– Ну что ж, я даже рад. Хочу поговорить с ним на прощанье.
Каролина облегченно вздохнула. Слава Богу! Этим упрямцам давно пора помириться! Она бросилась к двери. Роско смотрел ей в спину холодным, неприязненным взглядом.
Первой в палате появилась Лаура Джейн. Порывисто обняв отца, она воскликнула:
– Я так скучаю по тебе, папочка! А у нас дома маленький жеребенок. Если б ты видел, какой он красивый!
– Что ж, я рад, Лаура Джейн, – пробурчал Роско, легонько отстраняя дочь.
«Да, Роско ничто не заставит измениться», – с грустью подумала Каролина: Роско никогда не отвечал на нежные порывы Лауры Джейн, Каролина могла в этом убедиться.
– А ты, я гляжу, все розы с моих кустов оборвала, – обратился Роско к экономке.
Но Хейни не спасовала. Она привыкла пререкаться с хозяином и не испытывала перед ним ни малейшего страха.
– На то они и цветы, новые еще вырастут, – спокойно ответила она. – Я еще не все привезла. Половина дома осталась – надо же было обеденный стол украсить.
Роско одобрительно крякнул. Он ценил в людях храбрость, а Хейни тридцать лет подряд вела с ним «холодную войну», и Роско считал ее достойным противником.
– Ладно, к черту цветы! Лучше бы поесть мне принесла.
– Не положено. Больничное начальство не разрешает.
– Плевать я хотел на начальство! – прорычал Роско. – Слышите? Плевать!
Он неприязненно оглядел женщин и перевел взгляд на сына. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Потом Роско трескуче рассмеялся:
– Все еще злишься на меня, Ринк?
– Нет, все это давно в прошлом.
– Потому ты и приехал, да? Помириться с папашей, пока он не сыграл в ящик? Или тебя больше интересует завещание?
– Мне нет дела до твоего проклятого завещания.
– Я, пожалуй, пойду и заберу с собой Лауру Джейн, – осторожно вмешалась Хейни, чувствуя, что назревает скандал. – Поцелуй папу, детка, и пойдем.
Лаура Джейн наклонилась к отцу, но Рос-ко не был склонен к нежному прощанию. Его злой изучающий взгляд был устремлен на Ринка, и Каролина вдруг отчетливо поняла, что два поколения Ланкастеров разделяют не только годы…
– А ты стал интересным мужчиной, Ринк, – оценивающе проговорил Роско. – Теперь ты уже не ягненок, а волк, который никого не пощадит, кому угодно глотку перегрызет. На газетных снимках этого не было видно, там ты такой обаятельный, всегда улыбаешься, но я подозревал, что в тебе прорежутся родовые свойства. И не ошибся.
– У меня был перед глазами достойный пример.
Роско выдавил из себя смешок, короткий и омерзительный, как плевок.
– Ты прав, сынок! Прав, разрази тебя гром! Только так можно пробиться в жизни. Иди по головам и никому спуску не давай, тогда преуспеешь. – Вдруг он нетерпеливо взмахнул рукой. – Да садитесь же вы!
– Спасибо, я лучше останусь на своих ногах, – отказался Ринк. Каролина же с удовольствием опустилась на стул – этот разговор отнял у нее все силы.
Господи, как же она не видела раньше очевидного: ее муж – жестокий, циничный человек?! Неудивительно, что Ринку опостылели его поучения, и он сбежал из дому. Для Каролины никогда не было тайной, что отец и сын недолюбливают друг друга, но она даже не подозревала, насколько глубока эта неприязнь.
– В газетах писали, что твоя авиакомпания процветает.
– Да, мы с моим компаньоном возлагали на «Эр-Дикси» большие надежды. И они оправдались.
– Вы ведете умную политику: привлекаете пассажиров низкими ценами и живете за счет оборота. В результате другие компании разоряются, а вы только богатеете.
Даже если Ринк и был удивлен тем, что отец был хорошо осведомлен о его делах, виду он не подал.
– Да, я вполне доволен жизнью.
В палату вошла медсестра со шприцем.
– Пора сделать обезболивающий укол, мистер Ланкастер.
– Тычьте иголки в свою задницу, а мою оставьте в покое, – рявкнул старик.
– Роско! – остановила его Каролина, шокированная грубостью.
– Мистер Ланкастер, я выполняю предписания врача, – твердо заявила медсестра.
