Как будто город притворно разверзся передо мной, готовый поглотить полностью, в свое замысловатое сердце, прямо в беду. Я мгновенно и сильно влюбляюсь в этот город. Да и как бы я смогла устоять перед ним? На какую улицу я бы не сворачивала, каждая кажется самой красивой, как будто весь этот мир - сцена, которая ожидает познать мою нераскрытую историю. Я не чувствовала такого кайфа, с тех пор, как я танцевала, утопала в танце, жила им.

Использую телефон, чтобы отыскать метро на улице Аббес, которое в нескольких кварталах от дома Анселя, умудряюсь найти местоположение ветки, которая мне нужна и затем жду поезда, изо всех сил пытаясь сориентироваться в окрестностях. Отправляю Харлоу и Лоле фотографии всего, что вижу: французские постеры книг, которые мы обожаем; женщину на шестидюймовых шпильках, которая итак выше большинства людей на платформе; прибывший поезд, который приносит с собой на станцию жаркий летний воздух и запах пыли от тормозов.

Это - короткая поездка в шестой округ, где находится Люксембургские сады, я следую за группой болтающих туристов, у которых, кажется, то же самое направление. Я готова была увидеть парки с лужайками, цветами и скамейками, но я точно не ожидала обнаружить огромную открытую местность в центре этого оживленного, тесного городка. Не ожидала увидеть широкие дорожки по бокам, которые выстроились в рядок идеально ухоженные деревья. Цветы здесь повсюду: ряды за рядами сезонных цветов, коттеджные лужайки, полевые цветы, живые изгороди и кружева из всевозможных цветов. Фонтаны и статуи французских королевских особ контрастируют с листвой. Верхушки зданий, которые я видела лишь в кино или на фотографиях вырисовываются на расстоянии. Любители позагорать растянулись на металлических стульях или скамейках под лучами солнца, а дети пускают небольшие лодки в пруду, в то время как Люксембургский дворец наблюдает за всем.

Нахожу пустую скамейку и сажусь на нее, вдыхая свежий воздух и ароматы лета. Мой желудок урчит от запаха хлеба из повозки, которая стоит поблизости, но я игнорирую это, выжидая, когда она начнет продавать его.

И я снова осознаю, что я в Париже. В пяти тысячах миль от всего, что я знаю. Это мой последний шанс отдохнуть, прежде чем начнется учеба и регламентированный переход из студента в профессионалы.

Я прохожу, каждый дюйм парка, бросаю пенни в фонтан, дочитываю книгу, которую взяла с собой, когда собирала сумку. Этим днем для меня не существовало ни Бостона, ни отца, ни школы.

Сегодняшний день выдался на славу, делаю остановку у небольшого рынка на углу, полная решимости приготовить для Анселя ужин. Всеми этими парижскими штучками, я испытываю себя. Учусь обходить языковой барьер и обнаруживаю, что тот факт, что я не говорю на французском их нисколько не огорчает. Не ожила этого. Кажется, только, когда я пытаюсь что-то сказать на нем и коверкаю его, они начинают ненавидеть наш барьер. Все, что мне нужно было делать - это улыбаться, указывать и невинно пожимать плечами, говоря "s’il vous plait[21]" и тогда, я получала все необходимое мне, например: вино, креветки, свежие макароны и овощи.

Но мои нервы начинают снова шалить, когда я вхожу в "не вызывающий доверия" лифт и он несет меня на седьмой этаж. Не знаю, дома ли он уже. Не знаю, что вообще ожидать. Начнем ли мы с того момента, на котором остановились в Сан-Диего? Или же начнем с сейчас, когда мы начали.... э...встречаться? Или опыт наших последних нескольких дней заставил его передумать о нашем маленьком эксперименте?

Погружаюсь в готовку, впечатленная маленькой кухонькой Анселя. Разбираюсь с его стерео и врубаю какую-то французскую танцевальную музыку, радостно пританцовывая на кухне. По квартире витают запахи масла, чеснока и петрушки, когда он входит, мое тело сразу же сжимается и напрягается, слышу, как он опускает ключи в маленькую миску на столике у входа и кладет шлем на пол под него.

