Иногда дикобразы все-таки доставляли Дэвиду немало веселых минут. Он рассказывал, что как-то забыл предупредить оставшегося на ночь друга. А ведь к нему мог пожаловать визитер. Ночью ничего не подозревавший гость проснулся с неприятным чувством, что в комнате кто-то есть. Прислушавшись, он убедился, что мягкий топот лап ему не почудился. Гость вообразил, что это лев. Не в силах выдержать далее такого нервного напряжения, друг Дэвида схватил тяжелую пепельницу и изо всех сил запустил ею в темноту. К его удивлению, никакой реакции не последовало и, естественно, он решил, что лев-людоед забрался в примыкающую к спальне ванную. Собрав все свое мужество, гость Дэвида бросился в темноту. Добравшись до ванной, он с силой захлопнул дверь и, почувствовав себя при этом спокойнее, крепко заснул. Проснувшись на рассвете, гость осторожно подкрался к двери, приложил ухо к замочной скважине и, убедившись, что там царит полная тишина, осторожно приоткрыл дверь — ванная была пуста.

Когда пришел Дэвид, гость в драматических тонах поведал ему о злоключениях минувшей ночи. Хозяин сразу понял, кто был здесь виновником и, конечно же, обнаружил на веранде следы пыльных лап, ведущие к комнате гостя.

Однажды утром я с удовлетворением присутствовала при том, как одного из дикобразов, того самого, который доставлял мне наибольшие неприятности, за его безобразия постигла заслуженная кара. Утром, в половине девятого, я пришла к Дэвиду, чтобы выяснить кое-что по поводу перепечатки.

— Не открывайте дверь в коридор, Вас может ждать там колючая встреча, — крикнул он мне.

Я поинтересовалась, что он хотел этим сказать. Тогда Дэвид слегка приоткрыл дверь, и я смогла туда заглянуть. В углу, свернувшись в клубок, лежал дикобраз. Вид у него был страшно недовольный. Оказывается, Дэвид услышал ночью подозрительные звуки в столовой и застал там этого преступника, занимавшегося поисками фруктов. Он попытался выгнать зверя в дверь, выходящую во двор, но дикобраз бросился в коридор и там, растопырив свои иглы, принял угрожающую позу. Подумав, что настало время преподать зверю урок, Дэвид запер дверь, решив разделаться с грабителем утром. Дикобразу, естественно, заключение не понравилось, и, как только Дэвид ушел спать, он стал немедленно прогрызать себе путь. Если не принять срочных мер, подумал Дэвид, то утром в стене окажется дыра. Вооружившись метелкой, он выскочил в коридор. Но у дикобраза было определенное преимущество — подняв иглы, зверь блокировал весь проход. Тогда Дэвид снова запер его и вернулся в постель. На этот раз дикобраз решил покориться своей судьбе и, обиженный, забился в угол до утра.

В тот день в доме тоже был гость, который проспал все эти события. Когда я пришла, дверь в его комнату оказалась приоткрытой и оттуда доносился раскатистый храп. Дэвид не смог устоять перед соблазном. Призвав на помощь слугу, он вытащил дикобраза из коридора и направил его в комнату гостя. Зверь стрелой промчался в ванную и забился под раковину. Мы тихо закрыли дверь и стали с нетерпением ждать результатов.

Приблизительно через полчаса мы услышали вопли. Из двери выскочило чудище с всклокоченными волосами, растрепанными громадными усами и срывающимся голосом сообщило, что какой-то дикий зверь забрался к нему в ванную. Он был поражен и страшно возмущен, когда в ответ раздался наш дружный хохот. В свою очередь дикобраз стал проявлять крайнее беспокойство: ведь здесь было так светло, а он оказался далеко от своего дома. Мы вытащили его и преследовали всю дорогу до норы. Этот случай пошел дикобразу на пользу, никогда больше он не пытался проникнуть в дом и переключил свое внимание на поселок объездчиков.

Несколько месяцев спустя мы заметили, что семья дикобразов выросла, и теперь по вечерам цепочка зверьков часто катилась мимо, направляясь к поселку объездчиков, где они могли рассчитывать поживиться отбросами.