– Начхать мне на этого идиота! Это пока еще моя жизнь, и я волен распоряжаться тем, что от нее осталось, так, как мне вздумается. Не желаю никаких уколов! Пусть болит! Ясно? Убирайтесь к чертовой матери!
Сестра поджала губы, но спорить не решилась.
– Роско, но ведь она… – начала было Каролина, когда медсестра закрыла за собой дверь.
– Перестань корчить из себя святую, Каролина! Это действует мне на нервы!
Что с ним творится? Никогда раньше он не позволял себе разговаривать с ней в таком тоне. Каролина отшатнулась, словно от удара.
– Если у тебя нет ко мне других чувств, кроме сострадания и жалости, можешь сюда больше не приходить! – Каждое слово Роско дышало яростью.
Каролина, с глазами, полными слез, схватила сумку и устремилась к двери.
– Ах ты, мерзавец! – Ринк весь кипел гневом. – Я не позволю тебе так с ней обращаться! Плевать мне на твое состояние!
Роско зло скривился:
– Не суйся не в свое дело, сынок! Она моя жена, и я сам решаю, как мне с ней обращаться.
Ринк с ненавистью посмотрел на отца и молча вышел из палаты, хлопнув дверью.
Каролина неподвижно стояла в конце коридора, привалившись к стене. Ринк подошел к ней сзади и хотел было тронуть ее за плечо, но вдруг замер в нерешительности. Каролина, не замечая его, уставилась невидящим взором в окно. Ринк осторожно коснулся ее рукой.
Каролина испуганно обернулась.
– Ну как ты? Успокоилась? – тихо спросил Ринк.
О Господи! Зачем он так с ней говорит? Ведь те же самые слова он говорил ей двенадцать лет назад! И его голос тогда был таким же ласковым и волнующим. Все эти годы его голос звучал в ней, напоминал о прошлом, будил безумные надежды.
Каролина смотрела на Ринка полными слез глазами. Ринк подумал, что она плачет оттого, что Роско унизил ее на его глазах. Но он ошибся. Каролина плакала об их прошлом, которое так и не стало их общим настоящим. И снова у нее перед глазами встал первый вечер, который они провели вместе…
Кто-то посветил ей фарами в спину. Каролина ускорила шаг. Она не любила возвращаться домой одна. Надо было, конечно, подождать отца, но Бог знает когда он отправится домой. Да и вряд ли в таком состоянии отец мог быть надежной защитой от хулиганов.
Как же ей было стыдно признаваться Ринку Ланкастеру, что она дочь пьяницы! Теперь от него не скроешь, что они живут в лачуге, что ее мама вынуждена подрабатывать прачкой, а сама она ходит в чужих обносках, которые перепадают ей от маминых заказчиков.
Она, конечно, хорошо знала Ринка в лицо. Ланкастеров в Уинстонвиле знали все. Каролина не раз любовалась Ринком издали, когда он мчался в красном спортивном автомобиле с откинутым верхом и ветер трепал его черные волосы. Рядом обычно сидела какая-нибудь девушка, и Ринк обнимал ее за плечи. Из радиоприемника неслась громкая музыка. Ринк качал головой в такт мелодии и весело приветствовал знакомых, которых у него было великое множество. Кого-то другого оштрафовали бы за превышение скорости, а Ринка – нет, ведь среди его знакомых был и помощник шерифа. Ринк был всеобщим любимцем. Еще бы! Звезда футбола, капитан баскетбольной команды, чемпион автогонок, наследник роскошного поместья и самой большой хлопковой фабрики в округе!
Весь день Каролина думала о Ринке Ланкастере. А теперь торопилась домой, чтобы поскорее юркнуть в постель и без помех насладиться воспоминаниями о том, что он ей сказал. Он-то, конечно, и думать о ней забыл, а она…
– Привет, Каролина! – раздалось из машины, затормозившей за ее спиной.
Каролина оглянулась и, не веря своим глазам, уставилась на улыбающегося Ринка, который распахнул перед ней дверцу.
– Садись, подвезу.
Каролина испуганно посмотрела по сторонам, словно боялась, что кто-нибудь увидит ее наедине с Ринком.
– Не знаю… Может, не стоит?
Он рассмеялся:
– Почему?
«Потому что человек, зовущийся Ринком Ланкастером, не подвозит на своей машине оборванок вроде Каролины Доусон», – хотела сказать Каролина, но от волнения не смогла вымолвить ни слова.
