И. умерших (особенно утопленников) обладают защитной силой: при встрече с волком надо назвать И. трех (или девяти) умерших родственников, тогда волк не тронет; при встрече с русалкой следует вспоминать И. покойников; в случае пожара рекомендуется трижды обежать дом, выкрикивая И. двенадцати утопленников; чтобы не приспать ребенка, женщина должна вспомнить И. трех утопленников (Полесье).
Тождество И. способствует, по народным представлениям, успеху магических действий. При лечении наибольший эффект достигается тогда, когда больной и целитель носят одно и то же И. (хорваты) или когда средство лечения принадлежит тезке больного.
Лит.: Толстой Н.И., Толстая С.М. Имя в контексте культуры // Проблемы славянского языкознания. Три доклада российской делегации к XII Международному съезду славистов. М., 1998; Топоров В.Н. Об одном способе сохранения традиции во времени: имя собственное в мифопоэтическом аспекте // Проблемы славянской этнографии. Л., 1979. С. 141–149; Юдин А.В. Ономастикон русских заговоров. Имена собственные в русском магическом фольклоре. М., 1979.
С.М. Толстая
ИНОРОДЕЦ, иноверец — в традиционной культуре представитель иного этноса или конфессии, соотносимый с категорией «чужого» (см. Свой-Чужой). Отношение к И. характеризуется двойственностью: с ними связаны понятия опасного, греховного, потустороннего, нечистого; в то же время И. воспринимаются как носители сакрального начала, податели блага, здоровья, удачи.
Мифические И. (первые люди, враждебные соседи) в народных легендах — великаны, людоеды, демонические существа: у сербов «черные арапы» — трехглавые хтонические демоны; у болгар «латиняне», «эллины», «жиды» — великаны-людоеды, иногда одноглазые; у хорватов песьеглавцы-турки (или татары) — чудовища-людоеды.
Внешний облик, языковые особенности, характерные черты быта, стереотипы поведения И. становятся темой этиологических легенд. Согласно болгарским и западноукраинским легендам, перхоть и веснушки появились у евреев, когда после воскресения Христа их обрызгал подливой оживший вареный петух. Поляки считают, что речь цыган трудно понимать с тех пор, как цыганка поранила себе язык, спрятав в рот гвоздь, предназначенный для распятия. Болгары рассказывают, что обычай обрезания у мусульман появился, когда один турок хотел оскопить себя, совершив кровосмешение. По легенде из Галиции, цыгане не имеют пристанища за то, что цыган сделал лишний гвоздь для распятия. Повсеместно у славян бытует поверье, что евреи обречены на скитания, т. к. прокляты Богом за распятие Христа. Инородцам и иноверцам приписываются зооморфные черты или скрытые дефекты: согласно польским и русским поверьям, евреи имеют маленькие хвостики, а у лютеран по шесть пальцев на ногах.
Чужой язык осознается как признак нечеловеческой природы, отсутствия разума или отождествляется с немотой. Иноязычная речь приписывается водяному и лесным диким людям (говорят по-немецки, по-еврейски, «по-египетски», по-испански, по-венгерски; ср. в церковнославянских памятниках — бесы говорят «по-сирийски»).
В представлениях об И. - иноверцах преобладающим является мотив праведности своей веры и греховности чужой. В христианской традиции язычники ассоциируются с псами (Откр., 22:15), ср. в связи с этим выражения для описания чужой веры, безверия или отклонения от «правильной» (своей) веры: рус., укр., пол., серб. «песья (собачья) вера», укр. и рус. выражение собака татарин, укр. пословицу «Жид, лях и собака — все вiра однака». Нарушающих обычаи называют «цыгане», «недоверцы» (так же поляки называют мифических одноглазых людей; ср. рус. полуверки, полуверицы — умершие некрещеными дети, проклятые, похищенные нечистой силой).
В этой связи крещение осмысляется не только как обретение истинной веры, но и как приобщение к «своему» этносу: ср. названия некрещеных детей еврейче (болг.), жидок некрещеный (ю. — рус.) и формулу распространенного у болгар, македонцев, словаков и лужичан ритуального диалога при передаче крестными или повитухой окрещенного младенца матери: «Дали вы мне его язычником (евреем), отдаю его вам христианином».
