В народном сознании приношение «обетных» предметов, моделирующее ситуацию обмена между человеком и сакральными силами, принадлежит к сфере «религиозных» практик и противопоставлено недолжной («черной») магии как обмену между человеком и нечистой силой.

Лит.: Кремлева И.А. Обеты в народной жизни // Живая старина. 1994. № 3. С. 15–17.

О.В. Белова

ОБМАН — магический прием, используемый для защиты от нечистой силы, болезней и других опасностей.

В южнославянской традиции широко применялись основанные на мотиве О. ритуалы защиты новорожденного в семьях, где «не живут» (т. е. умирают в младенчестве) дети. Для того чтобы злая судьба (смерть) не унесла ребенка, ее старались обмануть, ввести в заблуждение, изобразив дело так, что родился не ребенок, а волчонок или дьяволенок (отсюда защитные «звериные» имена типа сербского Вук — волк), что ребенок не родился, а был найден или куплен (т. е. это не тот, кого должна забрать смерть), что ребенок родился не в этом доме, а в другом, у других родителей. Все эти мотивы получали воплощение в обряде: в течение семи дней возле роженицы лежал запеленатый валек для белья, заменяющий ребенка; сразу после рождения ребенка повивальная бабка или мать выносили его на дорогу, на перекресток, на мост, к церкви и т. п. и там оставляли, дожидаясь в укрытии, чтобы какой-нибудь прохожий подобрал ребенка. Нашедший становился кумом или объявлял себя родителем, продающим своего ребенка, а мать становилась покупателем и т. п. Иногда, чтобы обмануть судьбу, мать разыгрывала сцену смерти новорожденного, изображала свое горе, громко оплакивала его. Случалось, что родители инсценировали продажу своего ребенка в другой, благополучный дом. На О. демонов были рассчитаны у сербов такие имена детей, как Мртвак (т. е. «мертвый»), Кривош (т. е. «кривой»), Малко (т. е. «маленький») и т. п. С этой же целью ребенка до определенного времени называли не настоящим его именем, данным при крещении, а другим, чужим именем, причем девочка могла носить мужское имя, а мальчик — женское, ребенок, рожденный в христианской семье, мог носить мусульманское имя или наоборот (см. Имя). Мотив О. лежит также в основе запрета хвалить ребенка, особенно новорожденного, и предписания ругать его, называя его безобразным, «гадом» и т. п. Как разновидность О. может пониматься и обычай «кувады»: во время родов муж роженицы ложился в постель и изображал родовые муки, отвлекая внимание злых демонов от жены и ребенка.

С помощью О. южные славяне защищали близнецов, а также «однодневников» и «одномесячников» от смерти, грозящей им, по народным верованиям, в случае смерти их «двойника». В Косово в случае двух смертей в одном доме в течение года обманывали смерть тем, что при вторых похоронах в гроб клали тряпичную куклу, как бы заменяющую третьего покойника.

У всех славян известен фольклорный мотив О. смерти. В Полесье рассказывают быличку о том, как один человек, желая обмануть смерть, сделал себе вращающуюся кровать: когда смерть приходила и становилась в ногах, он поворачивал кровать и смерть оказывалась в головах. Но в конце концов человек понял, что смерти не миновать: «Крути не крути, а треба умерти».

Вербальный О. (сообщение неправды) был одним из способов отгона градовой тучи. В западной Сербии при появлении тучи женщины с одного края села, с одной горы кричали женщинам, живущим на другой горе, и спрашивали, в какой день недели в этом году был Юрьев день. Ответ должен был быть неправильным, следовало назвать один из предшествующих дней, тогда туча оказывалась обманутой и поворачивала в обратную сторону.

Значительно реже использовался О. в продуцирующей магии. Например, сербы во время крашения пряжи считали полезным рассказывать какую-нибудь неправду, тогда дело удавалось лучше.

Лит.: Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995; Усачева В.В. Ритуальный обман в народной медицине // Живая старина. 1996. № 1.

