— Как… как ты меня нашел?

— Я искал тебя весь день, но только Джо догадалась спросить у Гвен. Она рассказала нам, куда ты пошла.

Руки у Читы задрожали, жидкость стала выплескиваться из чашки, но она не выпускала ее из рук.

— Неужели ты хочешь погубить своего ребенка?

У Читы по щекам потекли слезы.

— Нет.

Пауло медленно протянул руку к чашке.

— Отдай ее мне.

Чита задрожала еще сильнее. Руки Пауло очень легко коснулись ее. Он забрал чашку у нее из рук и поставил ее на стол рядом с койкой.

— Я бы не смогла этого сделать, — прошептала она. — Я уже очень сильно полюбила своего ребенка.

Она заплакала еще сильнее, когда Пауло обнял ее.

— Тсс, namorado[28]. Больше не о чем плакать. Твой ребенок в безопасности, я сейчас отвезу тебя домой.

— Извини, Пауло. Если бы я знала, что встречу такого человека, как ты, я бы никогда не позволила ему прикоснуться ко мне.

Пауло прижался щекой к ее макушке.

— Он прикасался к тебе не так, как прикоснусь я. Он не показал тебе, что такое любовь. Это он предоставил мне.

Чита подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами.

— Я люблю тебя, Пауло.

— Я тоже люблю тебя, meu amor[29].

Стоявший в дверях Рейн кашлянул.

— По-моему, нам пора домой.

Пауло кивнул, наклонился и взял Читу на руки. Когда они покинули хижину, он посадил девушку перед собой на лошадь и они отправились обратно в фернамбуковую долину.

Когда Джоселин посмотрела им вслед, ее слезы высохли. Я люблю тебя, сказал Пауло, благодаря этим словам будущее Читы обеспечено.

Джо мрачно размышляла, услышит ли она когда-нибудь такие слова от Рейна.

Возвращение в Англию было совсем не похоже на то путешествие, которое привело Джо на Ямайку.

Рейн тщательно выбрал корабль — красивый парусник с полной оснасткой, всего год назад сошедший с ливерпульской верфи. В основном он перевозил сахар, но брал и пассажиров, обеспечивая им первоклассное обслуживание. Кают было немного, но все они были роскошно обставлены, а салон и столовая, украшенные резным деревом и обитые алым бархатом, были просто шикарны.

К удивлению Джоселин, Рейн забронировал две отдельные комнаты. Свою каюту она должна была делить с компаньонкой. Грейс Кинвуд, пожилая седовласая дама из Кингстона, тоже направлялась в Лондон. Поддавшись уговорам виконта и соблазну путешествовать бесплатно, она согласилась разделить каюту с Джо, придавая их путешествию оттенок должной респектабельности.

Вид Джоселин выражал некоторое недовольство. Она понимала, что ей следует быть благодарной Рейну за то, что он обращается с ней с таким уважением, но каждый вечер после ужина, возвращаясь в свою каюту и устраиваясь на койке напротив миссис Кинвуд, Джо чувствовала себя несчастной.

Рейна, казалось, вполне устраивало такое положение. Он был невероятно вежлив и всегда вел себя как джентльмен. Но когда они оставались одни, его глаза начинали пылать тщательно сдерживаемым огнем, который говорил больше, чем любые слова.

Он больше не заговаривал о свадьбе. Это должно было бы обрадовать Джоселин, но вместо облегчения, которое она ожидала испытать, ее чувство было больше похоже на горькую обиду. Как же легко он успокоил свою совесть! Как быстро сошли на нет его благие намерения!

Конечно, так даже лучше, уговаривала она себя. Тебе не нужен человек, который хочет жениться на тебе только потому, что чувствует себя виноватым. Не говоря уж о проблеме доверия и предательства, о разнице в их положении, о приговоре, который еще не был с нее снят — и о нераскрытом покушении на жизнь Рейна.

Но Чита высказала совсем другие соображения, когда Джо рассказала ей новость.

— Что! Он предложил выйти за него замуж, ты отказалась!

— Рейн на самом деле не хочет на мне жениться. Он просто жалеет меня.

