Я не знаю, что делаю, или почему, но внезапно во мне возникают противоречивые чувства. Я хочу, чтобы он потрогал меня — Боже, как же я хочу, чтобы он дотронулся до меня — но так же я смущена. Я была с двумя другими парнями, начиная с Люка, но всегда были прелюдии: поцелуи и обычные ласки от начала и до конца. А рядом с Анселем я чувствую себя мокрой без всего этого.

– Я не уверен, кто больше удивлён от того, что ты сделала это, – говорит он, прежде чем поцеловать мою шею. – Ты или я.

Он убирает свой палец, но почти сразу же возвращает его на мою чувствительную часть, на этот раз, переместив всю руку под мои трусики. Дыхание перехватывает, когда он нежно ласкает меня двумя пальцами. Ансель осторожен, но уверен.

- Toutes les choses que j’ai envie de te faire…(фр.Так много всего, что я хочу сделать с тобой)

Я сдерживаю стон, шепча: – Что ты сказал?

– Просто думаю обо всех тех вещах, которые я хочу сделать с тобой, – он целует мой подбородок. – Ты хочешь, чтоб я остановился?

– Нет, – я говорю, и затем паника душит меня. – Да, – он замирает. –Нет. Не останавливайся.

Со скрипучим смехом он наклоняется, чтобы поцеловать мою шею, и мои глаза снова закрываются, поскольку он начинает двигаться снова.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы открыть глаза. Голова раскалывается, всё тело болит. Я крепко прижимаю руки к вискам, как будто таким образом могу удержать голову целой. Должно быть, она раскалывается на части, ведь это единственное, что могло бы объяснить такую сильную боль.

В комнате темно, но я знаю, что где-то, за тяжелыми шторами отеля Невады, светит летнее солнце.

Даже если я проспала неделю, то чувствую, что мне понадобится ещё две.

События ночи медленно всплывают в памяти. Выпивка. Ансель. Мы одни в коридоре и его язычок на мне. А затем разговор. Много разговоров. Вспышки голой кожи, гибкие движения и последствия ночи - оргазмы, один за другим.

Я вздрагиваю, меня начинает тошнить.

Движение – это целая пытка.

Я чувствую себя оскорблённой и опустошённой, и это отвлекает меня от того, что я совершенно голая. И одна. Я чувствую лёгкую боль на ребрах, моей шее и плечах. Когда мне удается сесть, я вижу, что большинство постельных принадлежностей валяется на полу, а я нахожусь на голом матрасе, как будто меня выдернули из хаоса и намеренно положили сюда.

Рядом с оголенным бедром лежит листок бумаги, тщательно сложенный пополам. Почерк аккуратен, и что удивительно, легко узнаваем.

Мия!

Я пытался тебя разбудить, но после неудачной попытки, решил позволить тебе поспать. Кажется, нам удалось поспать всего пару часов. Я собираюсь принять душ, а затем иду вниз завтракать в ресторане напротив лифта. Пожалуйста, найди меня.

Ансель.

Я начинаю дрожать и не могу остановиться. Это не из-за похмелья или того, что я провела ночь с незнакомцем, и ни черта не помню. Это не из-за гостиничного номера, в котором я нахожусь: со сломанной лампой, зеркалом, запачканным сотнями отпечатков рук, полом, на котором разбросаны одежда и подушки — и слава Богу — обёртки презервативов. Это не из-за тёмных пятен, от пролитой бутылки содовой на ковре и по всей комнате. Это не из-за маленьких синячков, которые я вижу на рёбрах или из-за жгучей боли между ног.

Я дрожу, потому что на моем левом безымянном пальце блестит тонкое золотое кольцо.

Я ВСЯ ДРОЖУ, ПОСКОЛЬКУ, БЛЯДЬ, ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ КОЛЬЦО, КОТОРОЕ ПОХОЖЕ НА ОБРУЧАЛЬНОЕ. НО ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ВСПОМНИТЬ ТО, ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ? Единственная вещь, которую я помню, - это Ансель вчера вечером внизу, в зале, потом много алкоголя, — намного больше, чем следовало — и флирт.

Вспышки извилистой поездки в лимузине.

Харлоу, кричащая из окна, и глупая улыбка Анселя.

