Такого же, но медного, носорога вы видите на форменной фуражке охранника, проверяющего документы и поднимающего шлагбаум. Стройный, подтянутый кениец наклеивает пропуск на лобовое стекло машины и приветственно подносит руку к козырьку. Вы на территории парка.
Сразу же за воротами асфальт кончается. Машина легко идет по-ухоженному ровному грейдеру, кирпично-красному от цвета латеритовой почвы. Дорога неширокая, местами подступающие к ней вплотную заросли кустарниковых акаций протягивают к самым окнам машины свои колючие серые ветви. На первой же развилке — каменный монумент с указателем дорог и перечнем основных правил пользования парком. Вы узнаете, что до отеля двадцать семь миль, что едете вы на собственный риск и страх, что нельзя подъезжать близко к слонам, выходить из машины и съезжать с дороги.
Еще с час едете довольно однообразным путем. Буквально из-под колес автомобиля поднимаются с дороги цесарки и франколины, вы видите перелетающие через дорогу стайки отливающих металлом блестящих скворцов, буйволовых ткачей, на ветвях сидят красноклювые токи, высоко в небе застыли на неподвижных крыльях грифы.
На небольшой прогалине у самой дороги отдыхает табунок импал — безрогие самки, а несколько в стороне и хозяин гарема, прекрасный самец с длинными лировидными рогами. Стоит машине затормозить, и антилопы встревоженно поднимают головы, а затем не спеша отходят под прикрытие кустов.
Дорога то поднимается на пологий склон, то снова тонет в зарослях кустарника, где почти нет обзора. Солнце по-прежнему стоит прямо над головой, и окружающая местность кажется плоской, лишенной теней и бесцветной. Совершенно неожиданно автомобиль огибает очередной холм, дорога резко берет в гору, и вы чувствуете, что добрались до места. Несколько минут, и машина въезжает в ворота, на гравийную дорожку, по обе стороны которой багрянцем полыхают заросли цветущей бугенвиллии. Прямо перед вами отель, каменная лестница, широкие веранды со столиками, витрины с копьями, щитами и мечами масаев. Цветы, прохлада, пение птиц. Поразительный контраст после зарослей кустарника, пыльной дороги и жары. А потом вы сидите в ожидании ленча в легком плетеном кресле, положив ноги на каменный парапет веранды, и смотрите, как подъезжают к отелю машина за машиной и из них выходят люди разного возраста, по-разному одетые, говорящие на разных языках. Как это непохоже на Цаво, описанного Дафни Шелдрик!
Когда солнце начнет склоняться к западу и тени пойдут в сторону от деревьев, когда сквозь сероватый налет пыли на листьях неожиданно проступит блестящая зелень, когда гряда скал справа от отеля вдруг окрасится в контрастные кирпично-красные тона, вы снова сядете в машину и проедетесь обычным туристским маршрутом. Вы встретите стада зебр и осторожных крупных ориксов с длинными, совершенно прямыми рогами, увидите медлительных, задумчивых жирафов, табунки импал, среди которых чернеют водяные козлы с вилообразно изогнутыми рогами. В сторону от машины будут разбегаться рыжие конгони, пугливые геренуки, необыкновенно изящные газели Гранта. Если вам повезет, вы встретите и малого куду, которого Лесли Браун, один из лучших знатоков Африки, назвал Аполлоном среди антилоп. II, конечно же, вы увидите слонов, знаменитых красных слонов Цаво, красных потому, что они посыпают себя красной латеритовой пылью. Цаво — царство слонов.
Впрочем, вам даже не обязательно встретить самих слонов, чтобы догадаться о их присутствии. Все баобабы в парке точно подгрызены гигантскими бобрами: слоны сдирают кору бивнями, стараясь добраться до влагоносной пульпы. Многие деревья уже повалены, засохли, и сучья их белеют на земле, как старые кости. Иные участки парка живо напоминают места, где прошли тяжелые бои: обломанные ветви деревьев, растерзанный, вырванный с корнем кустарник, вытоптанная трава. И это не удивительно — в Цаво сейчас более двадцати тысяч слонов.
