Буквы, торопливо бегущие по экрану, сообщали, что Мохито (через все ту же сторожевую систему) фиксирует подводный запуск малогабаритного летательного аппарата километрах в двадцати за башней. Вражеская подлодка всплывала, а с берега к острову направлялось что-то неидентифицируемое, но быстрое и надводное. Судя по оснащению, башню атаковали те же люди, что пустили на дно танкер биотехнологов, и у берегов гигаполиса они действовали столь же бескомпромиссно, как в открытом океане.

— Думаю, им нас просто нечем достать, — рассудил Кадьяк. — Все заточено на штурм. Они не ждали подводного боя и не снарядились для него. Так что какое-то время у нас есть, пока штурмовики не вломятся в башню.

— Ну, ждем… — подытожил Нах. — Сколько возьмем, с тем и уйдем. Главное не попасться под руку. Весовые категории… малость не того.

Да, оставалось лишь надеяться, что Мохито сможет вытащить из числовых станций башни достаточно, чтобы окупить предприятие. О полном копировании «ГосСтата» речь уже не шла, даже в авральном режиме это заняло бы несколько часов, которых в распоряжении концессионеров не оставалось.

Мохито обновил сводку. Служба безопасности «Правителя» объявила общую тревогу. Неизвестный агрегат, приближающийся от берега, оказался «LCAC 200» на воздушной подушке, очередным реликтом времен «горячей войны». Десантное чудо-юдо мчалось к башне и тащило на борту минимум одну единицу неопределенной бронетехники. Очевидно, дело шло к открытому штурму с неопределенным исходом.

— Твой прогноз? — отрывисто спросил Кадьяка Нах.

— Понятия не имею, — честно сказал наемник. — Штурмовая группа внушительная, у них танк на катере, видимо, чтобы стены и броневорота пробивать. Автосамолет опять же, возможно и не один… Но все равно недостаточно. Оборону они продавят, но меньше чем за двадцать минут — полчаса не успеют.

— Думаешь, за это время успеет поддержка «Правителя»? Тут милицейскими силами не обойтись.

— Это не важно. Главное, чтобы трестовые бойцы успели до того как пираты начнут отход с добычей. Смысл же в том, чтобы похитить носители.

— Значит, у атакующих не все козыри выложены?

— Не все. Но самое время их выкладывать.

— Эй… там… есть кто?

Голос «мичуринца» пробился сквозь помехи, как слабый росток через каменистую почву. Похоже, диверсант просто говорил в маску, а Мохито ловил его речь микрофонами внутренней связи башни.

— Докладывай, солдат, — это вклинилсяГлинский, у которого сам собой включился режим «подразделение в зоне военных действий».

— Ранен…

Матвей докладывал, медленно и тщательно выговаривая слова, как пьяный, что пытается казаться трезвым. Судя по всему, кровопотеря уже туманила разум искусственного человека.

— Все сделал… Сирена звенит без передышки… клонов… убрал. Но зацепили в ответ.

Матвей длинно всхлипнул.

— Баллон пробит… воздуха почти нет.

— Беги, — коротко приказал Глинский. — Отбой операции, спасайся, как сможешь.

— Уже… не выйдет…

— Мохито, что-то можно сделать? — спросил для порядка Нах, уже зная ответ.

«нет. герметизация башни по тревожному протоколу. внешние ворота заблокированы намертво»

Динамик донес протяжный звук, смахивающий на горький смешок.

— Нога все… и воздуха минут на пять… если просто лежать. На крышу мне никак не подняться.

Матвей помолчал и повторил:

— Никак.

«Флибустьеры» снова обменялись мрачными взглядами. Глинский что-то говорил, быстро и горячо, Копыльский протянул руку и так же молча щелкнул рычажком, отключая линию Матвея. За спиной вздохнул и покачал головой Кадьяк, без осуждения, скорее с печальным согласием. «Мичуринец» рискнул, но сегодня карта легла не в его сторону. Диверсант оказался в эпицентре зоны военных действий, тяжело раненный, без средств эвакуации, и судьба его теперь оказалась предопределена. Упрекать в этом было некого, помочь невозможно, печалиться рано, сначала надо самим унести ноги.

«залп»

— Э? — не понял Нах, однако почти тут же сообразил и добавил уже с неприкрытым уважением. — Энергично. Бодро.

— Ну, теперь понятно, как эти с одним танком хотят взять приступом всю башню, — Копыльский, и без того не служивший иконой жизнерадостности, мрачнел с каждой минутой.

— Хаос. Вопли. Рок-н-ролл, — сказал Кадьяк, затем наклонился ближе к мониторам, хотя с его искусственными глазами в том не было нужды. — Так, а что творят ваши герои вертолетчики?.. Это как-то не похоже на план.

— Продайте мне билет с этой планеты, я сваливаю, — меланхолично процитировал Нах Проныру Бля.

— Как же красиво, — поделился мнением Фирсов. — Нет, ну Вагнер же, только Вагнер.

Идущие непрерывной серией вспышки расцвечивали бомбейскую ночь, им не хватало многоцветия фейерверка, однако взрывы добирали свое яркостью. Артиллерийское вооружение вражеской субмарины составляло два ствола калибра 203 мм с запасом по сто двадцать снарядов на орудие. Скорострельность одной установки — пятнадцать выстрелов в минуту, соответственно при одновременной стрельбе — каждые две секунды происходил очередной выстрел корректируемыми снарядами. Робот-разведчик облетел остров, сверил координаты и включился в систему управления огнем. А затем огненный смерч обрушился на искусственный остров, выметая раскаленной метлой все, что могло хотя бы теоретически помешать высадке. Бешеный артиллерийский огонь уничтожал склады, турели, автоматиков и сторожевые посты живой охраны. Заваливал тоннели с лифтами, крушил ворота и стены. Часть снарядов была снабжена дистанционным подрывом, они обдули башню крупной шрапнелью, полностью уничтожив обвес, до последней антенны, камеры и автоматического пулемета.

Отстреляв сто шестьдесят снарядов, подводный крейсер выпустил второго разведчика, на этом арсенал летательных аппаратов исчерпался, все остальные были потеряны в атаке на танкер ЕВО. Впрочем, организаторы рассчитывали, что имеющейся огневой мощи хватит для успешного завершения. Транспортер на воздушной подушке приближался со скоростью в тридцать узлов, заходя по широкой дуге с севера.

Сидя в двойной кабине винтокрыла на высоте около пятисот метров два летчика беседовали так мирно и сдержанно, будто расположились в удобном кабинете за бутылкой семилетнего «КВ».

— Тут ловить нечего, — сказал Костин.

— Определенно, — согласился Фирсов и добавил. — Не повезло. Что Мохито стибрит, тем и ограничимся.

— Но как сошлось то все, — огорчился Костин. — Ни днем раньше, ни днем позже. Так в судьбу и поверишь.

— Опустимся ниже, — предложил оператор. — И обождем, пока соединение не разорвется. Затем на базу.

— Согласен. Только… Клона жаль. Хороший был клон.

— Это точно, — в свою очередь согласился Фирсов. — Хороший. Но спасать мы его не полетим.

— Да, не полетим.

Несколько мгновений вертолетчики помолчали, будто наслаждаясь атмосферой согласия и полного взаимопонимания.

— Мы конечно люди старой закалки, — добавил Костин. — Товарища спасай и все такое. Но не настолько же. Надо идти в ногу со временем. Разумный эгоизм, как Чернышевский завещал.

— Да и не товарищ он нам, — отметил Фирсов.

Транспортер приближался к острову.

— Вот это медвежуть, — подумал вслух Костин. — Не думал, что увижу такое.

— Парад милитаризма, — вставил Фирсов. — Зенитный «Абрамс» под систему «Метал Шторм».

— Эта хреновина сметет нас в море с пол-пинка, ее разве что ракетами долбить и желательно из-за горизонта. А ракета у нас одна, и он ее перехватит, если уже в боевом положении.

— Чего только не придумают проклятые буржуи, — сказал Фирсов.

Вертолетчики перебрасывались фразами со светской куртуазностью, осторожно, как горячими картофелинами. Словно каждый надеялся, что тот, другой скажет «отбой, полетели отсюда». И примет на себя вину. Хотя о какой вине тут может идти речь?.. «Мичуринец» был обречен, такая судьба ему выпала, никто этого не хотел, но как говорят американцы «shit happens». Вот оно и случилось.