Не то чтобы мысли об Анселе, и так, уже не занимали львиную долю моего времени, но после вчерашней ночи он захватил их все. Сидя следующим вечером вместе с Симоной в кафе под открытым небом, у меня чесались ручки проверить – сможет ли он завтра сыграть со мной прогульщика, или же для разнообразия стоит заглянуть на работу к Анселю сегодня. Быть извечным туристом-одиночкой становилось утомительно, однако занятость казалась лучшей альтернативой тому, чтобы застрять в четырёх стенах с собственными мыслями на целый день, когда на задворках подсознания, таймер с нарастающим гулом отсчитывал мое оставшееся время во Франции.

- Чертовски длинный день, - застонала она, бросив ключи в сумку, закопошившись в ней. Наверное, ища испарившуюся пачку сигарет. В компании УжасающейСимон мне на удивление комфортно – девушка настолько отталкивает, что заставляет меня ещё больше полюбить Харлоу и Лолу, с нетерпением ожидая нашей встречи, по возвращении домой. Симона замолкает, глаза её светятся, обнаружив знакомый чёрный мундштук в одном из внутренних карманов сумки.

- Неужели, блять, - поднося его к губам, говорит она, и хмурит брови. – Твою мать. Сука. Куда я дела сигареты?

Я никогда в жизни не чувствовала себя столь никчемно, да и наплевать. Каждый раз подумывая отправиться домой, мой разум отклонялся от курса, отвлечённый чудесной, солнечной жизнью, что разворачивалась у меня на глазах. На руку играло и то, что я могла притвориться, будто денег у меня немерено – не нужно ехать в бизнес-школу, да и с легкостью удавалось заткнуть навязчивый голос, звучащей в голове, рассказывающий о необходимости участвовать в жизни общества.

Ещё всего лишь пару денечков, - говорила я себе. Тогда и побеспокоюсь об этом.

УжасающаяСимон достает помятую пачку сигарет и серебряную зажигалку. Прикуривает и, выпуская дым, издает блаженный стон, словно сигарета лучше кусочка шоколадного торта и всех оргазмов вместе взятых. На секунду, я и правда задумываюсь соблазниться и затянуться.

Она делает ещё один глоток никотина, а кончик сигареты тлеет в тусклом свете оранжевым огоньком.

- Так, когда ты снова уезжаешь? Через три недели? Клянусь Богом, мне бы твою жизнь. Живешь в Париже всё лето, без проблем и забот.

Улыбаюсь, не обращая внимания, и чуть отстраняюсь, едва разглядев её лицо сквозь облако едкого дыма. Собираюсь опробовать слова для запоминания, посмотреть будут ли они звучать всё с такой же ноткой паники в голосе:

- Учеба в бизнес-школе начинается осенью.

Закрываю глаза на мгновенье. Да, ничего не изменилось.

Зажигаются фонари вверх и вниз по улице, освещая тротуар.

Через плечо Симоны я замечаю появившуюся, будто из ниоткуда, знакомую фигуру: высокую и худощавую, бёдра, что кажутся узкими по сравнению с широкими плечами. На мгновенье, я вспоминаю прошлую ночь: как обхватила Анселя руками за узкую талию, когда он двигался сверху, милое выражение его лица при вопросе может ли он быть нежным теперь. В действительности, мне пришлось ухватиться за столик, чтобы устоять на ногах. Ансель поднимает голову, подходя к углу, и заметив меня, переходит на быстрый шаг.

- Привет, - говорит он, наклоняясь и чмокая меня в каждую щёчку. Я, чёрт возьми, обожаю Францию. Замечая глаза по пять копеёк и изумлённое лицо Симоны, отстраняется ровно настолько, чтобы широко улыбнувшись, поцеловать меня снова, на этот раз в губы.

- Ты рано закончил, - бормочу при следующем поцелуе.

- Последние пару дней мне нелегко работать допоздна , - говорит он с полуулыбкой, - не знаешь почему?

Пожимаю плечиками с улыбкой чеширского кота.

- Могу я забрать тебя поужинать? – спрашивает он, протягивая руку и переплетая наши пальцы.

- Привет, - говорит Симона, шаркая подошвой ботинок с шипами по пешеходному переходу и, наконец, Ансель замечает её.