Когда солнце, превратившись в красный пылающий круг, повиснет в фиолетовой дымке над самым горизонтом, вы повернете назад, к отелю. И опять перед вами пройдут нескончаемые стада: зебры, импалы, газели, конгони. Как-то незаметно из памяти улетучатся и роскошь отеля, и поток туристов, ухоженные дороги с указателями, и вы обязательно подумаете: как вечна и неизменна природа! Как мало все изменилось, точно и не пролетели годы!
И только поздно вечером, проводив за потемневший горизонт солнце, сидя на веранде под абажурами, сделанными из разрисованных сухих тыкв, слушая разноголосый шум из ресторана, разговаривая с симпатичным седым доктором Гловером, директором научного центра Цаво, сопоставляя и взвешивал все увиденное за день, вы поймете, как много здесь переменилось.
Цаво перестал быть дикой, труднодоступной местностью. Прекрасные дороги, почта и телефон связывают его с Найроби и Момбасой.
Отели, построенные по лучшим канонам современной архитектуры, комфортабельные и красивые, умело вписанные в пейзаж, гарантируют ночлег и пищу тысячам туристов. Специальная служба обеспечивает показ всех животных, которые обитают на территории парка. Практически ликвидирован страшный бич природы — браконьерство. Наземные патрули в радиофицированных «лендроверах» и специальные самолеты воздушного наблюдения делают территорию парка недосягаемой для любителей легкой наживы. Биологическими проблемами, связанными с регулированием численности животных и изучением их жизни, занимается специальный научный центр, располагающий первоклассными кадрами зоологов, ботаников и геологов, оснащенный по последнему слову техники. Примитивные методы исследования отошли в область прошлого. Сейчас к услугам ученых радиотелеметрия, авиация, прекрасные картографические материалы, отлично оборудованные лаборатории. Жизнь в Цаво перестала быть приключением, утратила свою опасность.
Но природа парка не изменилась. Она осталась точно такой же, какой была десять, двадцать, сто лет назад. Те же непроходимые заросли кустарниковых акаций, те же бесчисленные стада копытных и слонов, и то же строгое чередование дождливых и сухих сезонов, голода и изобилия пищи. И еще одно остается пока неизменным — проблема слонов.
Проблема эта — явление сравнительно новое. Родилась она при параллельном воздействии нескольких процессов, внешне как будто и не связанных: бурного развития строительства, интенсификации сельского хозяйства, создания сети национальных парков и резерватов, где браконьерство сведено до минимума. Первым следствием этих процессов оказалась концентрация животных на сравнительно небольших участках заповедной территории и резкое сокращение диапазона миграций. Одновременно шел интенсивный процесс увеличения поголовья. По-видимому, уже в начале 50-х годов XX века численность слонов достигла максимума, хотя точными цифрами мы не располагаем, так как планомерных сплошных учетов в эти годы не проводилось.
Не удивительно, что рост численности слонов радовал работников национальных парков. Ведь в начале века слон был на грани полного истребления и сохранение его рассматривалось как одна из самых важных и неотложных задач.
Первые тревожные признаки начали проявляться при затяжных, более длительных, чем обычно, засухах. Именно этот период нашел отражение в книге Дафни Шелдрик, где очень точно описана гибель слонят от недостатка воды. Однако в то время засуху ошибочно приняли за главного врага, и все силы сотрудников национальных парков бросили на борьбу с ней. Огромные средства затратили на поиски воды, бурение артезианских скважин, постройку дамб и плотин, создание искусственных водоемов. Работа была поистине титанической и оказалась успешной только благодаря неиссякаемому энтузиазму Дэвида Шелдрика и целой армии таких же фанатически настроенных борцов за сохранение природы.
А последствия оказались трагическими. Если раньше отсутствие воды так или иначе вынуждало животных мигрировать, то теперь они не покидали обводненного района круглый год. Чем суровее была засуха, тем больше слоны жались к искусственным водоемам, собираясь к ним с больших площадей. Потребность слона в сочных растительных кормах очень велика; он ест ветви деревьев, траву, кору и даже подземные части растений. И на каждого слона в сутки нужно около ста килограммов такого корма! Подсчитано, что для прокормления одного слона в течение года требуется растительность с площади около пяти квадратных километров. Стоит ли удивляться, что вокруг искусственных водоемов с невиданной быстротой начала образовываться все расширяющаяся зона настоящей пустыни.