— Он не тот человек, который женится вопреки своим желаниям. Думаю, что он влюблен в тебя.

— Рейн не верит в любовь.

Джоселин не потрудилась рассказать, что даже если он и любит ее, это не решит всех проблем, стоявших между ними.

Но все же она не могла отрицать, что он был к ней добр. Его подарки были бесконечны и уступали только вниманию, которым он окружал ее. Когда Чита узнала, что они уезжают, то разрыдалась, боясь, что ей придется рожать в одиночестве. Рейн прислушался к просьбам Джоселин и согласился выяснить, куда сослали Долли Уайтхед. И меньше чем через неделю удалось договориться, что Долли продолжит отбывать свой срок в Фернамбуковой долине.

— Неужели ты не понимаешь, что он все это делает, чтобы доставить тебе удовольствие? — сказала Чита. — Неужели ты не понимаешь, что он тебя любит?

— Он хочет меня. И всегда хотел. Он чувствует только желание и вину за происшедшее.

Не то что Пауло. Через два дня после происшествия в Тамаринде Пауло сделал Чите предложение. Она приняла его со слезами счастья на глазах, и в следующее воскресенье они поженились. Одного взгляда на гордое сияющее лицо Пауло было довольно, чтобы самый последний дурак понял, что значила для него Чита.

Но Рейн? Сидя напротив него в столовой, Джоселин больше не была уверена, что понимает его чувства. После нескольких недель в море она была готова на все, лишь бы его формальная вежливость очаровательная галантность уступили место хоть одному из его неджентльменских восхитительно зовущих поцелуев. О, если бы он только затащил ее к себе в постель, обнимал и ласкал ее, пока она лишится чувств, если бы только она снова могла воспарить на крыльях страсти.

— Вам нравится ужин?

Рейн отпил глоток красного вина. Верный своему слову, он пил теперь очень немного, никогда не напиваясь. К несчастью, как и все его поступки последнее время, его воздержанность только подогревала ее недовольство.

— Окунь пережарен, — недовольно ответила Джоселин, — а картошка старая. В остальном все замечательно.

Она могла поклясться, что его губы скривились.

— Мне очень жаль, что вам не все нравится. По-моему, вы в последнее время вообще немного не в духе. Я искренне надеюсь, что не я тому виной.

Не скажи. Она не могла удержаться.

— Совсем напротив, сударь, это ваша вина, — Джоселин отодвинула свое резное кресло из розового дерева. — Я думаю, что мне стоит отказаться от вечерней прогулки. У меня болит голова. Боюсь, вам придется меня извинить.

Рейн немедленно вскочил.

— Конечно.

Он протянул руку, Джоселин оперлась на нее. Она ощутила у себя под пальцами напряженные мускулы и почувствовала, как в животе разливается непрошенное тепло. Когда они проходили между столами с элегантно одетыми пассажирами, некоторые улыбались, но Джоселин почти не знала их в лицо.

На корабле было еще четырнадцать путешественников, но Рейн с самого начала избегал их общества, давая понять, что он не стремится к общению — кроме общения с ней. Одного тяжелого взгляда было довольно, чтобы отпугнуть большинство мужчин, и даже женщины, постоянно вившиеся округ него, понимали, что сердце Рейна занято.

— А, лорд Стоунли… и мисс Эсбюри. Неужели вы так рано покидаете нас?

Большинство пассажиров держалось от них подальше, но не Флетч Мартелл, состоятельный магнат, владелец пароходной кампании, услугами которой они сейчас пользовались. Это был красивый человек, на год или два старше Рейна, со светло-каштановыми волосами и зелеными глазами. Он был уверенным в себе мужчиной, способным оценить очарование представительниц противоположного пола.

— У мисс Эсбюри болит голова. Я имею честь проводить ее в каюту. Прошу нас извинить…

В холодных словах Рейна звучала угроза, но когда он снова двинулся вперед, Флетчер Мартелл еще решительнее заступил им дорогу.

— Возможно, к утру мисс Эсбюри станет лучше, — он любезно улыбнулся, но в его зеленых глазах горел вызов. — Я буду счастлив показать ей корабль.