— Почему? Это заболевание или расстройство психики?

— Привычка. Сильная и глубокая привычка. Боль появляется внутри него, когда что-то его меняет или хочет изменить. То есть, когда его внутренняя установка даёт трещину, и он видит что-то новое. Хорошее. Я не могу говорить за него. Я и так уже стал для него врагом. Не хочу терять своего друга из-за тебя, Энрика. Я ему верен. Вспомни, что я тебе сказал, и сделай это. Будет больно, но потом станет легче. Я приведу себя в порядок. Будь с ним. — Каван карабкается по стене и встаёт.

Я не верю в то, что Слэйн слабо его побил. Каван едва идёт, держась за бок. Его лицо всё в крови, и это точно плохо. Всё плохо.

Облокачиваюсь на подушку головой, машинально поглаживая Слэйна по голове. Его размеренное дыхание согревает мою грудь. Он дышит в неё. Но всё вокруг меня пугает. Я хочу больше знать о том, что было в прошлом. И я узнаю об этом.

Не понимаю, как Слэйн проснулся в тот момент, когда Каван сдавливал мне горло. Он же открыл глаза, почувствовав опасность, встал и начал драться. Он инстинктивно защищал меня, даже не осознавая этого. Жутко. Просто жутко. И мне плохо. Меня тошнит от пережитых событий и нервов. Я не ела целый день и практически ничего не пила, кроме чашки чая в кафе. Мне просто плохо.

Перекладываю голову Слэйна на подушку, но его пальцы стискивают мою рубашку. Он злобно шипит во сне, и мне приходится лечь рядом с ним. Я смотрю на него. Если бы могла, забралась бы в его голову, чтобы узнать, что в ней творится.

— Энрика, поезжай домой. — Мне на плечо ложится рука Кавана. Я поворачиваю голову к нему и замечаю, что его нос распух, глаза красные, а губы разбиты. На лице уже зреют будущие синяки.

— Паршиво выглядишь, псих-помощник, — говорю я.

Он тихо прыскает от смеха и, цокнув, окидывает меня взглядом.

— Ты не лучше. Иди домой. Я останусь с ним. Сюда никто не войдёт. Это приказ Ангуса.

— Он хочет его убить, — шепчу я.

— Не волнуйся. Я не дам этого сделать. Обещаю.

— Хорошо, но у меня проблема. — Показываю ему взглядом на пальцы Слэйна, сжимающие мою рубашку.

— Сними её. На ней останется твой запах, и этого будет достаточно.

— Он же не собака.

— Нет, но он считает себя зверем. Его приучили быть им. Это привычка, как я и говорил. Страшная привычка. У него развит нюх. Ему будет достаточно твоей рубашки.

Мои глаза от ужаса распахиваются.

— Ещё раз. Кажется, я неправильно тебя расслышала. Приучили быть животным? Это как?

— Спроси его.

Фыркаю и расстёгиваю рубашку, под ней футболка, так что голой не останусь. Я осторожно вылезаю из одежды, и Слэйн притягивает мою рубашку к своему носу. Он улыбается и прижимает её к лицу.

— Я же говорил.

Злобно смотрю на Кавана.

— Это ненормально, — качаю головой, не зная, как реагировать.

— Добро пожаловать, в мир Тристана Слэйна Нолана. Это лишь верхушка айсберга. Ты сама подписалась под этим, признавшись ему в любви. Ладно сказала, но ты это, правда, испытываешь. Думаешь, теперь он оставит тебя в покое? Никогда. Он одержим.

— Прекрати. Это пугает меня. Он твердит об одержимости, ты тоже твердишь о ней. Меня это раздражает, — яростно шиплю и подхожу к двери.

— Не люблю этого говорить, но я предупреждал.

— Вот насколько нужно не любить говорить это, чтобы всё же сказать, — фыркаю я.

Каван усмехается и пожимает плечами. Выхожу за дверь и иду к уборной, чтобы умыться. Мне нужна минута спокойствия.

Подхожу к раковине и включаю воду, наблюдая за тем, как она течёт в канализацию. Моя жизнь утекает туда же. За спиной раздаётся какой-то шум. Дверца кабинки туалета открывается, но мне плевать на медсестру, выходящую оттуда. Я умываюсь и поднимаю взгляд к зеркалу. В его отражении улавливаю лицо девушки, и всё внутри меня обдаёт холодом. Она выскакивает из уборной.

— Дарина.

Я забываю о том, что вода так и продолжает течь.

— Стой!

Вылетаю из уборной и бегу по коридору за медсестрой. Не может быть! Это она! Клянусь, что это она. Медсестра выскакивает из дверей к лестнице. Я проношусь мимо поста медсестёр, где никого нет, и ударяю в дверь, толкаю её и выглядываю, хватаясь за перила лестницы, но не вижу её.

