— У тебя был не женский аппетит, — парировала Мирра, — к тому времени ты сожрал все стада в округе!

— Мама, а если я съем другого дракона, я узнаю его генетические истории? — спросил неизвестно как опять оказавшийся рядом Торки.

— Не знаю, — озадаченно произнесла Мирра, — спроси у папочки…

Но Торки уже снова куда-то унесся.

— Не вздумай никого есть! — вдогонку крикнула она и сердито взглянула на рассмеявшегося Эрссера.

— Наш сын шутит, — успокоил ее муж. Но Мирра на всякий случай убедилась, что Торки остался на крыше, а не убежал играть на улицу.

Часы на здании городского Совета пробили одиннадцать. Эрссер спрыгнул со стены на площадку, Мирра поднялась с раскладного кресла — пора было идти на встречу с городскими магистратами.

Вдвоем они спустились в замковый двор — из караульного помещения выводили молодого дракона со связанными руками.

— Опять ночной дебош, — кивнул в его сторону Эрссер, — я предупреждал тебя, у нас будут проблемы с драконьим гарнизоном.

Мирра понимала, что муж прав, но идея нанять на службу драконов принадлежала ей, и она пока не была готова признать свою ошибку. В конце концов, что такое пьяная драка?! Разве солдаты-люди не устраивают их каждый день в трактирах?

— Да, но они не дышат огнем в винные погреба! — заметил Эрссер.

Мимо задумчиво прошествовал Торки.

— Думаю, надо съесть тетю Люсинду — она красивая, наверняка у нее была интересная жизнь… — бормотал он.

Мирра собралась было догнать сына, но Змей остановил ее:

— Не переживай, Люс — взрослая драконница, отобьется…

Мирра промолчала, подозревая, что сын с отцом снова ее разыгрывают. Все-таки как быстро все меняется в Мире. Совсем недавно драконы считались полумифическими чудовищами, появление любого из них на горизонте способно было вызвать панику, сравнимую с нашествием кочевников из-за Мурра. А теперь город охраняет целый драконий отряд, и вранцы даже похваляются этим перед чужеземцами. Нет, все-таки идея союза с драконами была удачной!

— Вот увидишь, мы еще хлебнем с этим горя! — пессимистично заметил Змей.

Последнее время во Вране было подлинное столпотворение. Мирра взвинтила до неба въездные пошлины для поселенцев, желавших остаться в городе, резонно опасаясь, что такой чрезмерный приток жителей не пойдет на пользу ее маленькому княжеству. Естественно для торговцев, ученых и мастеровых ворота все также гостеприимно распахивались, и правительница милостиво раздавала налоговые поблажки. Но куда, скажите на милость, девать всех этих беженцев из Пограничья?! Говорили, Замуррские степи опять кишат кочевниками, готовыми выступить в очередной набег на обжитые земли. Волна крестьян, осваивавших ничейные территории по эту сторону Мурра, хлынула прочь, подальше от реки. Подобно снежному кому, катящемуся по склону и превращающемуся в лавину, они умудрились поднять с насиженных мест и кое-кого из жителей, казалось бы, вполне благополучных княжеств, соседствующих с Великой Рекой. Ну и, естественно, давали себя знать деяния Эдаргена Непобедимого. Не все население завоеванных им земель мечтало жить в Соединенном королевстве, и многие считали удачной идеей переселиться в не столь далекий Вран (ну не тащиться же в самом деле в заваленный девять месяцев в году снегом Готтар?!).

Голода пока не предвиделось, но правительница опасалась какой-нибудь опасной эпидемии. К тому же она мечтала завлечь в город эльфов — навязчивая идея, от которой не могла (и не хотела) избавиться. А какой же нормальный эльф станет селиться в неблагополучном городе? «Эльфы не поедут преподавать в твоем университете, даже если ты выстроишь им дома из золота и вымоешь с мылом все улицы во Вране!» — утверждал Эрссер. Но кому интересно слушать его безрадостные прогнозы?! Поэтому Мирра изо всех сил старалась сохранить в городе порядок. Между тем за городской стеной вырастал новый пригород. И правительница (куда деваться) решила поставить перед Советом вопрос о строительстве новой линии городских укреплений.

