — сказал Другой Профессор, торопливо вычерчивая на классной доске длинную линию со стрелкой на конце и помечая её возле стрелки буквой x. Посередине линии он поставил жирную точку и обозначил её буквой А. — Сейчас объясню. Если ось «икс» разделить надвое в точке А, мы получим две полуоси, которые...

— Которые упадут на землю, — уверенно произнёс Бруно.

— Что упадёт на землю? — в замешательстве остановился Другой Профессор.

— Две полуосы, конечно же! — сказал Бруно. — Ведь половинки осы не могут летать.

Пришлось Профессору поспешить на выручку коллеге, ибо Другой Профессор был совершенно сбит с толку и забыл, что хотел доказать своим графиком.

— Когда я сказал «не поздоровится», — пояснил Профессор, — я имел в виду просто-напросто нервную деятельность...

Другой Профессор моментально просиял.

— Нервная деятельность, — торопливо заговорил он, — является на удивление медленным процессом у некоторых людей. Был у меня друг — так если его обожжёшь раскалённой кочергой, годы пройдут, прежде чем он это почувствует!

— А что будет, если его только ущипнуть? — спросила Сильвия.

— Тогда он, представьте себе, почувствует ещё позже. Я даже сомневаюсь, что он успеет почувствовать это сам. Скорее всего — его правнук.

— Не хотел бы я быть правнуком ущипнутого дедушки. А вы, господин сударь? — прошептал Бруно мне. — Только-только захочется быть счастливым, а тут приходит дедушкин щипок!

Проговорив это, мальчик внезапно взглянул мне прямо в глаза, и мне стало неловко оттого, что на его замечание никто не спешит ответить.

— А тебе всегда хочется быть счастливым, Бруно? — спросил я у него.

— Не всегда, — твёрдо произнёс Бруно. — Иногда, когда я слишком счастливый, мне хочется побыть чуть-чуть несчастным. Тогда я говорю об этом Сильвии, и она задаёт мне какой-нибудь урок. И всё происходит.

— Мне жаль, что тебе не нравятся уроки, — сказал я. — Тебе следует брать пример с Сильвии. Она-то занята весь долгий день.

— И я тоже! — ответил Бруно.

— А вот и неправда, — вмешалась Сильвия. — Ты занят весь короткий день.

— А какая разница? — спросил Бруно. — Вот скажите, господин сударь, ведь день настолько же короткий, насколько и длинный?

Так как сам я ни разу ещё не рассматривал этот вопрос с подобной точки зрения, то предложил им спросить об этом Профессора, и дети тут же бросились тормошить своего доброго друга. От замешательства Профессор даже перестал протирать стёкла своих очков.

— Дорогие мои, — произнёс он спустя пару минут, — день имеет ровно такую же длину, как и любой предмет той же длины, что и он. — И Профессор вновь спокойно занялся нескончаемой процедурой протирания стёкол.

Дети вернулись ко мне, чтобы сообщить этот ответ.

— Наш Профессор, наверно, слишком умный, — произнесла Сильвия почтительным шёпотом. — Если бы я была такой же умной, у меня бы целый день голова болела, уж это точно.

— Вы, кажется, разговариваете с кем-то, кого здесь нет, — сказал Профессор, повернувшись к детям. — И с кем же это?

Бруно озадаченно посмотрел на него.

— Я никогда ни с кем не разговариваю, если его нет, — ответил он. — Это неприлично. Сперва нужно подождать, чтобы он пришёл, и тогда с ним разговаривать.

Профессор беспокойно воззрился в моём направлении, но, как мне почудилось, глядел сквозь меня, никого не видя.

— Тогда с кем же вы разговаривали? — спросил он. — Здесь нет никого, кроме Другого Профессора... но его здесь нет! — испуганно добавил он, закружившись на месте, как волчок. — Дети! Помогите же его найти! Скорее! Он опять потерялся!

Дети радостно встрепенулись.

— Где нам поискать? — спросила Сильвия.

— Ищите везде! — возбуждённо воскликнул Профессор. — Только скорее! — И он принялся суетиться по всей комнате, вскидывая стулья и встряхивая их.

Бруно достал с полки какую-то очень маленькую книжицу, раскрыл её и тоже потряс, подражая Профессору.

— Здесь его нет, — объявил он.

— Там его и не может быть, Бруно! — возмущённо сказала Сильвия.

— Конечно, не может, — ответил Бруно. — Если бы он там был, то бы выпал.

— Мы попали в сложное положение, — произнесла Сильвия вычитанную где-то фразу, пока приподнимала за уголок каминный коврик и заглядывала под него.

— В сложном положении, — сразу же отозвался Профессор, — главное — найтись. Однажды я не нашёлся в лесу, и тогда почувствовал себя совсем потерянным…

— А почему же вы не кричали «Ау!»? — спросил Бруно. — Вы бы услышали себя — и тогда бы сразу нашлись: не могли же вы отойти далеко!

— А давайте мы и сейчас покричим, — предложил Профессор.

— А что нам кричать сейчас? — спросила Сильвия.

— Если подумать, то и кричать не стоит, — сказал Профессор. — А то ещё Вице-Премьер услышит. А он ужасно строгий.

При этих словах детишкам невольно припомнились все те обиды, от которых они и сбежали под защиту своего пожилого приятеля. Бруно сел на пол и заплакал.

— Он такой несправедливый! — хныкал мальчик. — Позволил Уггугу забрать все мои игрушки! И еда у них такая противная!

— А что вам давали сегодня на обед? — спросил Профессор.