- Ты в порядке?

- Да. Я просто хочу погрузиться в тебя и уснуть. Может быть, наши тела будут заниматься любовью, пока наши мозги будут спать.

- Нет, я не о том, - осторожно произношу я, - кто приходил?

Он спокойно произносит:

- Пэрри.

Пэрри. Это тот друг, которого не было в Вегасе с остальными.

- Что он хотел?

Он медлит с ответом, а затем, целуя мою шею, наконец произносит:

- Я не знаю. Посреди ночи? Я действительно не знаю.

Мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что ещё темно. Кровать всё ещё тёплая; простынь гладкая и пахнет Анселем и стиральным порошком. Я так устала, разрываясь между явью и сном, что слова, которые он шепчет мне на ушко, похожи на пузырьки, которые поднимаются вверх из воды.

- Ты хмуришься во сне? - Теплые губы прижимаются к моему лбу, кончики пальцев разглаживают морщинки. Он целует одну щёчку, затем другую, проводит носом вдоль моей скулы к ушку.

- Видел твою обувь возле двери, - шепчет он. - Ты что, обошла весь Париж? Она полностью изношена.

Не так уж он и далек от истины. Париж - это бесконечная карта, которая всё дальше раскрывается передо мной. Возле каждого угла расположена ещё одна улица, ещё один памятник, другое, более старое здание еще прекраснее того, что я видела прежде. Когда я дохожу до одного места, мне интересно что находится дальше, и так далее. Я никогда прежде не хотела потеряться в городе.

- Мне нравится то, что ты познаешь мой город. И, да поможет Бог парням, которые видели тебя в этом сарафане, который висит в ванной. У тебя появятся поклонники и будут преследовать тебя до дома, и я буду вынужден их проучить.

Я чувствую, как он улыбается возле моего лица. Кровать немного прогибается, и я ощущаю его дыхание в моих волосах. Расслабляю мышцы лица, а так же дыхание, потому что совсем не хочу просыпаться. И не хочу, чтобы он прекращал говорить.

- Сегодня суббота...я постараюсь пораньше вернуться домой, - говорит он, и я слышу усталость в его словах. Не уверена, что полностью осознаю, как ему тяжело быть ответственным передо мной и своей работой. Я думаю, что ему тяжело разрываться между нами.

- Попросил тебя сюда приехать, а сам постоянно пропадаю. Не хотел я, чтобы так случилось. Я просто... Я не обдумал всё это. - Он улыбается в мою шею. - Все, кого я знаю, закатили бы глаза. Оливер, Финн...особенно моя мама, - говорит он с любовью. - Сказали бы, что я импульсивный. Но я хочу быть лучше. Хочу быть лучше для тебя.

Я почти всхлипываю.

- Ты не проснешься, Cerise? Не поцелуешь меня на прощание своим ротиком? Этими губками, из-за которых я попал в беду? Я вчера был на собрании, и когда меня вызвали, никак не мог понять о чём они говорят. Всё о чём мог думать, так это о твоих вишнёвых губках вокруг моего члена, и потом, прошлой ночью...ох. Вещи, о которых я буду думать сегодня. Ты добьёшься того, что меня уволят, и когда мы окажемся на улице без гроша в кармане, и ты никого не сможешь обвинить, кроме своего ротика.

Я не могу больше сдержать свой смех и хохочу.

- Наконец-то. - Говорит он, мурлыча в мою шею. - Я уже начал беспокоиться, и подумал о пожарной сигнализации.

Даже после того, как я проснулась в одиночестве спустя несколько часов, я помню, что он прошептал мне в шею и на ушко. Перевернувшись на спину, всё ещё с закрытыми глазами, сонно обернулась вокруг него, ткань его костюма груба, шёлк его галстука щекотал мою грудь. Будь я более бодрой, то заставила бы его хорошенько попотеть, наблюдая, как Ансель сверяет свои отпечатки пальцев с маленькими синячками, которые оставил на моей коже.

Ансель оставил мне завтрак. Кофе и круассан ожидали меня на столешнице, а так же кружевной чепчик, который шёл в комплекте с моим костюмом, и новый список фраз под моей тарелкой.

Сколько сейчас времени? Quelle heure est-il?