Традиционным является представление об отсутствии души у И.: у них есть только пар, пара, как у животных. Подобно животным, мазуры, русины, поляки, евреи рождаются слепыми и прозревают на третий (девятый) день (бел., укр., пол.). И. могут происходить от животных или превращаться в них: турки появились от сожительства человека с собакой или змеей (болг.), поляки — из побитой Богом собаки (укр.); еврейка превращена в свинью (о. — слав.); журавли происходят от цыган (укр.); вол произошел от русина (укр. карпат.).
«Еврей». Масленичная маска ряженого. Чехия.
Происхождение И. связывается с чертом. Цыгане произошли от черта и хромой девушки из числа фараоновых людей, преследовавших евреев во время исхода из Египта (Галиция), и именно этим родством объясняется черный цвет волос у цыган. По верованиям белорусов, от черта зависит благополучие татар, украинцы считают, что черт обеспечивает богатство евреям. Черт, водяной, леший принимают облик немца, француза, литовца, еврея, «арапа».
В народных верованиях устойчива связь И. с колдовством и магией. Белорусы считали колдунами цыган, евреев и полешуков; украинцы — белорусов, русских, евреев; поляки Подлясья — жителей восточного Полесья. Магической силой наделялись также предметы, принадлежащие И.: в Полесье для вызывания дождя бросали в колодец горшок, украденный у еврея (см. Кража); нитки от еврейской ритуальной одежды вплетали в рыболовную сеть для увеличения улова.
И. как податели блага выступают в календарных и семейных обрядах. У южных славян и на Карпатах счастливой приметой считается приход в дом И.-полазника. Во время сватовства или венчания хорошо было иметь при себе предмет, одолженный у евреев (ю. — вост. Польша). На Балканах в семьях, где умирали дети, в восприемники к новорожденному приглашали турка, цыгана, католика для православного ребенка, православного — для католика. По сербскому поверью, ребенок будет здоров и хорошо развит, если в первый раз его накормит грудью цыганка. Хорошей приметой считалось встретить И. в дороге или увидеть И. во сне.
В обрядовых играх маски И. связаны с символикой плодородия и представлениями о потустороннем мире. В цыган, евреев, татар, венгров, турок, «арапов», китайцев рядятся на святки, на масленицу, на Страстной и пасхальной неделях, на свадьбе, во время «игр при покойнике».
Лит.: Белова О.В. Этноконфессиональные стереотипы в славянских народных представлениях // Славяноведение. 1997. № 1. С. 25–32; Топоров В.Н. Образ «соседа» в становлении этнического самосознания (русско-литовская перспектива) // Славяне и их соседи. Вып. 2. Этнопсихологический стереотип в средние века. М., 1990. С. 4–14.
О.В. Белова
ИНЦЕСТ — кровосмешение, в народных представлениях один из наиболее страшных грехов; популярный мотив мифологических сказаний, эпоса, сказок, баллад, песен, апокрифических рассказов и др. В повседневной жизни И. как таковой (совокупление кровных родственников) запрещался обществом, в то время как иные формы, близкие к И. (снохачество, например), были распространены достаточно широко. Обычное право препятствовало бракам между кумовьями (крестными родителями), а также между их детьми.
В славянском фольклоре тема И. представлена несколькими группами текстов. Эдипов комплекс, согласно легендам, послужил источником предательства Иуды и его судьбы: родители Иуды увидели сон, в котором он убивал отца и женился на матери, поэтому они бросили его в море; Иуда спасся и совершил-таки грех; мать поздно распознала в нем сына по некоторым приметам.
Известные в болгарском фольклоре мифологические рассказы об И. между близнецами (братом и сестрой) передают сюжет о «небесной свадьбе». И. между ними отнесен ко времени первотворения, и потому это единственная в славянском фольклоре ситуация, когда И. мыслится нормальным и оправданным. Солнце хочет жениться на своей сестре — Луне или Зарнице (Венере), а Месяц — на своей сестре Вечернице (Венере). Утренняя и вечерняя ипостаси Венеры оказываются близнецами, братом и сестрой, которые женятся, не подозревая о родстве между ними. Чаще же в фольклорных текстах речь идет об И. между братом и сестрой. В южнославянском фольклоре мотив И. присутствует в легендах о Бабе Марте, неудовлетворенной сексуальными возможностями своих братьев Голям Сечко и Малък Сечко (т. е. января и февраля). Инцест Бабы Марты с братьями Январем и Февралем трактуется как начало нового космического цикла.
