У русских в начале и в конце обеда советовали съесть для счастья кусочек хлеба с солью. Не полагалось обмакивать хлеб в солонку, ибо так поступил Иуда на Тайной вечере и в этот момент по руке в него вошел Сатана. Х.-с. лежали постоянно в доме на столе, символизируя божественное покровительство дому и постоянную готовность принять гостя и накормить его. При встрече гостя угощение хлебом-солью не только способствовало установлению дружеских отношений между людьми, но и придавало этим отношениям оттенок сердечной привязанности. По сообщению С. Герберштейна (XVI в.), русский государь во время обеда посылал гостям со своего стола хлеб и соль: «Таким хлебом государь выражает свою милость кому-нибудь, а солью — любовь. И он не может оказать кому-либо большей чести на своем пире, как посылая ему соль со своего стола». Угощение хлебом-солью практикуется до сих пор при встрече почетного гостя, который должен отломить кусочек хлеба, посолить его и съесть.

В «Домострое» (XVI в.) рекомендовалось напоить недруга и накормить его хлебом да солью, «ино вместо вражды дружба». Самый большой упрек, который можно сделать неблагодарному, это сказать: «Ты забыл мой хлеб да соль». «Хлебосольством» доныне называют радушие и щедрость, проявляемые при угощении гостя. Если гость отказывался от Х.-с., то это оценивалось как оскорбительный жест и ему говорили: «Как же ты так из пустой избы пойдешь!»

В начале трапезы хозяин приглашал гостей «хлеба-соли кушать, что Бог послал». Этикетной формуле «хлеб да соль» приписывалось в прошлом магическое значение. Как писал Я. Рейтенфельс (XVII в.), если русские «кого застанут за едою, то они кричат ему священные слова: „хлеб да соль“, каковым благочестивым изречением отгоняются, по их убеждению, злые духи». По сообщению А. Поссевино (XVI в.), слова «хлеб да соль» произносят в конце трапезы в знак ее окончания: «Московиты также считают, что этими словами отвращается всякое зло».

В качестве оберега в дороге Х.-с. брали с собой, выходя из дома, при этом говорили: «Как на хлеб и на соль нет врага и супостата, так чтобы на раба Божия (имя) не было врагов и супостатов» или: «Злому-лихому соли в глаз, добру человеку хлеба в рот».

Хлеб с солью несли с собой при переходе на житье в новый дом. С ними родители встречали новобрачных, приехавших домой после венчания в церкви; считалось, что если при встрече с хлеба упадет соль, то супруги будут ссориться друг с другом.

В приворотных заговорах привязанность человека к Х.-с. выступает как образ любовного чувства: «Как раба (имя) хлеб-соль любит, так же бы она любила меня, раба (имя) отныне и до века».

Лит.: Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета: Этнографические очерки. Л., 1990. С. 143–144.

A.Л. Топорков

ХОРС (др. — рус. Хърсъ) — древнерусское божество так называемого Владимирова пантеона. Согласно наиболее ранней версии (в «Повести временных лет» под 980 г.), X. почитался в Киеве наряду с другими богами; идол X. стоял на холме, здесь же совершались жертвоприношения. Есть мнение, что имя X. в этом списке было введено позже редактором летописного свода игуменом Никоном (f в 1088 или 1089 г.), который узнал об этом божестве во время своего пребывания в Тмутаракани (стоящее по соседству имя Дажьбога в этом случае могло бы пониматься как пояснение имени X.). X. упоминается в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» («…Трояна, Хорса, Велеса, Перуна на богы обратиша»), в «Слове о полку Игореве» (в отрывке о князе Всеславе, который «…самъ въ ночь влъкомъ рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше»), в различных сочинениях церковной литературы, направленных против языческих пережитков (ср.: «и вероують в Пероуна и въ Хърса…», «Слово некоего христолюбца»; «темъ же богомъ требоу кладоуть… Пероуноу, Хърсу…», «Слово о том, како погани суще языци кланялися идоломъ»; «мняще богы многы, Перуна и Хорса…», «Слово и откровение св. апостол»; «два ангела тройная есть: елленскiй старецъ Перунъ и Хорсъ жидовинъ», «Беседа трех святителей» и др.), а также в еще более поздних источниках. Показательны трансформации имени X. в текстах Куликовского цикла, где X. относят к богам, почитаемым «безбожным» Мамаем (Гурсъ, Гуркъ, Гусъ). В большинстве списков X. соседствует с Перуном (небесные боги, соотносимые соответственно с солнцем и громом — молнией); X. выступает также в сочетании с Дажьбогом, что также обычно интерпретируют как их принадлежность к солярным божествам. Вместе с тем существует точка зрения, согласно которой X. связан не с солнцем, а с месяцем, в доказательство чего приводят мотив оборотничества Всеслава (связь волка с месяцем подтверждается многими примерами). За пределами Руси у других славян он неизвестен (существует ст. — сербское собственное имя Хрьсь). Несомненно восточное происхождение этого божества, попавшего на Русь через сарматские (и/или тюркские) влияния. Об иранском источнике X. можно судить по персидскому обозначению обожествленного сияющего солнца — Xurset, в конечном счете восходящему к иранскому представлению о божественном сиянии (фарн; в связи с этим обозначением солнца упоминается его путь, что соответствует образу пути Хорса в «Слове о полку Игореве»).

