— Свитер возьми, — посоветовал графу Копыльский.

— Шерсть ку-кусается, — вымученно пробормотал Мохито. — И, по-моему, вы мне слишком мало платите. Я как Моисей, только круче и несчастнее, он, по крайней мере, не нырял на тридцать метров.

— Зато мы уважаем твой шаббат, — огрызнулся Нах, уставившись в экраны. Длинный секционный светильник, проходящий на всю длину рубки, давал неприятные блики, которые утомляли глаза и рассеивали внимание.

— И то верно…

— Все хотел спросить, — внезапно спросил Копыльский, сделав какую-то пометку в блокноте с магнитными держателями. — А почему все-таки «Мохито»?

— Хор-р-рошее место выбрал для исповеди!

— Потом снова забуду. Так почему?

«Флибустьер» ждал очередной отповеди, но граф неожиданно ответил:

— Мафоны «Снаяр» помнишь?

— А то ж, — фыркнул Копыльский.

— То же самое. Отец из командировки привез банку кофе «Maxim», я и прочитал как «Махит». Всем понравилось, кроме того, я Максим. Максим-Махит, потом мексы переиначили по-своему и с уважением, а дальше само пошло.

— Ясно. Спасибо.

— Хорош болтать, — приказал Нах. — Так что с «врезкой»?

Мохито критически оценил объем заполненности своей лохани так, будто мог что-то изменить — запас антисептика и хладагента все равно закончился. С усилием поставил на края ванны поддон, сколоченный из древесины четвертого сорта на скорую руку. Давным-давно сделанный сугубо на один раз, да так и прошедший с Максимом несколько лет, взлом за взломом, потому что предмет счастливый, приносит удачу.

— Ну, давай еще разик, последний-распоследний, — шепнул Мохито, проводя пальцами по доскам, которые годы и аппаратура сгладили, однако выровнять шероховатую занозистость до конца не сумели.

— Все, я полез в студень. Пять минут на подключение, девять на синхрон, еще пять на инвентаризацию. Докинем еще пяток на всякий случай. Итого двадцать пять и я на старте.

— Норма. Через тридцать будем на месте и выпускаем антенну, пока железная башка с обезьянами пилит трубу, — капитан снова сгорбился в кресле, неудобном и тесноватом для мастера приготовить хороший шашлык.

— Железная башка все слышит, — иронично сообщил Кадьяк, снова показавший голову из люка.

— Да и хрен с тобой, — бросил Нах. — Все, я начинаю отсчет.

— Закрываемся, — посерьезневший Кадьяк взялся за крышку, похожую на колокол. — Крутите винт у себя, мне снизу неудобно.

Нах на пять-шесть секунд закрыл глаза, прислушиваясь к субмарине. Ощутил едва заметную дрожь корпуса, настолько слабую, что ее легко было принять за обман осязания. Услышал исчезающе слабый гул работающих механизмов и вентиляции. Подумал, что все еще можно изменить и отменить. Несколько фраз, пара движений — и все закончится, не начавшись. Потрачены большие деньги? Не в первый и не в последний раз, никто не получает сплошные прибыли без убытков. Ненужные свидетели и лишние люди? Исчезнут без следа, опять же не с них началось и не ими закончится. Не нужно стараться прыгнуть выше головы и лезть в разборки трестов. Пусть большие корпорации мордуют друг друга за секреты и проекты планетарного масштаба, а Комитет продолжит скользить в мире серой экономики как морская змея среди кораллов.

Нах открыл глаза и посмотрел на Копыльского, прочитав в глазах товарища тень той же мысли.

Еще не поздно…

Затем Павел Романов по прозвищу НуНах сказал очень тихо, на грани шепота, словно вражеские акустики уже вышли на тропу войны, вооруженные лучшими шумопеленгаторами:

— Тишина в отсеках. Считайте, что мы на войне и вся «Семерка» над нами… [9] Потихонечку двинулись.

