– Ты одинок? Не знаешь, чем занять вечера? Сексуальная блондинка, обожающая каберне урожая тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, разделит с тобой одиночество. Жизнь коротка, прекрасна и проста. Мне понравится тот, кто по достоинству ценит старые фильмы и возможность совсем ничего не делать в субботний вечер…

Джилл склонила голову на плечо. Вот ничего не скажешь – хорошо. Интересно, а Боумен на самом деле считает ее сексуальной? Не то чтобы ее это волновало, просто любопытно. В любом случае с этим напыщенным занудой она на свидание не собирается. Джилл вздохнула и протянула Боумену руку.

– Что ж, мистер Боумен, похоже, вы свою часть соглашения выполнили.

«Сексуальная Блондинка ищет Мистера Прямо Сейчас. Это случайно не ты? Мне срочно нужен кто-то с чувством юмора. Сможешь меня рассмешить?»

Марк Боумен скомкал исписанный лист и с чувством шваркнул его об стенку. Уже целый час он пытался сконцентрироваться и написать хоть что-то – ничего не получалось. Да еще и чертов пылесос в коридоре…

Вообще-то миссис Чимни приходила всегда в одно и то же время – и сегодня не отступила от расписания ни на шаг. И пылесос у него был почти бесшумный, новейшей модели. Дело не в пылесосе и не в миссис Чимни, а в том, что Марк Боумен почему-то находится в состоянии перманентной истерики…

Нет, это невозможно! Пылесос, вероятно, сломался и стал из бесшумного – ревущим…

– МИССИС ЧИМНИ!!!

Слава богу, жужжание – будем честными, это было просто тихое жужжание – стихло, а через минуту на пороге появилась миссис Чимни, она же женщина по имени Изадора, что Марк Боумен признавать отказывался.

Изадора Чимни душой навеки осталась в восьмидесятых, когда ей было слегка за тридцать. Именно с тех самых пор Изадора Чимни тяготела к флюоресцентным цветам, облегающим лосинам и развевающимся кофтам-распашонкам. Все бы ничего, но Изадора Чимни, давно проводив свою пятьдесят девятую весну, была, так сказать, девушкой весомых достоинств, и потому лосины обтягивали то, что лучше бы скрыть под летящими складками…

– Звали, мистер Марк?

– Звал. Миссис Чимни, не могли бы вы приглушить этот проклятый пылесос? Мне надо работать.

Пышная грудь миссис Чимни, украшенная серебристой надписью «Звезда диско», угрожающе колыхнулась.

– Это страшно интересно, мистер Марк! Вы мне платите за то, чтобы я убиралась, не так ли? С двух до четырех я пыхчу и хлопочу, вычищая вашу холостяцкую берлогу – но тут вы зовете меня и говорите, что я мешаю вам работать. Что ж, тогда я сейчас выключу этот чертов пылесос и сяду тихонечко в гостиной. Телевизор посмотрю, благо есть наушники. Ровно до четырех.

– Миссис Чимни, знаете что!

– Что?

Когда-нибудь он возьмет себя в руки. Когда-нибудь он наймет нормальных уборщиц из нормальной фирмы бытовых услуг. Маленьких невидимых эльфов, которые будут мыть – и исчезать, не произнося ни слова и не производя лишнего шума. Когда-нибудь, когда-нибудь…

Марк с шумом выдохнул воздух и прорычал:

– Идите и пылесосьте, знойная женщина! Пылесосьте до тех пор, пока мои полы и ковры не станут достойны того, чтобы вы ступали по ним своими босыми ножками.

Миссис Чимни ухмыльнулась и подмигнула своему работодателю.

– Сдается мне, вы со мной флиртуете, босс?

Марк сделал вид, что рычит, Изадора Чимни сделала вид, что боится. Они привыкли друг к другу, иногда он без нее скучал и страшно ее ревновал – это когда к Изадоре приезжали внуки из Техаса и она две недели к нему не ходила.

После разговора с Изадорой вдохновение снизошло и позволило поработать аж до семи – работал бы и дольше, но в животе урчало и гудело Великое Ничто, напоминая о том, что Марк Боумен пропустил и обед, и ужин. Обычно он всегда обедал и ужинал в одно и то же время…

С самого утра он занимался мазохизмом – снова и снова слушал пленку с записью интервью Джилл Сойер. Исписанные и уничтоженные листы унесли с собой в корзину попытки превратить это интервью в блистательную статью.