Первое время в Цаво я не пропускала ни одной даже самой маленькой возможности выбраться из поселка и узнать что-либо новое о жизни парка. Я видела чудо преображения природы с началом дождей. Много часов провела я, любуясь несказанной красотой тысяч диких цветов, которые, казалось, расцветали в одну ночь, а вместе с ними мгновенно появлялись тучи ярко расцвеченных и порхавших повсюду бабочек. Я видела сказочную картину, которую представлял собой буш, сплошь покрытый, словно снегом, ковром белых цветов и вьющихся растений. Я слышала ни с чем не сравнимое кваканье бесчисленных лягушек и жаб, разбуженных от долгой спячки потоками воды, заполнившими русло реки. Я видела, как иссушенные жарой остатки водоемов, покрытые плотной корой растрескавшейся грязи, неожиданно заполнялись водой и становились настоящим раем для множества птиц — нильских гусей, уток, цапель, колпиц и священных ибисов. Гораздо менее приятным было другое открытие: с первым ливнем буквально из ничего появлялись мириады насекомых всех видов, форм и размеров. Они тучами вились вокруг лампы, не давая возможности спокойно сидеть, читать или просто открыть вечером окно.

Мне никогда не казался утомительным путь до Муданды, который нужно было преодолеть, чтобы полюбоваться на стада слонов, собирающихся на берегу озера у подножия этой гряды скал. Я могла часами слушать Билла и Дэвида, когда они обсуждали особенности поведения слонов. От них я узнала, что в основе жизни слонов лежит матриархат, что стадо состоит из нескольких небольших семей, обязательно возглавляемых слонихами. Самцы живут вне стада и допускаются туда только в определенные периоды, а потом уходят. Наблюдая за слонами, я убедилась, что слонихи и маленькие слонята редко купаются, глубоко в воду заходят только подростки. Они очень любят устраивать там шумную возню, а иногда уходят в воду с головой так, что на поверхности виден только кончик хобота, напоминающий перископ подводной лодки. Когда они затевают свои шутливые драки и поливают друг друга водой, то очень напоминают толпу шаловливых мальчишек. Интересно посмотреть, с какой исключительной вежливостью ведут себя слоны при встрече разных стад, как одинокие слоны неспешно прогуливаются вокруг озера, поглядывая на проходящих слоних, точь-в-точь как холостяки посматривают на девушек, мысленно подбирая себе невесту. Слоны-соперники всегда внимательно оценивают друг друга, и тот, у кого клыки меньше, без спора уступает дорогу. Не менее занимательно и то, что «интересные» слонихи всегда становятся супругами слонов с большими бивнями, хотя их прежние поклонники не оставляют попыток исподтишка увести своих дам, оставаясь, тем не менее, на безопасном расстоянии от грозного соперника.

В Муданде было множество и других интересных животных, которых мы изучали, когда внизу наступало временное затишье. Дэвид показал мне крохотных, изящных креветок, носившихся на мелководье в небольших озерках, словно стаи подводных бабочек. Под карнизами нависших скал мы встречали колонии летучих мышей, отличающихся необычайным разнообразием видов; вися вверх ногами, они постоянно вращали своими крохотными головками, стремясь уловить малейший звук.

С каждым посещением Муданды я узнавала что-то новое, но всякий раз понимала, как много еще остается непознанного мною. Возвращаясь домой с громадным букетом пышных диких фиалок, набранных среди скал, я чувствовала себя очень маленькой и незаметной, понимая, что мы представляем собой лишь нечто ничтожно малое в величественном храме природы.

Браконьерство в Восточном Цаво причиняло Биллу и Дэвиду множество хлопот. Объездчики постоянно доносили, что почти у каждого водопоя они находят шкуры, запасы мяса и тайники со слоновой костью. Следы вокруг водоемов позволяли четко восстановить все происходившее.

Браконьеры пользовались богатым арсеналом средств: отравленными стрелами, всевозможными капканами, ямами-ловушками и самым ужасным из них — проволочными петлями. Меня всегда поражало, что люди способны причинять такие страшные муки созданиям, которые не хотят ничего другого, кроме спокойного существования.