— Я спасал тебя от тебя, Энрика. Ты что, глупая? Я спасал тебя. Я защищал тебя. — Он обхватывает мой затылок ладонью, и мне приходится запрокинуть голову, чтобы смотреть на него.

— Я хочу знать о тебе всё. Что это было? Почему всё так ужасно и страшно? Как ты справляешься с этим? Как тебе удаётся открывать глаза каждый чёртов день и идти дальше? Как мне жить дальше? Я не знаю. Я так запуталась. И я в шоке. Я… скучала и ненавижу тебя. Презираю тебя всей душой. Хочу плюнуть тебе в лицо и уйти. Так почему я не могу сделать этого? Ненавижу тебя. Ненавижу, — с болью выдыхаю ему в губы.

— Лучше бы тебе, действительно, плюнуть мне в лицо, а не смотреть на меня так, словно я ещё живой. Лучше бы тебе ненавидеть меня так, как ты говоришь, а не любить своим теплом. Откажись от меня, Энрика. Откажись. Я не могу. Я привязан к тебе. Моя одержимость тебя убивает. — Слэйн целует мои дрожащие губы. Мягко. Невесомо. Моё сердце кричит его имя, которое высечено на нём.

— Откажись от меня. Оттолкни меня, — просит он, пропуская через моё тело безумную боль от своих губ, целующих мои.

— Я не могу… не могу. Пыталась. Не могу. Отпустить тебя в этой темноте невозможно. Не могу отвернуться. Не могу оттолкнуть. Не могу отказаться. Ты внутри меня. Ты в моём сердце, и я ненавижу себя за это. Ненавижу и презираю себя, но я не могу ничего сделать, Слэйн. Не могу. Я не хочу умирать. — Жмурюсь, и это мой конец. Падаю ему на грудь. Он прижимает меня к себе. Я полностью забираюсь на него, и он обнимает меня, как раньше. Окружает меня своими руками и качает, как ребёнка.

— Спасибо тебе за то, что спас меня. Спасибо. Я не хочу умирать. Не хочу. Хочу иметь возможность на будущее и двигаться дальше. Хочу учиться, любить, улыбаться. Танцевать с тобой в кафе. Лежать рядом с тобой на траве и смотреть на небо. Хочу любить тебя. Хочу спасти тебя. Хочу тебя. Я не могу умереть, Слэйн. Не могу оставить тебя одного. Я не хочу умирать, — тихо плачу.

— Никто не хочет, Энрика. Никто. Но порой жизнь хуже смерти. Иногда человеку лучше быть мёртвым, чем живым, потому что он… плохой. Он делает плохие вещи, думает о плохом. Но для него это хорошо. Он не знает… Не знает, что бывает иначе. Какого хрена ты легла в гроб? Ты дала ему прекрасный шанс. Лучший шанс, Энрика. Зачем? — Слэйн гладит меня по спине, а я всхлипываю.

— Не знаю… не знаю, думала, буду в безопасности. Всё равно лягу туда. Лучше уж добровольно, чем запихают силой. Не знаю, я потерялась, Слэйн. Я не могу нормально думать. В моей голове или мысли о тебе, или снова о тебе. Я старалась жить без тебя. Не получается. Я постоянно ждала, что за мной придут. И за мной пришли. Я устала воевать. Устала от злости и жестокости. Устала от этого мира воспоминаний. Я хочу другого. Хочу тихую жизнь вместе с тобой. Знаешь… вот такую тихую. В твоих руках. Работа, дом, выпечка, смех и зелёная лужайка. Трава на ней мягкая-мягкая, и ты ловишь меня. Я смеюсь, падая с тобой на эту траву, и над нами голубое небо. Оно без облаков, и ярко светит солнце. Я вижу твою улыбку, и твои глаза блестят от счастья. Почему это так несбыточно? Почему ты врёшь мне? Почему ты не был собой никогда? Хоть сам то знаешь, какой ты?

— Нет, не знаю. Думал, что знаю. Теперь не знаю. Я могу подарить тебе лужайку. И могу подарить пару минут солнца. Но мне придётся уйти, потому что для меня мрак, пасмурное небо и холод намного ближе. Когда ты обожгла меня своим светом, я сошёл с ума. Это больно.

— Из-за него? Из-за твоего деда? Он тебя приучил любить это, да? Ты выглядел как животное. Мне так страшно было смотреть на тебя. Ты не осознаёшь, что делаешь, да?

Слэйн не отвечает, но я слышу, как ускоряется стук его сердца. Это да. Он не хочет меня пугать или что-то ещё, но всё прошлое вместе с ним тоже было ложью. Он врал мне. Играл роль жертвы, а на самом деле он ещё большая жертва, чем сам может подумать.

