Бинош все эти опыты с браслетами казались несвоевременными и ненужными.

— Как ты собираешься выбираться отсюда, да еще с умирающей на руках? — осведомилась она, недовольная тем, что лекарь тратит время на глупости. — Нам бы не мешало позаботиться о провизии, лошадях, носилках.

— Ты права! И, думаю, знаешь, где Аргол держал лошадей и хранил провизию?

Бинош кивнула.

— Тогда давай пойдем туда и застолбим себе пару лошадок, пока мои «помощники» всех не расхватали.

Они пошли на нижний этаж по наружной крытой галерее. Была здесь, оказывается, и такая. Заканчивалась она во внутреннем дворе, где совсем недавно пылал погребальный костер. В воздухе все еще летали липкие хлопья пепла. Двор обогнули вдоль хозяйственных построек, образующих стену с одной его стороны. На противоположном конце окруженной службами площадки, выдолбленная прямо в скале, размещалась конюшня. В стойлах стояли всего четыре лошади. В отряде же, не считая самого предводителя и девушек, оставалось восемь взрослых мужчин. Эйнар в задумчивости покачал головой. Он не был уверен, что спутники согласятся отдать им половину лошадиного поголовья.

— Все-таки придется уходить ночью… — сам себе сообщил он.

Мирра с трудом разлепила глаза, делать ей этого совсем не хотелось, но кто-то так настойчиво звал ее по имени, что противиться зову не было сил. Вместо ненавистной рожи Аргола или расписанных зловещими знаками стен его башни она увидела склонившееся над ней чудесное лицо. Такого красивого лица Мирра никогда раньше не видела ни у мужчин, ни у женщин. Нежные щеки обрамляли темно-русые вьющиеся локоны. Четко очерченный подбородок, пожалуй, не мог принадлежать женщине, губы идеальной формы были приподняты в печальной улыбке и глаза… Огромные глаза, невозможного фиалкового цвета. Такой радужной оболочки не бывает у людей. В бездонных фиалковых колодцах, словно в ночном небе, сверкали звезды.

Глаза улыбались Мирре и обещали скорое избавление от мук. Девушка попыталась удержать прекрасное видение, но на нее уже снова наваливалась тьма.

Второй раз она пробудилась более окрепшей. Сквозь смеженные ресницы выздоравливающая увидела просторную чистую комнату, почти без мебели, с замечательно ровными стенами нежно-зеленого цвета. Солнечный свет пробивался сквозь полупрозрачные занавески и ласково гладил ее лицо. Мирра лежала на широкой, застланной белым кровати, прямо напротив окна. Сначала она не заметила сидевшего рядом с ее изголовьем юношу, но вот справа раздался шорох одежды и над ней склонился незнакомец. Мирра сразу узнала эти фиалковые глаза. Собственно, незнакомец не был так уж молод. В первый момент ее ввели в заблуждение юношески стройная фигура и замечательно гладкая кожа. Но опыт накладывает свой отпечаток не только посредством морщин, но и неуловимым выражением глаз. На Мирру смотрел взрослый и мудрый человек.

— Кто вы? — спросила Мирра, но с губ сорвался лишь хриплый шепот. Он понял ее и мелодично ответил:

— Меня зовут Хаэлнир.

Еще долго потом принца ее снов будут звать Хаэлнир. И только спустя три года его образ вытеснит надменный профиль с золотыми глазами и именем, звучащим как свист ветра. Но пока…

Было чудесно пробуждаться ежедневно в комнате цвета леса, вдали от мрачных башен и сумасшедших волшебников. Еще прекраснее — принимать помощь такого замечательного доктора, как Хаэлнир. Мирра была еще слишком слаба, чтобы размышлять: куда она попала, куда делся Аргол и о тому подобных мелочах. Может быть, это и был Чудесный сад, куда попадают после смерти люди-деревья, а Хаэлнир — тот самый легендарный Добрый Садовник. (Правда, тогда непонятно, с чего вдруг ее бестелесный дух продолжают терзать вполне земные недуги?!) А может, все окружающее ей только мерещилось — что ж, тем более не стоило просыпаться ради ужасных казематов Вороньей башни!

