Почему он так сказал? Насчет «делать»? Леся даже суеверный холодок щекотнул. А Вязников повернулся и пошел к терпеливо ожидавшей его бабушке.

Тогда и Лесь пошел – в свою сторону. И Гайка с ним. Через несколько шагов Гайка неуверенно высказалась:

– По-моему, он не такой уж отвратительный. Если смотреть со стороны…

Лесь промолчал. Остановился опять. Поставил на ракушечный поребрик ногу, стал наматывать нитку на палец, у которого нет названия.

Наблюдать затмение Лесь позвал Гайку и Ашотика. Потому что это были друзья. Познакомились друг с другом полторы недели назад, а казалось – давным-давно. И не было между ними никаких тайн…

Намечалось затмение на три часа пополудни, и Лесь, прибежав из школы, начал готовиться заранее. Установил на крыше пристройки телескоп с коричневым светофильтром и дополнительным прибором впереди трубы. Прибор назывался «СКОО». То есть «Система коррекции оптической оси». По-научному, да? Это и понятно. Лесь прочитал от корки и до корки «Занимательную астрономию» и книгу «Тайны космических стекол». Да и от врачей кое-чего наслушался, когда лечил глаза.

День стоял теплый и – главное – совершенно безоблачный.

Ничто не мешало наблюдениям. И никто не мешал. Чтобы Це-це не квохтала на дворе: «Ах, осторожнее, ах, не упади с крыши, ах, тебе вредно смотреть на солнце», Лесь проявил хитрость. На кухне, глотая жареную картошку с кабачками, он заговорил:

– Зеленого горошка у нас нет? Вот жаль… А в магазине на Батарейной продают консервированный, большущие банки. И почти без очереди. Я слышал, на улице две бабки друг дружке рассказывали…

Мама, которая пришла со своей почты на обед, посмотрела на сына:

– Ох, Лесь…

Но Це-це уже схватила сумку. Она считала своим долгом добывание продуктов для всей семьи, и был у нее в этом деле особый азарт. А Батарейная слобода, между прочим, на другом берегу Большой бухты.

В половине третьего пришли Ашотик и Гайка. Ашотик сразу прилип к Пирату и дяде Шкипу, которые рядышком грелись на солнцепеке. Он любил животных. И теперь он устроился между котом и собакой. Облапил Пирата за шею, а Шкипу гладил брюхо. Те довольно жмурились.

Лесь и Гайка забрались на крышу.

– Скоро? – прошептала Гайка. Она волновалась. Ей самой, по правде говоря, затмение было ни к чему, но очень-очень хотелось, чтобы все получилось у Леся.

– Все будет в нужную минуту, как в календаре, – суховато сказал Лесь. Он тоже волновался, но скрывал это.

В том, что они увидят затмение, Лесь был уверен. А вот пройдет ли луч сквозь Луну? Лесь понимал, как мало шансов, что два сквозных кратера окажутся на одной оптической оси… Тут недостаточно просто верить в удачу, надо этой удаче помогать. И Лесь, ради доброго колдовства, нынешним утром надергал из флага ниток и намотал их уже не на один палец левой ноги, а на все пять…

Теперь оставалось ждать. Так же как ждали ученые, приехавшие в Южную Африку и на всякие тропические острова…

Вот уже и пора бы начаться. Но ничего не было заметно. Лесь не отрывался от окуляра. Воздух был жаркий, а от замирания все равно озноб по спине… Увеличенное телескопом солнце сквозь темный фильтр казалось вишневым шаром. Совершенно круглым, без всякого следа наезжающей на него Луны. Неужели «СКОО» вероломно отказала в решительный момент?

Нет, не отказала!

Сверху и сбоку на тускло светящийся шар наползал еле заметный ноготок черноты. Вот он стал уже хорошо виден. Вот чернота отъела круглой челюстью от вишневого арбуза солидный кусок…

– Гайка, смотри… Осторожнее, не сбей трубу…

Гайка ткнулась глазом в телескоп:

– Ой-й… Лесь, ты великий изобретатель…

– Красиво, да?

– Да…

Было и в самом деле красиво. Но в то же время и страшновато. Вернее, не страшновато, а… как-то слишком просторно, что ли…

Это было похоже на то, что первый раз ощутила Гайка на Безлюдных пространствах.

