Чтобы распознать среди односельчан пережинщиков, крестьяне Владимирской губ. за неделю до начала жатвы, договорившись между собой, сжинали каждый на своем участке по горсти первых колосьев, сносили их в одно место и зажигали костер, считая, что у охотника до чужого урожая от этого погорит в поле весь хлеб.

Близкие к этим поверья об отбирании урожая (без термина «пережин») известны в болгарской мифологии: женщина-ведьма в ночь на Иванов день идет к чужому полю, произносит магическое слово, в результате чего все жито склоняется вниз, а «царь нивы» (стебель с двойными колосьями) остается стоять; тогда она срезает эти колосья и уносит на свое поле. Эти действия называются «отбиранием жита».

Лит.: Терновская О.А. Пережины в Костромском крае // Славянский и балканский фольклор: Этногенетическая общность и типологические параллели. М., 1984. С. 117–129; Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 73; Власова М. Русские суеверия. СПб., 1998. С. 388.

Л.H. Виноградова

ПЕРЕКРЁСТОК — роковое, «нечистое» место, принадлежащее демонам. На П. совершаются опасные и, наоборот, исцеляющие действия, гадания, произносятся заговоры; полагают, что на П. нечистый дух имеет власть над человеком.

По русскому выражению, «на перекрестке черти яйца катают, в свайку играют». По поверьям, на распутьях дорог можно увидеть ведьму, русалок, лешего, черта. Проход через П. сопряжен с различными опасностями. В Закарпатье, например, при выгоне скота колдуны и колдуньи закапывали на П., где проходит стадо, «манту» (соль с кусочком пасхи) со словами: «Беру сметану, оставляю молоко…» Для безопасности перехода через П. часто совершают действия-обереги: когда везут ребенка в церковь на крещение, в западном Полесье на П. заранее выбрасывают три прутика из веника; при выгоне скота в польских Татрах главный пастух чертит ножом на П. «границу», которую не смеют пересечь злые духи; в Закарпатье стараются обойти П. окольными путями. Русские крестьяне в качестве «жертвы» лешему за корову оставляли в лесу на П. яйцо или печенье из ржаной муки.

На П. человека подстерегали болезни. В русских губерниях во время опахивания при массовой эпидемии скота исполнители обряда предпринимали особые действия на П.: очерчивали сохой крест и зарывали в землю ладан, били топорами по земле, кричали: «Гони, гони! Бей! Долой с нашей земли!» Таким образом для Коровьей смерти закрывался вход в село через П.

П. считается и местом пребывания душ умерших, особенно заложных покойников («нечистых» умерших). Здесь хоронят самоубийц и найденные трупы, около которых «для охраны» ставят кресты и часовенки. В поминальные дни на П. рассыпают для птиц (душ) зерно.

Распространены гадания на П. Восточные славяне «подслушивают» на П.: откуда донесутся какие-либо звуки, туда девушка пойдет замуж. У лужичан девушка, набрав в рот капусты, идет в новогоднюю ночь на распутье дорог в ожидании, что первый встречный и окажется ее мужем.

На П. происходят предопределяющие судьбу встречи. Так, если в семье часто умирали дети, лучшим средством исправить ситуацию считался выход отца новорожденного на распутье дорог, где он выжидал проезжих и прохожих: первых встретившихся мужчину и женщину он приглашал в кумовья своему ребенку. У южных славян такого ребенка ненадолго оставляли на П., чтобы первый встречный «нашел» новорожденного и принес родителям, которые в свою очередь давали своему ребенку имя Наjда, Наjден и т. п.

С целью избавиться от болезни, передать ее другому человеку, животному на П. выливали использованную лечебную воду и т. д. Если нельзя было определить, чем болен ребенок, белорусы просеивали через решето пепел и оставляли его на распутье дорог так, чтобы на миску падал лунный свет, а ветер мог свободно разносить содержимое «на все четыре стороны». Предполагали, что, если через три дня ветер развеет пепел, дитя освободится от неведомой болезни.

А.А. Плотникова

ПЕРЕПЛУТ (церковнослав. Переплутъ, ср. рус. «плут», «плутать» или «переплыть», если П. имел отношение к мореходству) — восточнославянское божество, упоминаемое вместе с берегинями в «словах» против язычества. По гипотезе В. Пизани — восточнославянское соответствие Вакха-Диониса. Данные о П. недостаточны для точного определения его функций. Не исключена связь с именами богов балтийских славян типа Поренут, Поревит и с табуированными именами, производными от имени громовержца (Перун).

В.И., В.Т.

ПЕРЕПРАВА — преодоление водной или иной преграды, символизирующей границу между миром живых и миром мертвых. Осмысляется как наиболее ответственная часть пути в иной мир, связанная со смертельным риском и испытаниями, результат которых не предрешен заранее. Человек переправляется через реку (в том числе и огненную) или море с помощью моста, лодки, корабля, вброд, пешком или верхом на коне или птице; иногда превращается для этого в сокола.

Эпизод или мотив П. встречается в сказках, былинах, обрядовых и необрядовых песнях, духовных стихах. Часто он имеет драматический характер. П. необходима и неизбежна для фольклорного персонажа, желающего изменить свою судьбу, однако он рискует жизнью, отваживаясь на нее: он может утонуть, оказаться в пламени огненной реки; на мосту его ожидает поединок со змеем и т. д. Чтобы благополучно переправиться на другой берег, герой должен проявить мужество и смекалку.

