Поэтому нас несколько шокировала позиция Джеймса Понивозика (мы выбрали одного из многих критиков, выражавших сходные мнения), чье эссе «Лучшее телевизионное шоу» было напечатано в журнале Time. Вот в чем он усматривает одну из сильных сторон «Симпсонов»:
Здесь лучший на телевидении состав действующих лиц. Ни один другой сериал не предлагает столь многочисленного и хорошо проработанного контингента второстепенных персонажей, каким является население Спрингфилда. Авторы «Симпсонов» открывают миры внутри миров, даря незначительным, казалось бы, героям полноценные жизни и свои истории. Любой персонаж, появившись на несколько секунд в одном эпизоде, может в последующих сериях сыграть главную роль. Таковы Апу, Смитерс и пьяница Барни. Достаточно взглянуть на одну из таких фигур второго плана — клоуна Красти, — чтобы понять причину безграничной плодовитости «Симпсонов». Сначала Красти появлялся лишь тогда, когда его смотрели по телевизору Барт и Лиза, но затем он получил историю об этнических корнях (урожденный Хершель Крастовски ослушался воли своего отца-раввина) и стал сатирическим образом всей индустрии развлечений[180].
Если «лучший на телевидении состав действующих лиц» по меньшей мере на две трети состоит из мужчин, то насколько же криво телевидение отражает реальность? Нельзя списать это на то, что «Симпсоны» играют роль зеркала в комнате смеха, ведь мужское большинство населения Спрингфилда — это не иронический комментарий насчет телевидения, а скорее слепое следование норме.
Тот факт, что население Спрингфилда преимущественно мужское, мог бы сам по себе считаться незначительным, но при рассмотрении содержания и центральных фигур эпизодов он приобретает дополнительный вес. Из 248 эпизодов, показанных в течение первых одиннадцати сезонов, в папке «Лиза»[181] оказались только 28 «эпизодов про Лизу», к которым мы добавим еще восемь названий[182]. Папка «Мардж»[183] содержит явно неполный список эпизодов с Мардж в главной роли; мы расширили его до 21 пункта, включив даже эпизоды, возвращающие нас к тем дням, когда Гомер ухаживал за Мардж. Мы решили войти в подробности, дабы подтвердить свое предположение о том, что соотношение полов по содержанию эпизодов примерно соответствует их соотношению в населении Спрингфилда (а именно, что эпизодов про Барта, Гомера или любого другого мужского персонажа в четыре-пять раз больше, чем эпизодов про Лизу, Мардж или любого другого женского персонажа[184]). Тем, кто обожает теории заговора, будет любопытно узнать, что в создании шоу, согласно статье о приглашенных звездах в «Симпсонах», участвовали сто шестьдесят мужчин (не считая многократных появлений Фила Хартмана, Альберта Брукса, Иона Ловица и т. д.) и сорок женщин[185]. В подавляющем большинстве случаев эти приглашенные звезды играли самих себя, так что неравное соотношение мужчин и женщин распространяется даже на список гостей.
Мардж принадлежит к роду праведных и кротких телевизионных жен и матерей, главная драматическая функция которых — все понимать, любить и убирать за своим мужчиной. Разумеется, такое милое созданье появилось раньше телевидения. Вирджиния Вулф с таксономической точностью описала ее в своем эссе «Женские профессии», дав ей имя «Гений Домашнего Очага»:
Вы, принадлежащие к более молодому и более счастливому поколению, возможно, не слыхали о ней и не поймете, кто это — Гений Домашнего Очага. Я вам ее сейчас вкратце опишу. Она удивительно душевна. Немыслимо обаятельна. И невероятно самоотверженна. В совершенстве владеет трудным искусством семейной жизни. Каждый божий день приносит себя в жертву. Если к столу подают курицу, она берет себе ножку; если в комнате дует, садится на сквозняке. Словом, устроена она так, что вообще не имеет собственных мнений и желаний, а только сочувствует желаниям и мнениям других[186].
