Надо выбросить из головы безумные мысли! Может, если она начнет относиться к Ринку по-дружески… да-да, именно по-дружески, хотя это все, конечно, наивно и нелепо… но тем не менее, если войти в роль доброй мачехи, которая старается, чтобы в семье царил мир, то, наверное, прошлое постепенно отступит. Пожалуй, действительно нужно посмотреть на происходящее под другим углом, постараться жить настоящим и не терзать себя воспоминаниями.

На фабрику Каролина вернулась уже к вечеру. Ее поразила гулкая тишина, когда она вошла в помещение. Цех был пуст, и только Ринк лежал на спине под станком и орудовал гаечным ключом. Звяканье металла о металл прорезало тишину, заглушая шаги Каролины.

– А где все? Что случилось? – изумленно спросила она.

Ринк высунул голову из-под станка.

– Привет! Я не слышал, как ты вернулась. – Он вытер лоб носовым платком. – Вот… решил отпустить рабочих на час раньше. Пока я не разберусь со станком, им тут все равно нечего делать. Да и пылища тут стояла столбом. Не дай Бог проводку бы в каком-нибудь месте пробило – моментально бы вспыхнул пожар.

Каролине следовало отругать Ринка за самоуправство, но она промолчала. Пока она ехала из больницы на фабрику, Каролина пришла к выводу, что теперь уже нельзя слепо следовать указаниям Роско. В его состоянии уже трудно принимать здравые решения. Конечно, действовать за его спиной, не вводя Роско в курс дел, тоже не очень-то честно. Но, с другой стороны, Роско необязательно об этом знать. В конце концов, она же действует в интересах дела, а значит, и в его собственных!

Каролина присела на корточки рядом с Ринком.

– Ну как? Разобрался со станком?

– Кажется, да.

– Его можно починить?

– Можно, но надолго его все равно не хватит, – Ринк вздохнул и утер пот рукавом. – Как отец?

Каролина вспомнила сцену, разыгравшуюся в больнице. Но Ринку знать об этом ни к чему.

– Неважно. Примерно, как и вчера.

Ринк пристально посмотрел на нее, но она не стала ему ничего объяснять, а поспешила сменить тему разговора:

– Ты хоть что-нибудь ел?

– Нет. Тут такая жарища, что есть не хочется. Да и грязь жуткая…

По чумазому лицу Ринка текли струйки грязного пота. Зато улыбка была ослепительно белой.

– И вообще мне не хотелось терять времени, – словно оправдываясь, прибавил Ринк.

Каролина улыбнулась в ответ и порылась в сумке.

– Хоть и с запозданием, но я привезла тебе ленч. Можешь подкрепиться, не отрываясь от работы.

Она достала из пакета бумажный стаканчик и воткнула в пластиковую крышку соломинку.

– Что это?

– Шоколадный коктейль. Ты, кажется, любишь шоколадный коктейль?

Что это значит? Мысленно чертыхаясь, Ринк вошел в ванную и включил воду. Поспешно скинув грязную одежду, он отпил глоток бурбона и поставил стакан на тумбочку.

Сначала она привезла ему шоколадный коктейль. С ее стороны это определенно был жест примирения. Все равно как трубка мира. Потом она до вечера проторчала на фабрике. Сказала, что у нее полно бумажной работы, но сама то и дело подходила к нему и предлагала помощь. Стоило ему протянуть руку – и Каролина деловито, как медсестра в операционной, подавала ему нужный инструмент.

Они мило болтали о пустяках, но как только заговаривали на семейные темы, моментально начинались препирательства.

– Ты сегодня видел Лауру Джейн? – спросила его Каролина.

– Нет. А ты?

– Я тоже не видела, но вчера вечером я заметила, что она выглядит абсолютно подавленной. Может быть, она наконец-то, осознала всю тяжесть состояния Роско.

– Может быть. А может, это связано с Бишопом.

– При чем тут он?

– Дай мне, пожалуйста, отвертку.

– Какую? С красной ручкой или с желтой?

– С красной… Утром, когда Бишоп седлал для меня лошадь, он был такой дерганый, раздраженный. Прямо как голодный крокодил.

– Да он, наверное, тебя просто боится.

– Надеюсь, ты права.