Если бы это был сериал, то дальше пошла бы клиповая нарезка раскручиваемых лопастей винтокрыла, залезающего в подвесной контейнер Коллеги etc., под соответствующую музыку. Но поскольку у нас не сериал, остается лишь ваша фантазия — и музыка

https://www.youtube.com/watch?v=TookCU1tnwY

[8] И опять-таки вполне реальный проект, шагающий разведывательный дрон для флота США, теоретически мог выдать до 30 узлов. За подгон традиционное спасибо Юрию Кужелеву. Смотрите его ЖЖ, там угара милитаристского кутежа и техноужастей еще много:

https://youroker.livejournal.com

[9] Имеется в виду Седьмой оперативный флот ВМС США, в зону ответственности которого входит западная часть Тихого океана и восточная часть Индийского океана.

Корпоративные войны, штурмы укрепленных баз, атаки небоскребов… Индустрия развлечений давно создала исчерпывающий и романтический образ настоящего преступника мира чисел, закрепив его на уровне «все знают!». В реальности ломщики и прочие бароны занимались главным образом не аферами ценой в миллиарды, а куда более скучными делами. Перехват почты, кража паролей, включение в линии связи, сбор записей с камер и так далее, и так далее. Но когда ты много лет крутишься в серой зоне, где непонятно как провести границу между еще законным и уже насквозь криминальным, это «и так далее» становится увесистым, значимым, многочисленным. Эль Мохито, которого редко называли по имени, а настоящую фамилию вообще никто не знал, со всем основанием считал себя одним из опытнейших «боевых» графов мира. И терпеть не мог свою работу. Хотя, с другой стороны, искренне ею наслаждался.

«Твою ж мать… И зачем я снова во все это впутался?!»

Максим вообще не любил работать, он предпочитал любить Бога, Тору, субботу и жену с дочкой. Но чтобы заниматься этим правильно, требовались денежные знаки, которые надо было где-то брать. Один Максим до ужаса боялся «графских» занятий, риска и вообще всего, что выходит за рамки легкого мухлежа с коммунальными счетами. Другой испытывал наслаждение, ломая неуязвимое, вскрывая несокрушимое и самоутверждаясь иными способами, которые подвластны лишь Мастеру Чисел. Причем деньги были, разумеется, полезны и приятны, однако главное — именно чувство победы. Великолепное и неописуемое ощущение, когда ты проломил цифровым тараном очередную «стену», на которой убилось множество менее удачливых и умных коллег.

Обе личности жили вполне гармонично, дополняя друг друга, как рассвет и закат. Мохито иногда задавался вопросом — как он при таких комплексах дотянул до положения «архитектора», то есть высшего сана в сложной и запутанной иерархии числовых преступников. Ответ неизменно был прост и очевиден — исключительно божьим попущением.

Сейчас, в последние минуты перед работой, власть перешла к первому Максиму, поэтому больше всего граф хотел выскочить из гелевой ванны с криком «выпустите меня отсюда, я хочу к маме и написать повинную!». Слегка дрожащими пальцами программист щелкал по клавишам, не обращая внимания на потеки слизи.

— Ага… — сказал тем временем Нах, очень тихо, почти шепотом. «Флибустьер» уставился на большой экран, один из установленных специально для операции. Три синих линии витиевато сплетались, заставляя подумать о сумасшедшем осциллографе, у которого приключилась шизофрения и размножение личностей.

— Что? — спросил Копыльский, поправляя очки. На самом деле нужды в оптике комитетчик не испытывал, у него было прекрасное зрение, а стекла в оправе не имели диоптрий. Но за много лет привычка стала второй натурой, а очки своего рода талисманом.

— Да вот не могу понять, — пробормотал бухгалтер. — Акустика показывает что-то чудное… Как будто дальнее эхо призрака.

— Эхо призрака, — мрачно повторил Копыльский, вспоминая, как предлагал нанять пару настоящих подводников, включая акустика, и посадить их на удаленное сопровождение субмарины. Послушай компания его совет и сейчас не пришлось бы (наверное) гадать, что значит хрень, отображаемая на приборах. С другой стороны контрдоводы тоже были весомы — для этого пришлось бы резервировать отдельный «толстый» канал, это минус к скрытности, а также стабильной передачи информации.