В котором часу вы закрываетесь? A quelle heure fermez-vous?

Разденься, пожалуйста. Deshabille-toi, s’il te plaIt.

Трахни меня. Жестко. Baise-moi. Plus fort.

Мне нужен большой вибратор, такого же размера, как у моего мужа. Je voudrais le gros gode, celui qui se rapproche le plus de mon mari.

Это был самый лучший оргазм в моей жизни. C’etait le meilleur orgasme de ma vie.

Я собираюсь излиться в твой ротик, красотка. Je vais jouir dans ta bouche, beaute.

Я всё ещё улыбаюсь, когда захожу в душ, вспоминая события прошлой ночи, которые постоянно всплывают в моей голове. В квартире Анселя давление воды ужасное и она еле тёплая. Я еще раз напоминаю себе, что это далеко не Сан-Диего, где единственным человеком, который боролся за горячую воду по утрам была моя мама, возвращаясь с занятий по йоге. На минуточку стоит учесть, что здесь же семь этажей жильцов. И я напоминаю себе, что завтра нужно будет пожертвовать часом сна, чтобы принять горячий душ. Но это не единственная вещь, которой я себя лишила. Те немногие интимные моменты, которые были сегодня утром, когда Ансель всё ещё думал, что я сплю, стоили этого холодного душа. Многие из них.

Когда я прохожу мимо кондитерской к метро, УстрашающаяСимон стоит и курит.

- Не день, а черти что, - говорит она, выдыхая дым. - Мы распродали все самые популярные булочки, и я пролила на себя кофе. ЧМЖ.

Я не знаю, почему сижу с ней во время её перерыва и слушаю жалобы на то, что она уже двадцать лет без копейки в кармане, что ее бойфренд всегда забывает закрыть кафе перед уходом и что между сигаретой и убийством покупателя – она долго не задумываясь, выберет покупателя, поэтому и не может бросить курить. В действительности, она не слишком милая особа. Может быть, я сижу здесь из-за того, что она американка и так приятно поболтать с кем-то, кроме Анселя, на языке, который я понимаю. Или может быть, я просто изголодалась по человеческому общению. В итоге… такое общение выглядит действительно удручающе.

Когда она докуривает последнюю сигарету, а мой кофе уже остыл, попрощавшись, я иду в сторону метро и прогуливаюсь по кварталу Маре, пока не приходит время возвращаться домой.

Здесь много старых зданий наряду с множеством картинных галерей, маленьких кафе и дорогостоящих бутиков отчего район и стал популярным. То, что я больше всего люблю в кварталах - это извилистые улочки, а также маленькие дворики, которые так и манят узнать об их истории или же просто для таких, как я - посидеть с романчиком в руке, окунувшись в любовную историю героев.

В тот самый момент, когда у меня урчит живот, и я готова к обеду, вибрирует телефон в сумке. Я все еще удивлена приятной тяжести в груди при взгляде на фото Анселя, высветившееся на экране телефона - селфи с розовыми щеками и дерзкой усмешкой.

Это нежность или любовь? Так что же я чувствую? Святой Иисус, мне определенно нравится, когда он находится рядом, и я постоянно хочу касаться его. Дело не только в том, что он великолепен и очарователен. Помимо этого, Ансель добрый и вдумчивый. И ему никогда не придет в голову осудить кого-то за его поступки. Присущая ему легкость обезоруживает, и я не сомневаюсь - куда бы он не пошел и чтобы не делал - никто не останется к Анселю равнодушным. Будь он мужчиной или женщиной.

Я почти уверена, что старушка, которая управляет магазинчиком на углу нашего дома, влюблена в него. По правде говоря, я уверена, что все, кто знает Анселя, очарованы им. И в самом деле, кто может винить её? Однажды вечером, я видела как она что-то не переставая щебетала на французском, а затем последовала пауза, после которой она прижала свои морщинистые ладони к лицу, словно то, что ответил милый мальчик, огорчило её. Позже, когда мы шли по тротуару и ели мороженое, он объяснил мне, что она рассказала, как сильно он напоминает ей парня, в которого она влюбилась в университете и как вспоминает об этом каждое утро, когда Ансель заходит за кофе.