- Эй?

- Я на кухне, - отвечаю я.

- Ты готовишь? – вторит он, выходя из-за угла его лофта. Он выглядит так, будто не отказался бы проглотить что-нибудь съедобное. – Вижу, тебе лучше.

- Ты и понятия не имеешь на сколько.

- Запах – восхитительный.

- Все почти готово. – Говорю я, умоляя свой пульс малость замедлиться. При виде его, трепет внутри меня разрастается так буйно, что от этого мою грудь стягивает тисками.

Но затем на его лиц появляется расстройство.

- Что такое? -Смотрю туда, куда направлен его взгляд: на кастрюлю на плите, куда я заложила уже креветки с макаронами и овощами. Он морщится.

- Выглядит просто невероятно. Просто... - Он скользит ладонью сзади шеи. - У меня аллергия на моллюсков. - Я мычу, прикрывая лицо руками.

- Святое дерьмо, извини.

- Не надо, - говорит он, определенно огорченный. – Откуда бы ты могла узнать про это?

Вопрос висит между нами, и мы оба смотрим куда угодно, только не друг на друга. То, что мы знаем друг о друге, оказываются незначительным по отношению к тому, чего мы еще не знаем. Даже не знаю, как вернутся к начальной стадии.

Он делает шаг в мою сторону, повторяя:

- Такой роскошный запах.

- Хотела поблагодарить тебя. - Делаю паузу, прежде чем продолжаю, и впервые, насколько я помню, он отворачивается. - За то, что позаботился. За то, что взял сюда с собой. Пожалуйста, подожди, пока я сбегаю, за чем-нибудь другим.

- Вместе сходим. – Говорит он, подходя ближе. Руками он прикасается к моим бедрам, они напряженны и ощущаются как-то неестественно.

- Хорошо. – Без понятия, куда засунуть свои руки, и вместо того, чтобы сделать то, что сделала бы нормальная женщина - обернула их бы вокруг шеи, притягивая его к себе - я неловко скрещиваю их на груди, постукивая пальцем по ключице.

Я жду, когда в его глазах вспыхнет смешинка или же он пощекочет меня и подразнит, вытворив что-нибудь смешное "в стиле Анселя", но он выглядит измотанным и напряженным, когда спрашивает:

- У тебя хорошо прошел день?

Начинаю отвечать, но затем он убирает одну руку, роясь в своем вибрирующем кармане, вытаскивает его и смотрит на него хмуро.

- Merde[22].

Я знаю это слово. Он пробыл дома меньше трех минут, и уже понятно, что он скажет.

Он снова смотрит на меня, его глаза наполняются сожалением.

- Мне нужно вернуться на работу.

***

Когда я проснулась, Анселя уже не было, единственное свидетельство того, что он появился дома - это записка на подушке рядом со мной, в которой говорится, что он пробыл дома всего пару часов и спал на диване из-за того, что не хотел будить меня. Клянусь, что чувствую, как внутри меня, что-то раскалывается. Я легла спать в одной из его чистых футболок, и кроме нее, больше ничего. Новоиспеченные мужья не спят на диванах. Новоиспеченные мужья не волнуются о том, как не разбудить их новоиспеченную, безработную, жену-туристку посреди ночи.

Даже не помню, целовал ли он меня в лоб перед уходом, но огромная часть меня хочет написать ему смс и спросить, так как, я начинаю думать, что ответ на этот вопрос подскажет мне, должна ли я остаться, или же, заказать билет обратно домой.

Что бы отвлечь себя много не нужно, я провожу второй день одиночества в Париже: гуляю по саду музея Роден и рассматриваю выставленные экспонаты, а затем простаиваю бесконечную очередь на Эйфелевою башню.... но ожидание стоит того. Париж с высоты просто нереален. Он ошеломляет на земле, но еще больше он ошеломляет сверху.

Возвращаюсь в квартиру только поздним вечером воскресенья, Лола мой друг по переписке. Она сидит на своем диване у себя дома в Сан-Диего, поправляясь от вируса, который мы подцепили, и отвечает на мои смс-ки с обнадеживающей скоростью.