С.М. Толстая

ОБМИРАНИЕ — народное название летаргического сна, который понимается как временная смерть, когда душа спящего посещает «тот свет». Широко распространенные рассказы об обмираниях обычно включают мотив о том, как герой получает (чаще всего во сне) предуведомление (от посла с «того света» или от Бога) о предстоящем обмирании. Основная часть рассказа содержит указание на продолжительность сна (три, пять, семь или двенадцать дней), сведения о проводнике, указывающем герою путь в загробном мире (обыкновенно это умерший родственник или святой); картины загробного пространства, разделенного на отдельные зоны соответственно разрядам покойников; описание мучений грешников за различные весьма конкретные грехи (отнимание молока у коров, заламывание колосьев в поле, убиение детей во чреве, колдовство, несоблюдение обрядов и т. п.). Путешествующий не может вмешиваться в происходящее на «том свете». Среди обитателей загробного мира он может встретить своих родственников, но облегчить их участь он не может. Часто гостю сообщают дату его настоящей смерти. Концовка рассказа повествует о пробуждении от сна и возвращении к жизни. Проснувшийся сообщает близким об увиденном на «том свете», однако обычно ему разрешается говорить не обо всем или разрешается говорить все, кроме «трех слов» (реже вообще запрещается рассказывать об увиденном). Нарушение этих запретов грозит смертью. Подобно быличкам, тексты обмираний содержат «формулу достоверности», т. е. указание на реальное лицо, испытавшее обмирание, место и время действия и т. п.

В одном из подобных рассказов, записанных в Полесье, некой вдове явился во сне «старый дед», объявил, что она заснет крепким сном на пять дней, и велел приготовить на это время детям еды. Так она и сделала и только лишь вынула хлеб из печи, как сразу же уснула мертвым сном. На третий день собрались ее хоронить, но дети плакали и не дали ее похоронить, объясняя, что мать проснется. И правда: точно через пять дней, час в час, вдова проснулась и рассказала, что ходила «по всех мытарствах», и ей там сказали, о чем из виденного можно рассказывать, а о чем нет. И она это исполнила.

В другом полесском тексте описывается само такое хождение по мукам. После трехдневного сна женщина рассказала, что покойный отец водил ее по «тому свету» через 12 дверей: за одной дверью мучились женщины рвотой молоком — это те ведьмы, что молоко у коров отнимали; за другой крутили солому — это те, что заломы на полях делали; за третьей женщины месили кровавое мясо — это те, что умертвили детей во чреве; затем были «колдуницы», варившиеся в кипящей смоле, и т. д. За последней дверью рассказчица встретилась с погибшим на фронте сыном (в войну 1941–1945 гг.).

Тексты обмираний имеют много общего с другими фольклорными жанрами, прежде всего с духовными стихами, где описываются преступления «грешних душ» (заломы, отнимание молока, проклятие или удушение младенца и т. п.). Эти мотивы восходят к таким древним апокрифическим текстам, как «Хождение Богородицы по мукам» и «Сон Богородицы», а также к жанру средневековых европейских видений, рассказывающих о посещениях «того света».

Лит.: Толстые Н.И. и С.М. О жанре «обмирания» (посещения «того света») // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979; Толстая С.М. Полесские «обмирания» // Живая старина. 1999. № 2.

С.М. Толстая

ОБОРОТНИЧЕСТВО способность принимать чужой облик (превращаться в животных, растения, предметы), которая в народных верованиях приписывается людям со сверхъестественными способностями (ведьмам, колдунам) и нечистой силе. Считалось, что тот, кто обладал неким сверхзнанием, мог принять вид другого человека, животного, насекомого, природного объекта, чтобы навредить людям или скрыться от преследований.

Согласно популярным мотивам суеверных рассказов и сказок, для того чтобы отобрать у чужой коровы молоко или урожай с полей, ведьма превращалась в жабу, змею, кошку, собаку, свинью и т. п. Стараясь остаться незамеченной или напугать человека, она принимала вид стога сена, колеса, решета, клубка ниток, ветки, палки, куста. По восточно-славянским поверьям, в виде ужа, ласки, кота, петуха, маленького человечка, паука и т. п. мог появляться перед домочадцами домовой дух. Облик коня, теленка, собаки, водоплавающей птицы, рыбы принимал водяной. В многообразных ипостасях (в виде козла, барана, овцы, свиньи, коня, собаки, волка, зайца и др. животных) являлся людям черт. Если же он хотел вступить в контакт с человеком, то превращался в молодца, странника, горожанина, солдата, священника, ребенка, мог также показаться человеку его родственником или соседом.