Ничего со статьей у него не получалось. Едва раздавался голос Джилл, Марк немедленно отключался, расплывался в идиотской улыбке и представлял себе ее лицо – нежное, кукольное личико, коралловые губки, огромные голубые очи, опушенные длинными ресницами… О, Джилл Сойер сделала бы честь любому конкурсу блондинок, однако только полный идиот мог считать ее дурочкой. Нет. Увы, Марк Боумен понял это отнюдь не сразу.

Вероятно, как и многие его предшественники, он купился на кукольную внешность. Начал разговаривать с Джилл, будто с умственно отсталой, и сам не заметил, как стал отвечать на ЕЕ вопросы…

Марк потер глаза и взъерошил волосы. Так оно и бывает. Сначала вы очарованы ее голосом. Потом вы представляете ее улыбку. Потом приглашаете ее на свидание и дарите ей цветы. Потом – ресторан. Потом – кольцо. Не успеваете опомниться – и вот вы уже в суде, на собственном бракоразводном процессе, с удивлением выслушиваете постановление суда о том, что вам предстоит в течение пятнадцати лет выплачивать бывшей жене содержание и не приближаться при этом к ней ближе, чем на пятьдесят ярдов…

Не-е-ет, сперва замерзнет ад – а потом Марк Боумен повторит собственную ошибку. Сексуальная Блондинка может ждать Мистера Прямо Сейчас хоть до скончания веков, а может быть – уже дождалась его, но это – не Марк Боумен. Марк Боумен не желает думать о блондинках, коралловых губках и клубничном вкусе ее поцелуя, он знать ничего не хочет о сексе – он вообще идет на кухню, чтобы сыграть с самим собой в игру «А что у нас сегодня на обед?».

Останки жареной курицы (вчерашней) и остатки пиццы (с понедельника) его не соблазнили, а в морозилке имелись замороженная лазанья и замороженная… пицца. После недолгого раздумья победа была присуждена лазанье. Марк сунул ледяной кирпич в микроволновку и старательно выставил нужный режим.

Звонок в дверь раздался одновременно с бурчанием вконец разбушевавшегося желудка. Марк сердито ткнул самого себя в живот и отправился в прихожую.

У него редко бывали гости. Точнее сказать, совсем никто не бывал, особенно без предварительного звонка. Педант и зануда Марк Боумен ясно дал понять всем своим друзьям – нельзя ходить в гости, не предупредив об этом. В результате Марк даже и не помнил, когда в последний раз принимал гостей…

Звонок разлился трелью – требовательной, настойчивой. Марк загремел цепочками, искренне надеясь, что к нему явились адвентисты седьмого дня, продавцы супернасосов или еще какой-нибудь дребедени, то есть люди, которых он с чистой совестью сможет спустить с лестницы.

Человека, который обнаружился за дверью, Марк в принципе тоже мог спустить с лестницы, но это вряд ли помогло бы от него отделаться…

Сэм Пардис никогда не участвовал в конкурсах красоты, но если бы участвовал – никогда бы ничего не выиграл. Природа забыла его наградить: высоким ростом, жгучими очами, роскошной фигурой, хорошими зубами, хрипловатым и томным баритоном и прочими атрибутами покорителя женских сердец, оставив при этом только должность спортивного обозревателя того же глянцевого журнала, в котором работал Марк Боумен. И все же Марк не уставал удивляться тому, какое убийственное впечатление лысеющий коротышка Сэм производил на женщин. Счет разбитым сердцам сотрудниц давно был потерян, а уж скольких Сэм Пардис погубил на стороне…

И еще Сэм Пардис был другом Марка Боумена. Пожалуй, лучшим. Ах да, еще он спал с его бывшей женой…

Сэм бодрым шариком вкатился в квартиру, забежал на кухню, выхватил из холодильника упаковку пива и через мгновение был уже в гостиной, где завалился с ногами на диван и жизнерадостно провозгласил:

– Я взял три билета на завтрашнюю игру. «Чикаго буллс» – мы победим! «Чикаго буллс» – мы впереди…

– Сними хоть обувь, мерзавец.

– Места в центральном секторе. Я буду с цыпочкой, ты ее не знаешь.

– С чего вдруг такой приступ человеколюбия? Как это ты обо мне вспомнил? Не хватает сил на вторую цыпочку?