Шагая домой в темноте, Дэвид слышал странные звуки в зарослях. Его заинтересовала реакция на них наших сирот. Иногда они приходили в крайнее возбуждение и, подняв хоботы, с острым интересом изучали запах невидимого животного, но затем тут же успокаивались и неторопливо шагали своей тяжелой походкой рядом с Дэвидом. Потом он рассказывал, что тогда именно понял, насколько в темноте человек слабее и беспомощнее животных. Ведь удивительное чувство обоняния, которым природа одарила слонов, позволяет им точно определять все, что происходит вокруг.

Наконец, вся команда пришла домой. Самсон, не помня себя от радости, устроил им шумный прием.

Через несколько месяцев наши слоны снова сбежали. Поисковая группа скоро вернулась, сообщив неприятную новость: следы наших сирот затерялись.

Ранним утром следующего дня вернулся наш верный Самсон, приведя с собой Арубу. Фатума и Кандери решили присоединиться к диким сородичам теперь уже навсегда. Особенно нам не хватало Фатумы — самой ласковой и нежной среди наших слонов и вообще общей любимицы.

Примерно через две недели после ее бегства Питер возвращался на машине из Итамбо. В шести милях от административного городка он увидел Фатуму и Кандери среди группы диких слонов. Когда стадо прошло, эти двое немного отстали от него. Питер позвал их, и они остановились. Он медленно пошел навстречу слонам, но, когда был уже в нескольких шагах от Фатумы, стадо спугнуло Кандери, который, не раздумывая, помчался вслед за ним. Фатума сначала заколебалась, но потом тоже пустилась догонять стадо. Больше мы ее не встречали, а если она и паслась в проходивших стадах, то уже не могли узнать.

Потеря Фатумы и Кандери очень огорчила нас, но мы понимали, что им необходимо вести естественный образ жизни, и были рады за них.

Когда Дэвид однажды утром объявил, что на следующий день мы отправляемся в северный район парка, я очень обрадовалась. Там возникли некоторые разногласия по поводу пограничной линии между территорией парка и резервацией Камба, и должна была состояться встреча со старейшинами местного племени. Ожидали также и окружного начальника. Дэвид пообещал, что когда мы будем в этом районе, то непременно проведем ночь в только что отстроенном новом укрытии Катамулы. Я с нетерпением стала ожидать поездки.

Впервые мне предстояло организовать вне дома прием официальных гостей, в том числе такого важного лица, как окружной начальник. С помощью Дэвида я составила список всего необходимого для нашего роскошного путешествия. Подготовила я также и несколько вариантов подходящих к случаю меню, которые впоследствии, когда приходилось принимать и других почетных гостей, например, губернатора Питера Скотта и сэра Джулиана Хаксли, сослужили мне добрую службу.

Мы пересекли мощеную дорогу у Лугардс-Фоллс и на этот раз, вместо того чтобы направиться по прямой к Тиве, свернули в сторону и поехали вверх берегами Галаны и Ати.

У слияния Ати и Цаво мы увидели грифов, сидящих на деревьях на противоположном берегу. Свернув с дороги, чтобы узнать причину такого сборища, мы стали свидетелями совершенно необычной сцены. На мелководье лежал мертвый носорог, и лев пытался вытащить его тушу на берег. Но одновременно с ним эту же тушу в реку тянули несколько крокодилов. В отдалении на песчаной косе сидели еще четыре льва и с интересом следили за тем, кто кого перетянет. Шум машины вспугнул льва, и он с неохотой, крадучись, удалился, оставив свой обед крокодилам. Я осталась ждать в машине, а Дэвид и объездчики, найдя брод, перешли на тот берег, чтобы выяснить причину смерти носорога и забрать его рога. Как удалось установить, носорог погиб уже несколько дней назад. Рог его отвалился и упал в воду. Искать его не имело смысла из-за обилия здесь крокодилов.

Мы двинулись дальше вверх по реке и ехали без приключений, пока Дэвид не остановил машину и не показал мне группу акаций, простерших к небу свои мертвые ветви. То были молчаливые свидетели пагубного свойства слонов обдирать с деревьев кору в засушливое время года. Под останками деревьев виднелась молодая поросль, боровшаяся за право занять место родителей, причем некоторые акации, уже достигшие десяти или двенадцати футов высоты, имели весьма необычную форму. Нижние ветви так согнулись под тяжестью облепивших их маленьких коричневых птиц, что концами касались земли. На деревьях сидели тысячи красноклювых ткачиков квелеа.