— Тебе нужно отдохнуть, Энрика. У тебя была сложная ночь. — Слэйн поднимается с кровати, стараясь не смотреть на меня.

Я помню, что он был в рубашке, когда вытащил меня из гроба. Сейчас он в брюках и футболке. Рубашка в крови, как я понимаю. Это должно меня пугать или отталкивать от него, но Слэйн взял на себя грех убийства из-за меня. Он не побоялся это сделать. Просто сделал.

— Дай мне шанс, Слэйн, — шепчу, подползая к нему, стоящему у кровати. Я беру его руку в свою и ищу его взгляд.

— Дай мне шанс узнать тебя. Почему ты боишься того, что я брошу тебя? Ты уходишь сам, чтобы не пережить очередное предательство тех, кто тебе дорог. Тебя все бросали. Никто не пришёл тебе на помощь, когда ты просил их об этом. Но я приду, обещаю. Доверься мне. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Подари его мне. Только мне. Не кому-то другому, а мне. Я не сдамся. Я буду идти дальше и переживать каждую рану из твоего прошлого. Слэйн.

Касаюсь губами его живота, спрятанного под тканью футболки, и медленно скольжу своим телом по нему, выпрямляясь на кровати. Мои ладони гладят его грудь. Слэйн закрывает глаза, делая глубокий вдох. Он не двигается, обдумывая все плюсы и минусы, выгоду и проигрыши. Он думает, а я так нуждаюсь в нём сейчас.

Внезапно Слэйн отходит. Мои руки падают вдоль тела, и в глазах появляются слёзы из-за отказа. Он уходит. Я смотрю в темноту коридора, где он скрывается, и жмурюсь от боли в груди. Слэйн никому и никогда не доверится. Я уверена, что даже Каван не знает его. Он может только догадываться, делать свои выводы, но люди никогда не знают настоящих чувств, которые другие умело прячут. А Слэйн мастер скрывать эмоции. Он лучший в этом.

Лежу на кровати до обеда, так и не сумев заснуть. Звонок в дверь вынуждает меня вылезти из-под одеяла и ощутить, как сильно ломит мои кости. Открываю дверь и вижу там курьера с одним цветком. Это белая роза. Расписываюсь и забираю цветок и карточку.

«Обычно белые розы означают что-то дружеское, милое и нежное. В моём мире — обещание преследования».

Хмурюсь и кладу розу на стол, разглядывая закрытый и плотный бутон. Я бы так и смотрела на цветок, если бы не ещё один звонок в дверь.

Открываю, на пороге стоит тот же курьер и протягивает мне белую гвоздику и записку.

Быстро разворачиваю карточку.

«Гвоздики такого цвета дарят светлым, искренним и добрым людям, якобы говоря им о том, как с ними хорошо, и обещая, что все их желания сбудутся. В моём мире — хрупкий и ранимый человек, до которого боишься дотронуться и не можешь не делать этого. Это обещание сломать тонкий стебель».

Кладу цветок ко второму и ничего не понимаю.

В третий раз курьер уже смущается, как и я. Снова белый цветок. Гиацинт — так пишут в «Гугл», показав мне фотографию.

«Гиацинты редко выбирают люди в качестве основного цветка. Они считают его украшением, ничтожным и дешёвым цветком, но именно он означает восхищение. В моём мире — порабощение. Подчинение. Требование. Ты моя, — вот что он говорит тебе моими глазами. Ты моя».

Так, это уже очень странно. Хотя довольно мило. Слэйн пытается показать мне отличия того, каким видят этот мир обычные люди, и каким видит его он. Я улыбаюсь, потому что это означает, что он дал мне шанс. Пусть и ушёл, но он возвращается с цветами.

Ставлю три цветка в стакан и касаюсь разных верхушек.

Четвёртый звонок от курьера дарит мне жёлтую лилию.

«Люди так любят выделяться на фоне остальных, что это всегда у меня вызывает смех. Они кричат, чтобы другие их заметили. Для меня запах лилий — вонь, которую не смыть. Это грехи, впитавшиеся в кровь. Это тихое и уверенное слово — убийца».

Мда, как-то мрачно Слэйн видит этот мир.

Пятый приход курьера заставляет его краснеть, когда он протягивает мне цветок. Это цветок с небольшими розовыми бутонами в горшке. Некоторые из них распущены, некоторые ещё нет.

«Азалия. Помнишь её? Я дарил тебе её перед разлукой. Но ты и понятия не имела, насколько она многогранна, как и мои планы на тебя, Энрика. Этот цветок не только требует от тебя сохранить себя для меня, но и говорит о хрупкости и преданности. Это смертельный цветок для меня. Он рассказывает о красивой смерти и желании увидеть эту смерть. Это обещание, которое я дал тебе. Я ещё на пути к нему».