— А здесь будет что-нибудь вроде браслета, который можно надеть на руку, на шею, приклеить вдоль позвоночника или сунуть в карман. Миниатюризация, никаких проводов, никакого радио.

— Запредельные частоты? — спросил Бес. — Сверхбыстрое «плавающее» шифрование.

— Нет, — усмехнулся трестовик. — «Деревянная» же нервная система, дополняющая оригинальную, живую. Но это уже другая тема. Слышал как «Кендачи» с «Лазарусом» подрались?

— Да.

— Это оно и было. Бились за патент на материалы, но главное — за способ, благодаря которому искусственные нервы становятся паразитарно-мобильной аугментацией.

— Не понял, — нахмурился Бес.

— Я же говорю, новая революция уже на пороге, а вы все железками гремите, — усмехнулся Фирсов. — Искусственная нервная система это опять же первый этап. Дальше оно все эволюционирует в дополнительный скелет типа «паутина». В одной коробке антенна, передача информации, армирование и эндоскелет. Японцы начали раньше и ушли дальше, но заплутали по дороге. Они не смогли решить проблему сращивания нервных тканей и, по сути, сделали автономную систему. Их «паутина» действовала как самостоятельная структура, ее действия привязывались к перемещениям тела, но не определялись им.

— Снова не понял.

— Да, непросто. Японцы назвали это еще «скелет в призраке». Есть костяк, и есть призрачная плоть, между собой они не связаны, но должны работать как единое целое. Теперь понятнее?

— Ясно, — Постников изобразил бесконечный скепсис. — Дурацкая модель. Я не представляю ресурсы, которые нужны для обсчета такой координации.

— На тот момент казалось, что схема рабочая. ЭВМ считает движения носителя и подгоняет под них изменение «паутины». Но да, проблемы сразу были очевидны, и они проявились. Например, ты сжал кулак и хочешь стиснуть пальцы еще сильнее. Калькулятор в твоей голове считывает сигналы и формирует управляющий пакет для эндоскелета, так, чтобы движения искусственных волокон в точности совпадали с движениями тела. Если все будет хорошо, процессы действительно совпадут. Если не очень, случится рассинхронизация, и у тебя будет микротравма. А если все будет совсем плохо, процессор вполне может решить, что ты хочешь, например, растопырить пальцы, и эндоскелет выполнит приказ. Пример грубый, но суть, думаю, понятна.

— Больные островные мутанты… — Бес прищелкнул языком.

— Да. Предварительные испытания обнадеживали, однако на практике эндоскелет буквально резал рецепиентов на части или убивал их микротравмами. А у американцев получилось, они смогли разработать материалы, которые не кромсал ткани как нанобритва… Но мы отвлеклись.

— Ага… — Бесу в голову пришла мысль, точнее вспомнилась, он уже давно размышлял об этом. — Слушай, а почему высший управленческий состав не хромирует себя? Из-за всего, что ты описал? Боятся сесть на опаздывающий поезд?

— Именно. Я тебе скажу больше, в большинстве трестов если ты уже хромирован и получаешь какой-нибудь ответственный пост, то просто обязан избавиться от протезов. Забавно, но миром аугментированных людей правят только «чистые».

— Нелепо.

— Разумно, — сказал Фирсов. — Здесь и логика, и философия, и трезвый расчет на десятилетия вперед. Но это сложная тема, я к ней сейчас не расположен, давай в следующий раз. В общем, готовься к новому дивному миру. Железякам уголка в нем не найдется. Разве что в гетто.

— Ну, может быть… — Бес дернул щекой.

— Не хочешь, не верь, — пожал плечами Фирсов. Пожилой трестовик словно терял жизненную энергию с каждым словом, он все больше горбился, безвольно опустив руки между ног. — Но вы с этим Железным Дровосеком выбрали хороший момент, чтобы соскочить с арбитража. Потом будет дороже, когда толпы безработных агентов начнут адово демпинговать, убивая направо и налево за еду и «три К». А уж какое раздолье начнется в городах, цены то упадут ниже низшего. Если лавочка еще не закроется к тому времени.

— Закроется? — Постников уцепился за оговорку.