Такая форма ветвей не только давала тень птичкам, но и обеспечивала им укрытие от хищных пернатых днем и от наземных хищников — ночью. Более того, эта плотная юбка из ветвей была покрыта еще и двухдюймовыми шипами, а этого оказалось достаточно, чтобы даже самый решительный слон держался на расстоянии хобота от ствола дерева. Благодаря такой приспособляемости резко возрастали шансы дерева достигнуть пожилого возраста. Более внимательное обследование выявило еще одну интересную деталь — землю под деревьями покрывал слой птичьего помета толщиной не менее четырех дюймов. Очевидно, птицы пользовались этим насестом уже много лет подряд. Вряд ли те, кому придется отдыхать в будущем, лет через двадцать, в тени этих деревьев на берегу реки, будут знать, что акации сохранились благодаря скромным маленьким ткачикам. Деревья были усеяны ими и щебет птиц сливался в оглушающий шум. При нашем приближении они взлетали, громко треща крыльями, и, словно темное дымное облако, уносились через реку.

Двигаясь дальше, мы видели, как стаи птиц резко пикировали вниз и зависали над самой поверхностью воды. Когда мы посмотрели в бинокль, сразу стало понятно, что так они пьют воду. Временами то там, то здесь неожиданно возникало смятение. Мы легко обнаружили его, причину — как только какая-либо птица оказывалась в пределах досягаемости страшных челюстей крокодилов, те пытались ее схватить.

Проехав двадцать миль, мы свернули на боковую дорогу. Начался подъем на плато Ятта. Местность здесь вся покрыта скалами. Чтобы проложить дорогу вверх по склону, мы с большим трудом подыскивали достаточно ровные участки, поднимали и удаляли громадные обломки скал. Как рассказывал Дэвид, иногда целый день уходил на то, чтобы справиться с одним валуном.

Осилив почти половину подъема, мы спугнули большое стадо буйволов и с удивлением наблюдали, с какой легкостью преодолевали они почти вертикальные склоны. Чудом не повредив себе ноги, животные перепрыгивали через громадные камни и поваленные деревья.

Когда мы выбрались наверх, Дэвид свернул с дороги и, подъехав к краю плато, остановился. Перед нами открылась одна из лучших панорам Африки. Равнина простиралась на сотни миль вокруг, а над горизонтом возвышалась снежная шапка горы Килиманджаро. Внизу, как бледно-голубая змея, извивалась лента реки, прокладывающая свой долгий путь к морю. Заросли переливались нежнейшими оттенками дымчатого, бледно-синего, розовато-лилового и фиолетового цветов. Там же, где была вода, эти краски приобретали легкий зеленый блеск. Я стояла очарованная и чувствовала себя потерявшейся среди этих просторов.

Ширина плато Ятта — всего одна миля, а далее снова начиналась очень трудная дорога, так что, пожалуй, здесь нельзя было найти даже квадратного фута земли, не покрытого валунами. Буш тут был очень густым и его во всех направлениях пересекали звериные тропы. Несколько раз мы слышали хорошо знакомое фырканье носорога, прокладывающего себе путь совсем недалеко от дороги. Вблизи водоема на открытой поляне мы заметили стадо красавиц канн, самых больших из африканских антилоп, и среди них одинокую антилопу-орикс, но это продолжалось лишь мгновение, в следующую секунду они исчезли за стеной буша.

Скоро мы снова начали петлять, но это уже была другая сторона плато, и перед нами вдруг возникли холм Итамбо и русло Тивы, окаймленное зелеными деревьями. Двигаясь вверх по реке, мы достигли, наконец, расположения нашего лагеря, известного под названием Гименен. Здесь нас ждал Питер. Палатки уже стояли в прохладной тени громадного тамаринда. Мы уселись под ним, чтобы выпить по чашке чая. Очевидно желая развлечь нас, Питер показал наверх и невозмутимо сообщил: