Постепенно он снова возник на развалинах сожженных юмов, но это было лишь небольшое поселение с несколькими храмами и гимназиями, с маленькими и тесными постройками. Оно занимало только часть старинной городской территории, и население его уже не было чисто греческим: все больше и больше оно смешивалось со скифами и постепённо варваризовалось. Городское самоуправление, однако, Ольвия сумела сохранить почти до конца своего существования, несмотря на то, что уже со II века (до н. э.) она признала над собой протекторат Рима и даже была включена в его Придунайскую провинцию — Нижнюю Мезию.
В конце правления Северов покатилась гигантская волна двинувшихся с севера, по Висле и Бугу, готов. Ольвия сделалась одной из их первых жертв и погибла окончательно.
Два внешне противоположных явления — война и торговля — оказались главными факторами сближения скифской и эллинской культур. Как мы видели на примере Ольвии, последний период существования ее является любопытным образом культурной нивелировки. Здесь высокая когда-то цивилизация дала снижение, восприняв в себя много варварских элементов.
Наоборот, в пределах Скифии греческие влияния дают повышение уровня, и примитивная жизнь кочевников осложняется постепенным усвоением высокой и тонкой греческой культуры. Узкая национальная обособленность варварских племен ставит искусственные границы этому развитию, но, конечно, не может остановить ее. Скифы знакомятся с городской жизнью, воспринимают основы религиозных и философских воззрений, искусство, обычаи и нравы. Как глубоко проникало это влияние в массы скифского населения, сказать трудно. Особенно ярко отражалось оно, конечно, на наиболее близких грекам племенах и в кругах экономически лучше обеспеченных. Но что эти заимствования были значительны, мы знаем от Геродота, который даже называет скифское племя каллипидов «эллинами-скифами».
Соприкосновение двух различных народов должно было породить также образование нового этнического смешанного типа, чему в значительной степени содействовали не только систематические браки, но и широко распространенный институт рабства. Множество пленных эллинов перебрасывалось в глубину скифских степей, а скифов — в греческие города.
Благодаря беспрерывным войнам количество людей, лишенных права на личную жизнь и свободу, непомерно увеличивалось. Всякого человека, попавшего в плен, могли и даже должны были убить; если же ему оставляли жизнь, то она уже больше не принадлежала ему. Победитель приобретал на нее полное и неотъемлемое право, и пленник, когда-то свободный человек, обращался в «тело», жившее исключительно благодаря воле и произволению победителя. Этот господин мог переуступить свои права на раба какому угодно другому лицу; отсюда — торговля рабами и рабовладение, понимавшееся древними не только как факт, но и как неоспоримо законный и естественный институт.
Кажется, эта правовая точка зрения разделялась не только господами. Ее принимали и сами рабы. Однако не присущее человеку признание себя за вещь не меньше, чем часто невыносимо тяжелое существование и жестокость господ, заставляли рабов убегать от своих владельцев или поднимать бунты, в большинстве случаев кончавшиеся крушением и жестокими репрессиями, падавшими на головы восставших.
На протяжении древней истории мы знаем немало таких выступлений, то незначительных и неудачных, то обширных и принимавших размеры, угрожавшие государственному строю страны, где они возникли. Это естественно, и едва ли будет ошибкой утверждать, что бунты рабов неизбежно бывали там, где существовало рабство.
Херсонес возник, быть может, одновременно, быть может, немного позже, чем Ольвия, и основателями его были выходцы из милетской колонии Гераклеи Понтийской. Новое поселение возникло на вдававшемся в море полуострове, названном херсонаситами, в честь их метрополии, Гераклейским. Избранное место было удобно не только в торговом, но и в военном отношении. Полуостров с трех сторон окружался морем, а с четвертой стороны его было нетрудно оградить рвом и валом. Затем здесь соорудили укрепленную башнями высокую мощную стену, и под ее защитой город начал расти и процветать, окруженный фермами, загородными домами, садами и виноградниками.