Среди этих забот случилось маленькое, но знаменательное событие: Торки совершил свою первую трансформацию. Мальчик был весьма горд собой, хотя в первые секунды после преображения порядком перепугался. Мирра радовалась не меньше сына, но семейный праздник, оказался омрачен для нее сообщением Змея, что теперь ему с сыном необходимо на какое-то время покинуть Вран. В общем-то Мирра давно уже знала, что маленьких дракончиков отдают на воспитание в некое подобие человеческих яслей. Где-то далеко в горах (Мирра даже не знала, каких именно) имелось Родовое Гнездо Г’Асдрубала, где старейшие представители этого семейства делились опытом с молодым поколением. Попутно маленькие дракончики учились самостоятельно охотиться, драться, поджигать замки и тому подобным штучкам. Торки, если он собирался стать настоящим драконом, необходимо было пройти эту суровую школу. Мирру не слишком беспокоил отъезд сына на учебу, и обычные дети (из не бедных семей) весьма рано отправлялись набираться знаний в Арканский или даже Готтарский университеты. Гораздо больше ее волновало, что какое-то время она останется без поддержки и советов мужа. Но Эрссер обещал, что его отсутствие не продлится больше года.

Они выехали из Врана ранним весенним утром пятого года правления Мирры Избавительницы (она сама предпочла бы какое-нибудь более благозвучное прозвище, например, Мирра Прекрасная, но, увы, без хорошей порции драконьего пота вранцы не спешили замечать ее красоту). Проводы вышли скомканными, в замок как раз нагрянула делегация из округа ткачей. Какие-то бродяги встали табором прямо в окружном общественном саду. Гильдия требовала вооруженную охрану выкурить из их района оборванцев. Мирра наспех поцеловала Торки, сидевшего в седле впереди отца, послала воздушный поцелуй Змею (как напоминание о бурной прощальной ночи) и понеслась успокаивать главу ткаческой гильдии, пока он и его коллеги не начали брать штурмом зал Совета. Сколько раз потом она кляла себя за то, что не расспросила мужа перед поездкой как следует, не сказала всего, что нужно, не поехала с ним…

С того дня миновало восемь лет. Мирра взглянула в серебряное зеркало… От долгих ночных рыданий глаза выглядели опухшими, не помогло и многократное умывание холодной водой. Мирра повернулась к отражению спиной, собственная внешность ее теперь мало заботила. О нет, она не сразу осознала размер собственного несчастья. Когда после первого года Змей прислал записку, где сообщал, что вынужден задержаться в Родовом Гнезде, она не придала этому особого значения — даже неплохо, что отец будет на первых порах рядом с Торки. Потом были еще письма, и в каждом известие о том, что возвращение Эрссера и Торки откладывается. Змей не вдавался в подробности, чем вызвана задержка, но настаивал, чтобы она не переживала и ждала их в городе. Д’Этор — дракон, которого Эрссер оставил вместо себя править во Вране суд, пытался успокоить правительницу. «Несколько лет — ничтожный срок для дракона!» — говорил он, но Мирра извелась от ожидания. Никто не знал, где расположено Родовое Гнездо Г’Асдрубала. Посланцы, доставлявшие во Вран письма для Мирры, получали их в самых разных местах, от Сан-Аркана до Пельно. Драконы гарнизона, к которым правительница обращалась с расспросами, только смущенно пожимали плечами: тайна расположения каждого Родового Гнезда была известна исключительно членам клана. Как назло, во Вране не было ни одного дракона из клана Г’Асдрубала, и Люсинда не появлялась в городе после отъезда брата. На восьмой год не пришло даже письма. Мирра бродила по замку словно сомнамбула. Городские дела перестали интересовать ее, и, если бы не помощь Бинош, Андреаса и Д’Этора, Городской Совет пожалуй, стал бы задумываться о смене правителя.

В дверь спальни негромко постучали. Мирра равнодушно откликнулась, предлагая войти. В комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, вошла Бинош. Годы продолжали щадить ее фигуру, хотя лицо уже не было лицом молодой женщины. Все это время она продолжала носить траур по Эйнару, и теперь ее платье было все того же неизменного черного цвета. Мирра кивнула подруге на соседнее кресло.