В одно из своих пробуждений Мирра увидела Бинош, и все разъяснилось. Бывшая камеристка избавилась от ставших привычными для Мирры за дорогу серых тряпок и теперь щеголяла в длинном, струящемся платье цвета опавшей листвы. Узор на ткани, облегающей стройную девичью фигурку, создавал иллюзию непрерывно ниспадающего от плеч к ногам палевого водопада.

Девушка невольно потянулась рукой, чтобы потрогать «живой узор» на рукаве примостившейся на краю кровати подруги и тут впервые за долгое время увидела собственную кисть… Такая рука могла принадлежать трехсотлетней старухе, пережившей подряд лет десять засухи. Кожа на пальцах была сморщенная и как будто ссохшаяся, под сероватой поверхностью змеились сизые жилы. Лунки ногтей отливали синевой. Рука дернулась и беспомощно упала на постель. Будь у несчастной чуть больше сил, она бы, пожалуй, забилась в истерике, а так она просто лежала, уставясь в потолок. Слез у нее, оказывается, тоже не осталось. Бессилие породило странное, отчужденное спокойствие. Бинош приняла конвульсивное подергивание подруги за очередной приступ, какие время от времени еще потряхивали ее тело. Она заботливо укутала больную до подбородка одеялом. А той подумалось, что лучше бы ее накрыли с головой — можно представить, как теперь выглядело лицо…

Через какое-то время Бинош вкратце рассказала историю их спасения и перешла к описанию текущих событий. Оказывается, они «гостили» в эльфийском городке недалеко от Побережья.

Тогда, сбежав из башни колдуна, Эйнар и Бинош, с Миррой на конных носилках, пытались пересечь лес в направлении Мелузы — самого значительного здешнего города, крупного центра торговли, стоявшего на перекрестке морских и сухопутных торговых трасс. Путь оказался нелегким: связанные носилками лошади с трудом пробивались через лесные заросли. К тому же Эйнар петлял, опасаясь преследований со стороны своих бывших соратников, у которых они тайком увели половину вьючных лошадей. А ведь охотники рассчитывали вывозить на них богатую добычу. Мирре становилось все хуже, хотя ее дух продолжал цепляться за тело, прикованный к нему магическими узами. И тут им повезло. Вечером к их костру неожиданно вышли два эльфа. (Хаэлнир со своим приятелем совершали дальнюю лесную прогулку за ботаническими трофеями.) Эльфы нечасто дарят людей своим обществом, тем более — приглашают к себе в гости. Но тут они то ли из жалости к больной, а скорее из каких-то своих соображений не только предложили провести пару дней в эльфийском поселении, но даже свою помощь во врачевании.

Лекарь, лишившийся дара речи от свалившейся на них удачи (эльфы были непревзойденными мастерами по части медицины), только благодарно закивал головой. В Мелузе он рассчитывал найти приличную аптеку, ну, и оплатить услуги какого-нибудь средней руки мага-врачевателя, а тут самые древние из врачей этого Мира предлагали ему свою помощь! Следуя неразличимой для большинства смертных (но оттого не менее удобной) тропой, они к полудню следующего дня достигли маленького городка у подножия Скрытой Горы.

Хаэлнир, пригласивший их сюда, сам оказался опытным лекарем. Мирру разместили в его покоях. Тут же эльф со знанием дела осмотрел ее. Эйнар, стараясь не мешать, все же остался рядом: с одной стороны — не следовало совсем без оглядки доверять друга незнакомому доктору, с другой — Эйнару, несмотря ни на что, было интересно узнать, как именно эльф будет лечить больную.

— Думаю, вы согласитесь, коллега, — смутил Эйнара неожиданным обращением Хаэлнир, — что это нам пока снимать не стоит. — Эльф, спокойно обхватив браслет, поднял руку больной. Аптекарь молча кивнул. — В основном, полагаю, диагноз ясен: крайнее истощение всех ресурсов организма. Вначале, насколько я понимаю, имелись обширные и не единичные внутренние кровотечения, потом кто-то (не ошибусь, если предположу, что это был известный в здешних краях Аргол) наложил мощное заклинание, заставив остатки крови двигаться по нужным сосудам, остальное доделали лихорадка, потеря крови, отсутствие врачебной помощи и, вероятно, голод.

Хаэлнир посмотрел на Эйнара, словно ожидая подтверждения своим высказываниям, и тот снова кивнул.