Ринк ожидал, что Каролина вступит с ним в спор, но она промолчала, хотя его слова пришлись ей не по душе. Уходить от Ринка Каролине не хотелось, и она присела на табуретку. Ринк предпочел бы, чтобы табуретка стояла подальше от него: присутствие Каролины в такой опасной близости действовало на Ринка. Он нервничал, то начинал спешить, то вдруг замирал с инструментом в руках. Пот лился с него ручьями, но рука, протянутая за очередным инструментом, неизменно была суха и холодна.

Вспомнив свои мучения, Ринк снова ругнулся и отпил приличный глоток бурбона.

По дороге Каролина болтала без умолку. Уже дома, поднимаясь к себе, предложила:

– Прими пока душ, а я попрошу Хейни немного повременить с обедом. Хочешь чего-нибудь выпить?

Но ему хотелось другого – выяснить, какого черта она напускает на себя дружелюбный вид? Может, у них был какой-то разговор с Роско и они выработали новую тактику поведения по отношению к нему? Или она сама додумалась? С какой стати Каролина вдруг решила играть роль мачехи, которая из кожи лезет, чтобы завоевать симпатию пасынка?

Но каковы бы ни были ее планы, они провалятся! Какая она ему, к черту, мачеха после того, что между ними было? Нет, Ринку никак не удавалось выбросить из головы и из сердца то далекое лето… и Каролину, его Каролину!

Он презирал себя за слабость. Это ж надо! Двенадцать лет он не может успокоиться, до сих пор ведет себя как безмозглый дурак. И кто?! Он, Ринк Ланкастер, известный сердцеед! Ха! Да у него никогда не бывает трудностей с женщинами! Единственное, что его обычно волнует, это как поскорее избавиться от очередной пассии, когда она начинает ему надоедать. Господи, зачем только он снова увидел ее?! Это же все равно, что очнуться ото сна. От сладкого, приятного сна…

Именно в то лето ему суждено было познать наивысшее счастье и тягостные муки. Едва расставшись с Каролиной, Ринк считал минуты до следующей встречи. А встретившись вновь, был на верху блаженства и одновременно с тоской ожидал неизбежного расставания. Ринка бесило, что никуда он не может ее пригласить, но страх быть увиденным вместе с дочкой ничтожного пропойцы перевешивал все доводы. Ринк ничего не ел, однако не замечал голода. Гораздо больше ему докучал сексуальный голод, но утолить его Ринк не мог. Каролину он поклялся не трогать, а довольствоваться заместительницами не желал.

Ему нужна была только Каролина Доусон – запретный плод.

День и ночь Ринк боролся с собой.

«Оставь ее в покое! Она совсем еще ребенок! – уговаривал он себя. – Ей всего пятнадцать! Ты можешь схлопотать неприятности, Ланкастер. Очень серьезные неприятности».

Но каждый Божий день он поджидал ее в лесу, леденея от ужаса при мысли, что она не придет. И успокаивался только, когда между деревьями в лучах яркого солнца показывалась стройная девичья фигурка.

Но в последний день было пасмурно. С раннего утра шел дождь…

Вернее, нет… Когда Ринк уходил из дома, светило солнце. В тот раз ему особенно не терпелось увидеть Каролину. За завтраком они с отцом поссорились. Из-за фабрики. Ринку были не по душе порядки, которые там установил Роско. Нет, законы отец, конечно, не нарушал, но существуют же еще и неписаные нормы поведения… Однако когда Ринк робко заикнулся об этом, Роско пришел в неописуемую ярость.

– Молокосос… Ты еще будешь мне указывать, как вести дела? Да если б я был чистоплюем, моя фабрика сейчас дышала бы на ладан, – кричал он.

Ринку было очень жалко рабочих, надрывавшихся ради отцовских прибылей, но он ничего не мог изменить. В ярости от собственного бессилия он примчался на заветную поляну. Господи, как ему хотелось поговорить с Каролиной! Он знал, что она его выслушает.

Каролина уже сидела под деревом. Едва она завидела Ринка, лицо ее озарилось радостью. Он молча упал перед ней на колени и потянулся к ней с поцелуем. Ее нежность заглушила горечь, оставшуюся в душе Ринка после ссоры с отцом. Каролине всегда удавалось рассеять его печаль.