Я думаю, что видела, как Лола целовала Оливера. Вспышки камер. Перемещение Анселя в зал и секс. Много секса.

Я побежала в ванну, чтобы освободить содержимое желудка. Алкоголь выходит обратно с кислым осадком. Мне становится ужасно стыдно за все мои вчерашние действия.

Со слабостью в руках, я чищу зубы, и взглянув в зеркало понимаю - настолько бесстыже выгляжу. Я могу с этим справиться. Выгляжу дерьмово, у меня около семнадцати засосов на шее и груди, и, буду честна, взглянув на свой рот, у меня появляется ощущение, что вчера вечером я не один час провела за минетом.

Глотаю воду из-под крана и, спотыкаясь, иду в спальню, где надеваю рубашку из первого попавшегося чемодана. Я едва могу ходить. Падаю на пол после тридцатисекундной охоты за своим телефоном. Когда я замечаю его на другом конце комнаты, спотыкаясь, ползу к нему. Когда он оказывается в моей руке, понимаю, что батарея пуста, а куда положила зарядку не помню. В конце концов, кто-то найдет моё тело. Не так ли?

Я действительно надеюсь, что эта история будет смешной спустя несколько лет.

– Харлоу? – кричу я, морщась от болезненности в моём хриплом горле. От ковра исходит запах моющего средства и застоявшейся воды, и он находится так близко к моему лицу. – Лола?

Но в огромном номере люкс стоит полная тишина. Чёрт побери, где они ночевали вчера ночью? Всё ли с ними в порядке? Образ целующихся Лолы и Оливера снова предстает перед моими глазами, но уже с некоторыми деталями: они стоят перед нами, освещённые дешёвыми флуоресцентными лампами. О, ничего себе, они тоже женаты?

Я почти уверена, что мне снова нужно в ванную комнату.

Я пользуюсь моментом, вдыхая через нос и выдыхая через рот. После этого мой разум немного проясняется, ровно настолько, чтобы я смогла встать и выпить стакан воды из-под крана. Никакой рвоты в этом дорогом месте, за которое заплатил папа Харлоу.

Я уплетаю энергетический батончик и банан, которые нашла в мини-баре, а затем осушаю в два больших глотка целую банку имбирного пива. Чувствую, словно никогда не смогу напиться.

В душе я тру кожу, которая болезненно отзывается на прикосновения, бреюсь и моюсь дрожащими от похмелья руками.

Мия, ты катастрофа. Ты ведь, на хрен, не умеешь пить!!!!

Хуже всего не то, как ужасно я себя чувствую или какой беспорядок наворотила.

Хуже всего то, что я хочу найти Анселя так же сильно, как хочу найти Харлоу и Лолу.

Хуже всего то, что я чувствую маленькое беспокойство, зная, что это понедельник, и мы уезжаем сегодня.

Нет, хуже всего то, что я идиотка.

Обсохнув в спальне и натянув джинсы с майкой, я смотрю на матрас, где оставила его письмо. У него аккуратный наклонный почерк. Тонкая нить воспоминаний возникает в голове: моя рука на груди одетого Анселя, когда я вытолкала его из ванной комнаты, потом села на сиденье унитаза с пачкой бумаги и шариковой ручкой. Я написала письмо? Я думаю…себе?

Но я не могу его нигде найти: ни под огромной грудой одеял на полу, ни в разбросанных подушках дивана в гостиной, ни в ванной, ни в любом другом месте среди этого хаоса в номере люкс. Оно должно было быть здесь. Это не единственный раз, когда я писала письмо самой себе. Значит, письмо необходимо мне, чтобы определить куда двигаться дальше, в самый тяжелый период моей жизни.

Если письмо с прошлой ночи существует, то это значит, что я должна найти его.

После САМОЙ противной и тревожной поездки в лифте я, наконец, оказываюсь внизу. Я вижу парней в кабинке ресторана, но Харлоу и Лолы с ними нет. Они спорят, и кажется, будто без этого никак. Вопят, жестикулируют и выглядят раздраженными, а потом начинают смеяться. Не похоже на то, будто они отходят от последствий крупной катастрофы-развлечения, и я чувствую, что мои плечи теряют долю сковавшего их напряжения. Я была уверена, что где бы ни были Харлоу и Лорелей, они в безопасности.