Чёрт.

Залетаю в палату Слэйна, и Каван удивлённо приподнимает голову.

— Там… там… Дарина. Клянусь. Я только что её видела. Только что. Она в белом парике и форме медсестры. Я видела её, — задыхаясь, говорю.

Каван резко бледнеет от моих слов.

Я резко сажусь на кровати, обливаясь ледяным потом от очередного кошмара. Вытираю мокрый лоб и обнимаю себя руками, отодвигаясь к изголовью кровати. Тру свои виски, чтобы боль прекратила стучать по ним. Это был всего лишь сон. Дарина мертва. Мертва. Каван показал мне свидетельство её смерти, мы нашли ту девушку, которая убегала от меня. Она была просто похожа на Дарину и испугалась моего вида. Она проспала свою смену, и когда я хотела её остановить, подумала, что из-за меня её уволят.

Я схожу с ума. Медленно. Всюду вижу мёртвых людей. Оглядываюсь и вижу их. Они преследуют меня.

Поднимаюсь с кровати и спускаюсь вниз. Вокруг меня темнота, я включаю свет в кухне и ставлю чайник. Мне нужен кофе. Ещё одна кружка кофе, чтобы не спать. Я стараюсь каждый день. Я жду. Боюсь. Я жду и жду, когда за мной придут, но ничего. Я сама готова пойти на эшафот.

Последний раз я видела Слэйна две недели назад в госпитале. После моей истерики, которую я там устроила, причинив сильную боль Кавану, упоминанием о его мёртвой сестре, он выгнал меня оттуда и сказал больше не появляться. Ему достаточно одного Слэйна, а истеричку, вроде меня, нужно лечить. Я и сама осознавала, что поступила очень плохо, но сделала это не специально, чтобы отомстить Кавану, а случайно. Но я, правда, думала, что видела Дарину. Её лицо я не забуду никогда. Конечно, было стыдно. Но пусть попробуют встать на моё место. Кто, вообще, сохранит разум в такой ситуации? Никто.

Слэйна я не видела. Никого из их семьи не видела. Знаю, что Слэйна уже должны были выписать, и он где-то рядом, но я не вижу его. Я его чувствую. Иногда я улавливаю аромат одеколона Слэйна в своём доме, ощущаю его запах на своей подушке. У меня пропало несколько вещей. Слэйн бывает здесь, пока меня нет, но держится от меня в стороне, и это глупо. Хотя я не уверена, что готова встретиться с ним. Я ещё не разобралась с этим. Ко мне приходил Киф и сообщил, что он взял Дейзи под своё крыло, и теперь она живёт в квартире, которую он снял для неё. Ей ничто не угрожает. Его отец очень медленно идёт на поправку. Его состояние стабильное, но выздоравливать он будет долго, и первое время ему придётся использовать инвалидное кресло. Это ещё одна причина, по которой я боюсь увидеть Слэйна. Тот день оставил слишком сильный отпечаток на мне.

Я схожу с ума.

Выхожу из дома и натягиваю улыбку для Мэйсона, ожидающего меня у такси. Мы идём в клуб, чтобы отпраздновать его день рождения. У него нет друзей. Он пригласил меня, считая своим другом, потому что я отвечала на его сообщения, чтобы немного отвлечься. Постоянно бояться тоже надоедает. Мне нужно было поверить, что нормальные люди ещё остались. Люди, которые не хотят меня подставить или убить. Я просто пытаюсь жить дальше. Постоянно думаю о Слэйне. У меня есть тетрадь, в которую я записала всё, что узнала. Я постоянно выстраиваю события прошлого, чтобы лучше всё понять. Но одних моих догадок и обрывков разговоров мало. Мне мало.

Я схожу с ума.

— Паршиво, да? — Мэйсон кривится, когда мы садимся за столик. Гремит музыка. Яркие зелёные и синие огни быстро проносятся по людям, танцующим напротив нас. Гул вызывает ещё более сильную боль в голове. Понятия не имею, зачем я согласилась. Но Мэйсон единственный нормальный парень из всех, кого я знала. Он не лезет ко мне с расспросами, не преследует меня. Он ничего не знает о моём прошлом. Он просто улыбается мне и приглашает в кино, прогуляться по парку, покормить лебедей. А я… я думаю о Слэйне. Вот это паршиво. Я понимаю, что люблю его, и это не меняется. Ещё понимаю, что любовь к нему отравляет меня. Она токсичная. И, конечно, понимаю, что ничто ещё не закончилось. Я боюсь. Слэйн где-то рядом. Конечно, я не хочу, чтобы Мэйсон пострадал, но сидеть постоянно дома надоело. Я имею право выходить на улицу и заводить друзей, коих в жизни у меня никогда не было.