По форме своего государственного устройства Херсонес являлся свободной демократической общиной. Верховная власть в нем принадлежала народу (т, е, всем свободным гражданам — уроженцам города), осуществлявшему ее посредством народного собрания и Совета.
Народное собрание ведало всеми отраслями государственной жизни и управления. Оно наблюдало за правильностью внешней и внутренней политики, регулировало отношения с соседними варварами, обсуждало вопросы войны и мира, общественной безопасности и договоров с союзными государствами; ему же принадлежал и верховный надзор за государственным хозяйством, определение новых налогов и прочее. В случаях исключительной важности оно выносило ограничительные постановления о купле и продаже драгоценных металлов, уничтожении государственных долговых обязательств и принудительных отчуждений.
Здесь же в специальных народных собраниях происходили выборы должностных лиц и выносились постановления о наградах — чаще всего в виде выражения похвалы «от имени Совета и Народа». Следующей степенью был золотой венок, постановка портрета награждаемого в публичном месте, сооружение на государственный счет его статуи, присвоение звания отца города и пр.
Городской Совет (Булэ) занимался предварительным обсуждением вопросов, требовавших решения и санкции народного собрания. О количестве членов его и способе их избрания мы не имеем никаких данных. По-видимому, однако, в Совет мог быть избран каждый гражданин Херсонеса. Из общего числа членов этого учреждения выбирались его должностные лица — проэсимнет, эсимнеты и секретарь Совета и Народа.
Почетным верховным магистратом города являлся ежегодно избиравшийся царь-архонт, как кажется, должность, связанная в Херсонесе главным образом с сакральными функциями. Подлинная власть принадлежала коллегии дамиургов — магистратов, обязанных блюсти демократию, следить за правильным ходом государственных дел и заботиться о поддержании порядка. Военная власть концентрировалась в руках стратегов; финансовые дела находились в ведении коллегий диэкетов и эпимелетов. Судебные обязанности лежали на магистратах, именовавшихся продиками; рядом с ними существовал народный суд с выборными членами, решавшими дела голосованием. Агорономы и астиномы составляли коллегии, выдавшие делами полиции и охраной внешнего порядка.
Во время своего расцвета Херсонес был обширным, прекрасным городом, украшенным многочисленными храмами, алтарями, статуями прославившихся граждан, портиками и общественными зданиями. К городу примыкала удобная гавань, полная кораблей, служивших для торговли, которую Херсонес поддерживал почти со всем тогдашним миром. Обширные рынки были завалены товарами; главная торговая площадь — агора — являлась также местом народных собраний в те дни, когда они созывались для решения государственных дел. Интерес к гимнастическим играм и состязаниям, столь присущий, грекам, ярко наблюдается и в Херсонесе. Для этих упражнений существовали гимназии; в городе был также, театр, а празднества, в честь Диониса, Афродиты и других богов во всем напоминали подобные же торжества в пределах Афин и иных греческих государств.
Первоначально Херсонес был передаточным пунктом, для торгового обмена между варварами, населявшими обширные степные пространства, и цивилизованными народами Европы и Малой Азии. Вскоре, однако, он сам сделался крупным центром виноградарства и виноделия, а вслед за тем и промышленным городом. Здесь выделывался на местных заводах кирпич, различные глиняные и терракотовые изделия, вырабатывалось стекло, существовали фабрики для обработки шерсти и т, д.
Развитие промышленности требовало удешевления груда, что и достигалось усиленной скупкой рабов, занятых на производстве. Это, в свою очередь, должно было, с одной стороны, понизить цену также и на наемный труд, а с другой — затруднить конкуренцию мелких промышленников-кустарей. Отсюда — безработица и обеднение низших классов, которые мы имеем возможность наблюдать во всех греческих государствах, находившихся в тех же условиях экономического роста.