Возможно, у Мардж все-таки не столь ангельский характер, но можно с легкостью назвать имена ее прародительниц с голубого экрана: Элис Крамден терпела раздражительного Ральфа, Эдит Банкер мирилась с непредсказуемыми вспышками гнева Арчи, а Мэрион Каннингем уживалась с целой семьей идиотов, и все они проявляли тот же дух всепрощения, которым Мардж руководствуется в отношениях с Гомером. Патриция Мелленкемп, обсуждая типичную комедию положений пятидесятых годов «Папа знает лучше всех», отмечает, что домашняя комедия положений основана на изображении «комического замыкания женщин» в традиционных домашних ролях[187]. Попытка вырваться за рамки традиционной женской роли предстает очевидно смешной, и многие эпизоды про Мардж апеллируют как раз к такому юмору. Другой важный аспект «комического замыкания женщин» проявляется в попытках традиционной жены поддерживать этикетные, этические или правовые стандарты: это превращает ее в семейную «придиру», а значит, и в мишень мужского юмора. В этом Мардж также вполне соответствует шаблону.
На первый взгляд Мардж кажется мятежной телевизионной мамой. Синие, тщательно уложенные волосы и желтая кожа делают ее визуально впечатляющей. Но при ближайшем рассмотрении видно, что она верна традициям телевизионного материнства конца пятидесятых и начала шестидесятых годов XX века. Ее завивка похожа на прически многих матерей, от Харриет Нельсон до Джун Кливер. Ее жемчужное ожерелье напоминает о Маргарет Андерсон («Папа знает лучше всех»), Джун Кливер, Донне Стоун («Шоу Донны Рид») и даже Уильме Флинстон. Как дома, так и на людях Мардж одевается в наряды, популярные среди ее предшественниц. Платье телевизионной мамы было лишь ненадолго отвергнуто Мартишей Адамс и Лили Манстер в период с 1964 по 1966 годы. Как и в случае с другими представительницами этого рода, материнство сделало ее сравнительно асексуальной, но вместе с тем и традиционно женственной.
Вспомните, что первые «сексуально-атрибутированные» телемамы — Мартиша Адамс и Лили Манстер — были попросту ошибками природы (Лили и Герман были первой телевизионной парой, делившей ложе)[188]. Первая действительно сексуально очерченная телевизионная мама, Пег Банди, черпала свою сексуальность в каком-то злобном отказе от выполнения традиционно женских семейных ролей. Хотя она не работала, домашними делами она также не занималась и, конечно, не воспитывала детей. Первой телемамой, которая полностью отвергла все традиционные материнские роли, стала миссис Картман из сериала «Южный парк». Миссис Картман ставит под сомнение традиционные материнские роли настолько, что предстает перед нами в пагубной противоречивости. Она признает материнство как роль или даже как благопристойный фасад (сохранять который ей не очень удается) и при этом пьет, курит «крэк» и ведет беспорядочную половую жизнь. Если мы немного развлечемся и выстроим последовательность телевизионных матерей, скажем, от Харриет Нельсон до миссис Картман, то увидим, что Мардж является верной продолжательницей традиции телевизионного материнства пятидесятых и шестидесятых годов XX века.
Но есть еще один аспект, делающий Мардж глубоко традиционной телевизионной матерью. Она не только обладает характером «гения» по терминологии Вирджинии Вулф, но, подобно многим своим предшественницам, остается «хранительницей очага». Вспомните, что Харриет Нельсон никогда не покидала дом, так же как и Джун Кливер, Донна Стоун, Мартиша Адамс, Лили Манстер, Саманта Стивене и другие. Многие традиционные мамы, все же работавшие вне дома (такие, как Элиз Китон или Клер Хакстейбл), делали это вне поля зрения телекамеры, чтобы это не мешало выполнению материнских обязанностей. То же самое относится к Мардж Симпсон: замужние женщины в мире «Симпсонов» не ходят на работу, поэтому драма ее жизни обычно разворачивается в стенах дома или на фоне Вечнозеленого бульвара.