- Ансель, - он традиционно целует её в щёку и я более, чем довольна увидеть её грустное лицо, когда он тут же отстраняется.

- Ансель – мой муж, - добавляю я. Он одаривает меня улыбкой, способной осветить каждый фонарь вдоль улицы Сент-Оноре. – А это - Симона.

- Муж, - вторит она и хлопает глазками, словно впервые видит меня. Переводит взгляд с меня на Анселя, откровенно осматривая его с ног до головы. Она явно впечатлена.

Встряхнув головой, водружает огромную сумку себе на плечо, затем говорит что-то насчёт вечеринки, на которую опаздывает и бросает мне:

- Поздравляю.

- Она была милой, - говорит Ансель, смотря ей вслед.

- На самом деле, нет, - посмеиваюсь я, - но что-то подсказывает мне, что теперь всё может измениться.

Пройдя пару кварталов в приятной тишине, мы сворачиваем на улицу, чересчур узкую, даже по парижским стандартам. Как и многие рестораны в округе, заведеньице маленькое и скромное, что снаружи едва умещаются четыре дубовых столика и большой коричнево-морковный навес, с надписью “Рипай” над ними. Всё отделано декоративными кремовыми панелями, а на меловой доске нацарапаны блюда-дня. Длинные, узкие окна отбрасывают на мощённую улицу мелькающие тени.

Ансель придерживает дверь, и последовав за ним, я встречаюсь с высоким, худым, словно соломинка, официантом с радушной улыбкой, который приветствует нас. Ресторан маленький, но уютный. В воздухе витает запах мяты и чеснока, вдобавок к чему-то загадочному и аппетитному, что я не могу сразу разгадать. Маленькой кучкой столики и стулья заполнили собой единственную комнатку.

- Bonsoir. Une table pour deux? [Добрый вечер. Столик на двоих?], - спрашивает официант, протягивая стопку меню.

- Oui [Да], - отвечаю я, уловив горделивую улыбку Анселя и глубокие ямочки, что сопутствуют ей. Нас провожают к столику почти в конце, и Ансель ждёт, пока сяду я, а затем сам занимает место. – Merci [Спасибо]

По-видимому, моё знание двух основных французских слов - замечательное подспорье, потому что исходя из того, что я владею языком, официант пускается в рассказ о блюдах дня. Ансель привлекает моё внимание, и я улыбаюсь ему, едва заметно покачивая головой, в предвкушении услышать его объяснения чуть позже. Он задает официанту пару вопросов, и наблюдая за ним, я задумываюсь – смогу ли когда-нибудь оставаться спокойной слыша звук его голоса, наблюдая за движениями его рук или, чёрт возьми, хоть к чему-нибудь, что он делает, не посчитав всё это самым сексуальным из когда-либо увиденного.

Господи Боже, да я втюрилась в него.

Когда официант уходит, Ансель склоняется над столом, указывая на различные предметы своими длинными, изящными руками и мне приходится пару раз моргнуть, напоминая себе не витать в облаках.

Мне всегда было крайне сложно разобраться с меню. В этом есть пару подсказок: boeuf/говядина, poulet/курица, veau/телятина, canard/утка и poisson/рыба (мне ужасно стыдно признаться, что это слово я выучила, несметное количество раз пересмотрев “Русалочку”), но с приготовлением блюд или названием разнообразных соусов и овощей в ресторанах, мне всё ещё необходима маленькая помощь.

- Их фирменное блюдо langoustine bisque, то есть….- задумавшись на секунду, Ансель хмурит брови и смотрит в потолок, - эм…омар?

Я ухмыляюсь. Одному богу известно, почему я нахожу его растерянность столь привлекательной.

- Лобстер?

- Да, лобстер, - уверенно говорит он, кивая, - суп с мятой и маленьким кусочком пиццы с кусочками лобстера и сушёными томатами в виде гарнира. Ещё есть говя -

- Суп, - решаю я.

- Не хочешь услышать остальное?

- Думаешь, есть что-то лучше супа и пиццы с лобстером? – я останавливаюсь, начиная понимать, - не считая того, что ты не сможешь поцеловать меня? [ в суп входит чеснок].

- О, за это не переживай, - говорит он, махая рукой, - я могу поцеловать тебя, задержав дыхание.