— Конечно, — Фирсов говорил уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся. — Золотой век агрессивного арбитража это большой компромисс планетарного масштаба. Оферта, которую сделал крупный капитал всему миру, а мир ее принял. Большинство участников сделки довольны и нашли свое место в новом порядке вещей. Экономика бежит вперед, рынок поглощает любые деньги, безработица минимальная. Мы ведь на самом деле живем в очень богатом обществе, в нем столько прибавочного продукта, что хватает на прокорм армии бездельников и убийц вроде тебя.

— Мелкие обзывалки есть признак слабой аргументации, — Бес решил вспомнить, что у него вообще то интеллигентское происхождение и образование в анамнезе. — Не убедил.

— Я тебя не обзываю, — парировал Фирсов. — Я констатирую факт, притом очевидный. Сам прикинь, сколько экономически бесполезного народа шарашится по планете, от шмыг-барыг до графов и наемных армий. Они не производят ничего, только участвуют в переделе доходов и рынков. И этой орде есть на что жить, несмотря на то, что они постоянно уничтожают материальные ценности. Так что наш мир очень богат и богатство лишь прирастает. Но…

Фирсов улыбнулся, но так, что уголки губ не поднялись, а наоборот, опустились в отнюдь не веселой гримасе.

— Но диалектику не обманешь. В каждом явлении спрятана кощеева игла его погибели. Когда арбитраж окончательно превратится в войну без правил, когда жизнь потребителей станет побочным ущербом третьего уровня, а мировая экономика таки свалится в кризис, все изменится. Вопрос лишь кто и как именно прекратит вольницу. Но это будет не сегодня и не завтра. На наш век приключений хватит.

Фирсов сгорбился на старом деревянном стуле с проножками, которые держались только на черной изоленте. Кибернетик присмотрелся к администратору внимательнее, используя куцые возможности своего хрома, и увиденное ему не понравилось. Фирсов сдал, притом очень заметно, Бес даже удивился, почему не обратил внимания раньше. Беглый трестовик выглядел как опустившийся, потерявший надежду дефект или шмыгло низшего уровня. Тусклый взгляд, монотонная речь, вялые движения… Отчасти упадок можно было списать на нездоровое питание плюс избыток кофеина, но лишь отчасти. Постников долго смотрел на Фирсова, а тот вообще не обращал внимания на кибернетика, думая о чем-то своем, и думы те явно оптимистичными не были.

— Проблемы с переговорами? — прямо спросил Постников.

— Нет, — ответил бюрократ. — Все на мази. Ну, насколько это возможно, учитывая…

Он слабо махнул рукой с болтающейся кистью, видимо отразив жестом всю совокупность текущих проблем.

— А что тогда?

— Отстань, и так… — огрызнулся Фирсов, снова не закончив фразу. Отвернулся, бездумно уставившись в зеленый экран.

Бес немного подумал и коротко сообщил:

— Тряпка.

— Чего? — тусклым голосом спросил Фирсов, не поворачиваясь.

— Тряпка, — повторил Постников. — Сначала хорохорился, строил тут из себя титана основателя, а как пришлось что-то делать, сдулся.

Трестовик поглядел на Постникова со слабым интересом, в безжизненных глазах мелькнула искра возмущения.

— Да ты вообще лежал трупом, — дернул губой Фирсов. — Балласт и деф.

— Где тот суровый мужик, которого я помню? — спросил Бес, игнорируя выпад. — Который не зассал сесть в один самолет со злейшим врагом.

— Да какой ты враг? — начал заводиться Фирсов.

— А потом рванул «электро», — Бес опять проигнорировал слова оппонента. — На высоте в три километра.

В действительности Бес не помнил, на какой высоте пилот рубанул электромагнитной миной всю электронику, включая управление самолетом. Но это было неважно.

— Тот Виктор Фирсов был гроссмейстер и коммэрс высокого полета. Он знал, что ничего на свете не дается просто так. И ничего нельзя удержать просто потому, что оно как будто «твое». А это…

Бес показал на бюрократа пальцем в самой оскорбительной манере, какую смог придумать. Хмыкнул, поджав губы так, будто собирался плюнуть под ноги Фирсову.