Лит.: Топоров В.Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. М., 1989; Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. М., 1999.

В.В. Иванов, В.Н. Топоров

ХТОНИЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА (от греч. «хтонос» — земля) — мифологические персонажи и животные, связанные одновременно с производительной силой земли (воды) и умерщвляющей потенцией преисподней. В славянской традиции к X. с. относились «гады», прежде всего змея (табуистическое значение этого слова — «земной, ползающий по земле»); но в их число включались и животные, связанные со смертью и потусторонним миром, в том числе ворон, волк и др. К X. с. принадлежал, согласно реконструируемым славянским мифам, змеевидный противник громовержца — Велес, Волос, божество богатства (скота) и преисподней. Двойственной природой в славянской традиции наделялись многие домашние животные — козел, конь и др.; их ритуализованная смерть (ср. Жертва) должна была способствовать плодородию земли и т. п.

В.П.

ЦВЕТ — признак, получающий в народной традиции символическую трактовку. Наиболее значимыми являются противопоставление белого и черного (светлого и темного), соотносимое с оппозициями хороший-плохой, жизнь-смерть, мужской-женский и др., а также триада белый-красный-черный.

Символика каждого из этих Ц. неоднозначна. Белый Ц. способен означать сакральность, чистоту, свет, плодородие и в то же время связан с представлениями о потустороннем мире («белый траур» у многих славянских народов, смерть в образе женщины в белых одеждах) и демонических существах (белые одежды в. — слав, русалок, лешего, пол. «страха» и др.).

Красный — Ц. жизни, огня, плодородия, здоровья и вместе с тем хтонических и демонических персонажей (красную одежду или шапку носят домовой, леший, водяной, шуликуны, черт, карлики; красные глаза, зубы, волосы у ведьмы, черта, шуликунов, русалок). Особо значимы в народных представлениях красная нить, красное полотно, красное (пасхальное) яйцо, которые наделяются защитными свойствами и используются в качестве оберега.

Наиболее конкретной и однозначной символикой обладает черный Ц., который ассоциируется с мраком, землей, смертью (выступает как знак траура; ср.: в семьях, где был траур, пасхальные яйца красили в черный или другие темные — зеленый, фиолетовый, синий — цвета). Черного Ц. обычно демонологические персонажи (появляются также в виде черного животного или предмета): черт, банник, овинник, полевой дух «удельница» (рус.). В черного коня превращается волколак (серб.), вампиры мучают людей, обратившись в черную курицу (словен.), ведьмы превращаются в черных кошку, собаку, свинью (о. — слав.). Появление черного животного после смерти чародея — свидетельство того, что из него вышел черт (серб.). В магической практике (апотропейной, любовной, лечебной) использовались предметы и жертвенные животные черного цвета, например: нож в черных ножнах как защита от испуга (серб.), от моры (словен.); черный терновый шип забивали мертвецу под ноготь, чтобы не ходил (серб.); кость черной собаки отпугивала вештицу (серб.); черную курицу обносили вокруг посевов от града (серб.); черную курицу приносили в жертву чуме в день св. Афанасия (18.I) (болг.); яйцо черной курицы, носимое при себе, помогало от куриной слепоты (бел.); молоком от черной коровы тушили пожар, зажженный молнией (полес.).