В песне «Когда было молодцу пора-время великая» из Сборника Кирши Данилова (XVIII в.) молодец подъезжает к реке Смородине и просит ее показать броды и мосточки; река отвечает ему «человеческим голосом, да и душой красной девицей», что обычно берет с «кониного брода» по коню, а с калинова мосточка — по удалому молодцу, но его она и так пропустит. Переехав через речку, молодец начинает над ней насмехаться, дескать, «она хуже, быстра река, тое лужи дожжевыя»; тогда река Смородина заманивает его и, разлившись, топит в глубоком омуте.

Мотив П. разработан во множестве версий в свадебной поэзии. В одних песнях молодец ведет девицу через реку по шатким мосточкам или найденной тут же жердочке. В других свадебных песнях девушка гуляет в саду у реки и видит милого на другом берегу; он зовет ее к себе, а она боится: «Ах я рада б перешла, переходу не нашла, / Переходец нашла — жердочка тонка, / Речка глыбока, водица мутна…». В третьих — девушка приходит к крутому берегу и кличет громким голосом перевозчика; жених сначала предлагает прислать за ней раззолоченный корабль, потом коней и наконец сам прилетает к ней в образе сокола.

В девичьих гаданиях восточных и южных славян, основанных на вызывании вещего сна, П. также символизирует замужество. Так, например, русские девушки Костромского края делали из прутьев веника «мостик» над чашкой воды и ставили ее под кровать со словами: «Суженый-ряженый, переведи меня через мост!»; во сне должен был привидеться жених, переводящий через реку.

В духовных стихах о Страшном суде путь на «тот свет» рисуется как П. через огненную реку. Архангел Михаил охраняет П. либо перевозит на другой берег души в ладье.

Лит.: Виноградова Л.Н. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности (западно-восточно-славянские параллели) // Славянский и балканский фольклор. М., 1981. С. 21–23; Потебня А.А. Переправа через воду как представление брака // Потебня А.А. Слово и миф. М., 1989. С. 553–566; Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991. С. 149–165; Самоделова Е.А. Рязанская свадьба: Исследование местного обрядового фольклора. Рязань, 1993. С. 114–136.

А.Л. Топорков

ПЕРУН — в славянской мифологии бог грозы (грома). Общеславянский культ П. восходит к культу бога грозы (грома) в индоевропейской мифологии и имеет много общих черт с аналогичным культом Перкунаса в балтийской мифологии. Бог грозы уже в индоевропейской традиции связывался с военной функцией и соответственно считался покровителем военной дружины и ее предводителя (у славян — князя), особенно на Руси. Его представляли в виде немолодого мужа: по древнерусскому летописному описанию, голова его деревянного идола была серебряной (седина?), а усы — золотыми. По данным других индоевропейских традиций, особое мифологическое значение имела борода громовержца, что косвенно отразилось в русских фольклорных формулах, относящихся к «бороде Ильи», образ которого заменил П. в эпоху двоеверия. Главным оружием П. были камни (пол., «громовый камень» — название белемнита) и стрелы (др. — рус. «громовая стрела», пол. «громовая стрела»), а также топоры, являвшиеся, как и стрелы, предметами языческого культа (в древнерусских христианских текстах — «богомерзкие вещи»). Миф о П. частично восстанавливается по его следам в белорусской и некоторых других славянских традициях, где громовержец соотнесен еще с самим П. (бел. пярун, «гром»), и по многочисленным сказочным, былинным и др. фольклорным трансформациям, где П. заменяют Илья и другие персонажи с позднейшими именами. П., первоначально в образе всадника на коне или на колеснице (ср. позднейшую иконографию Ильи-пророка), поражает своим оружием змеевидного врага (в изначальном варианте мифа — то мифологическое существо, которому соответствует Волос-Велес, в поздних текстах — сказочный Змиулан и т. п.), последовательно прячущегося от него в дереве, камне, в человеке, животных, в воде. При дальнейших трансформациях мифа может изменяться имя (но не облик) П. и его противника, но основная сюжетная схема остается неизменной. После победы П. над врагом освобождаются воды (в архаических и поздних трансформациях мифа — скот, женщина, похищенная противником П., - см. Марена, Мокошь) и проливается дождь. Поэтому наиболее очевидной интерпретацией мифа о П. является его истолкование как этиологического мифа о происхождении грома, грозы, плодородного дождя. Этому мифу соответствуют общеславянские ритуалы, само название которых указывает на связь с культом П.: болг. «пеперуна» с многочисленными табуистическими и звукоподражательными вариациями типа пеперуда, перперуга, преперуда, серб. — хорв. прпоруша и т. п.; такое же объяснение предлагается и для названий аналогичных ритуалов типа болг. и серб. — хорв. додола. Эти ритуалы вызывания дождя включают обливание женщины, возможно, первоначально связанной с жертвами П. Характерной чертой мифов и ритуалов, связанных с П., является их соотнесение с дубами и дубовыми рощами (ср. «Перунов дуб» в средневековой западноукраинской грамоте) и с возвышенностями, на которых ставили в древности идолы П. (в Киеве и Новгороде) и его святилища. Соответственно по всей древней области расселения славян известны названия возвышенностей и гор, которые происходят от имени П. Связь П. с горами и дубовыми рощами восходит к индоевропейскому периоду. В балтийской и славянской мифологиях П. приурочивается к четырем сторонам света, что видно, в частности, и из названия четверга как «дня П.» в полабской традиции. Согласно древнерусскому источнику, «Перунов много» (Перунъ есть многъ), что относилось к наличию нескольких географических и сезонных ипостасей П., каждая из которых в мифологии балтийских славян, по-видимому, нашла продолжение в самостоятельном божестве, воплощающем лишь одну из ипостасей П. В пантеоне Киевской Руси П. почитался как высший бог, что видно и по его месту в списках богов.