Вроде бы ничего особенного она там не увидела. То же, что Заповеднике. Те же развалины, та же полынь, сурепка да чертополох. Но когда Лесь вывел ее туда по тесному скальному проходу с берега бухты, Гайка сразу замерла. И первые минуты говорила только шепотом. Такая здесь была ширь и солнечная тишина. И полное понимание, что нет здесь никого, кроме их двоих – Гайки Малютиной и Леся Носова.

То есть живые существа были. Пробивали тишину сухими трелями кузнечики. Шастали по камням ящерицы. Совершенно по-домашнему прыгали воробьи, а над обрывами реяли чайки. Но люди здесь не появлялись давным-давно, это чувствовалось сразу. Лишь древние следы их виднелись всюду. Заросшие остатки домов, колонны и арки на месте храмов, серые развалины крепостных стен, похожие на гребни гигантских ящеров. И все это – до горизонта…

Но в развалинах не было ничего пугающего и не было печали. Только спокойствие и тихая ласковость. И Гайка быстро доверилась Безлюдным пространствам. И скоро привыкла к ним. Наверно, потому, что рядом был Лесь.

Потом они не раз бродили с Лесем по укрытым кустами древним мостовым, по набережным старинных пристаней и под мостами разрушенных водопроводов. Время здесь не совсем стояло, но двигалось еле-еле, и можно было не спешить.

Они ходили, взявшись за руки, и разговаривали про свою жизнь.

Лесь рассказывал, что дядя Сима скоро вернется из командировки и, наверно, уволится с прежней работы, потому что надоело все время ездить по другим городам. Его зовут на должность заместителя начальника в маленький яхт-клуб при Заводе точных приборов. У дяди Симы там есть давний друг, Никита Матвеевич. Они вдвоем решили отремонтировать небольшую полуразбитую яхту, и тогда у них (а значит, и у Леся) будет собственный кораблик. Лишь бы в городе стало поспокойнее, а жители Горного берега перестали палить друг в друга из всех видов оружия…

– Думаешь, перестанут? – спросила Гайка.

– Ну, не могут же нормальные люди все время жить… вот так… – сумрачно сказал Лесь. – Иначе… это же пойдет, как зараза, по всей Земле.

– Думаешь, они нормальные?.. Ты же сам говорил, что инопланетяне людям мозги облучают. Вот и получается ненормальность…

Лесь пожал плечами:

– На кого-то излучение действует, а на кого-то нет. Наверно, тут и от самих людей зависит… Не все ведь поддаются… Взрослые, по-моему, легче заряжаются злостью, чем ребята…

– Всякое бывает… – нерешительно отозвалась Гайка. – Вот вы с Вязниковым тоже что-то делите…

– Опять ты про него! Чуть что, сразу «Вязников»!.. Дружила бы тогда с Вязниковым, а не со мной…

– Какой ты глупый!

– Не глупый, а надоело. Ты все время его вспоминаешь!

– Не все время, а иногда. Потому что боюсь…

– Вязникова?!

– Не его, а… что станете большими и сделаетесь правдашними врагами. Кровавыми…

– Вот ты и есть глупая, – вздохнул Лесь. – Не бойся за своего Вязникова.

– За «своего»! Я не о нем думаю, а о тебе. Чтобы ты с ним помирился. Хоть перед отъездом.

– Перед каким отъездом? – Лесь сбил шаг.

– Он говорил, что, наверно, скоро уедет.

– Куда?!

– С родителями, в другой город…

– Он это тебе говорил? Ты с ним разговаривала?

Гайка опустила голову, но призналась без промедления:

– Недавно… Подошла на перемене и сказала: «Вязников, помирились бы вы с Лесем…»

– А он?

– Он даже не удивился. Говорит: «Мы и не ссоримся…» А я: «Сейчас не ссоритесь, а потом опять нарисуешь…» Тогда он и сказал: «Не успею. Мы в новом году, наверно, уедем. Насовсем…»

Лесь вдруг заново услышал, как тихо на Безлюдных пространствах. И показалось, что где-то далеко заиграла флейта…

Он сказал, не глядя на виноватую Гайку:

– Ну что ж… Тут уж ничего не поделаешь…

– Помириться-то можно успеть.

– Все равно ведь разъедемся, – возразил Лесь.

А флейта все играла вдали.