– Еще кое-что, привереда долбаный, мистер «Это дорогой вопрос», – шепелявит Джимми. – Либо ты найдешь покупателя на таблетки, либо это сделаю я. Понятно тебе, недоумок? И не хрен поручать поиски чертовой стервы гребаному выскочке-мошеннику. Ты сам ее найдешь, козел. Поднимешь свою драную задницу и поедешь в Брайтон. И не особо злоупотребляй оружием…

Мистер Прайс, у меня только один вопрос. А не пойти бы вам на хер? На хер!!! Мистер, мать твою, Прайс. Подкаблучник идиотки-жены с искусственными сиськами и полной коллекцией Рода Стюарта. Ты, брюзжащий старпер, шут гороховый, засунь себе в жопу свою фальшивую почтенность и пародию на дом эпохи Тюдоров. Разумеется, ничего подобного я не произношу. Конечно, я не трус, но далеко и не дурак.

– Посмотрю, что можно сделать, – озвучиваю я.

– Нечего валяться в постели весь день. Давай поднимайся.

– Я готов выйти в любую минуту. Хоть прямо сейчас.

– Не ври мне, дрянной мальчишка, – рычит Прайс.

– Я и не…

– И завязывай с выпивкой. Терпеть не могу пьяниц.

Он отключается. И, слава богу. К чему была вся эта тирада? Только четыре дня прошло, как он попросил меня разыскать для него принцессу, которая теперь стала «чертовой стервой». А с момента разговора о пилюлях минуло всего три дня. Не понимаю, почему он вдруг так паникует. Из-за того, что не может получить все и сразу? Прямо ребенок какой-то.

Что мне сейчас действительно необходимо, так это сексуальная сестричка Тэмми. Только она вернет меня к жизни. И меньше всего я желаю провести сегодняшний день в жарком душном салоне авто с нашим непредсказуемым мистером Мортимером и Кларки, у которого рот вообще никогда не закрывается, пытаясь найти покупателя на вагон таблеток сомнительного происхождения. Выбрал же Джимми именно нынешнее утро, чтобы позвонить без предупреждения. Как будто, так и хотел подловить меня. Ну и пошел ты, мистер Прайс, король динозавров. Я не стану жалеть, если больше никогда не увижу тебя. Думаю, сегодня я все же пропущу школу.

Тут до меня доходит, что во время разговора я рассеянно поднял «пушку». И все это время, держа в одной руке пистолет, а в другой трубку, я лениво наводил его то на лампочки, то на кактус, то на валяющийся на полу мокасин. Когда я повесил трубку, в руках у меня осталось лишь оружие. Интересно, оно заряжено? Как это там вчера делал Джин? Я верчу пистолет в руках, пытаясь припомнить какие-нибудь хитрости, что-то нажимаю, тяну, и тут обойма падает на постель. О да. Он заряжен. И еще как! Я отщелкиваю патроны, и они падают на кровать. Один за другим. Всего шестнадцать. Магазин пуст. Шестнадцать патронов грудой лежат на белой простыне. Все это немного загадочно и с каждой минутой становится все таинственнее.

И вдруг – бац! – словно удар в живот, дурное предчувствие. Ненавижу это отвратительное ощущение. А вдруг вчера ночью мы куда-то выходили, и я подстрелил какого-нибудь бедолагу? Мне приходилось много раз слышать рассказы о том, как напившиеся в хлам парни совершали безумные и очень серьезные поступки, о которых ни хрена не помнили на следующее утро. Потом их арестовывали, но они искренне не знали, виноваты они или нет. Хоть и отрицали свою вину, их все равно признавали виновными. Так и отсиживали сроки в неведении. Не ведали даже, действительно ли они заслуживают наказания, или их приговорили напрасно. Не знали, имеют ли право отстаивать свою правоту, протестуя на крыше тюряги, привлекая друзей и родственников к доказыванию своей невиновности. Именно так поступил бы Безумный Ларри. Я впадаю в панику и обнюхиваю пушку. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Но пистолет пахнет лишь ружейным маслом и металлом. Гора с плеч. Хорошо, что из него не стреляли. За это спасибо. А то в моей голове уже прокрутился кошмарный сценарий кровавого побоища. Все, панике конец.

Я забиваю патроны обратно в магазин, и они плотно заходят в него. Это так эротично. Кто-то над ними поработал: сточил наконечники пуль. Я старательно стираю с каждого «снаряда» свои отпечатки пальцев. Кто знает, где они потом могут оказаться. Также нельзя допустить, чтобы хоть один патрон затерялся. Поэтому я внимательно пересчитываю их в обойме. Пятнадцать, шестнадцать. Все на месте. Запихиваю магазин обратно в пистолет. Они идеально подходят друг другу. Как же он прекрасно сконструирован. А как приятно ощущать в руке его вес. Этот намного тяжелее вчерашних собратьев. Почти вдвое. Замечательный инструмент. А теперь – в душ. Побриться, почистить перышки. Хочу поскорее убраться отсюда. Съесть где-нибудь омлет, попариться в сауне и расслабиться под руками массажиста в Порчестер-Холл. Хочу устроить себе выходной после того разноса, который мне учинил старый козел.

В душе у меня, как у кота, возникает внезапная водобоязнь. Но постепенно она проходит, и мне становится легче. Бреясь перед зеркалом, я произношу самому себе зажигательную речь. Я все еще нетвердо стою на ногах. В голове шумит – похмелье дает знать о себе. Мне удается осушить полпинты воды и проглотить пригоршню витаминов, но они не задерживаются в организме надолго. Поэтому я варю кофе. Может, стоит опохмелиться? Наливаю в чашку порцию бренди. Для полноты добавляю щепотку кристалликов кокаина, которые хранятся за зеркалом в ванной. В своих страданиях виноват я сам, от этого еще тошнее. Надеваю черный костюм. Он хорошо пошит, но совсем не представительный, из первоклассной легкой шерсти. Под него натягиваю красивую золотистую водолазку из мериносовой шерсти от одного типа из Барселоны. В гостиной натыкаюсь на второй мокасин, соединяю их в пару и закладываю обратно в шкаф. Я решил для себя, что они приносят мне несчастья. У этой пары обуви плохая карма. Что-то сегодня я не могу собраться с мыслями. По крайней мере, хоть отдаю себе в этом отчет. Достаю черные ботинки от Прады и не успеваю завязать второй шнурок, как раздается телефонный звонок. Решено: если это опять Прайс и он намерен устроить мне вторую серию нападок, пошлю его куда подальше. Мне все лучше и лучше. Оказывается, просыпаться с утра полупьяным не так уж и плохо. Хотя приход от «коки» сильно переоценен. Не знаю, как нам вообще удается сбывать эту дрянь.

– Алло?

– Добрый вам день, – на превосходном английском выговаривает голос с немецким акцентом.

– Кто вы?

– Меня зовут Клаус.

– Мы знакомы?

– Возможно. Полагаю, у вас имеется некоторая собственность, принадлежащая мне и моим компаньонам.

– Кажется, я догадываюсь, кто вы, Клаус.

– Мистер Ван Так в конечном итоге все же сообщил мне ваш номер.

Его английский лучше моего. Отдаю должное их системе образования.

– Во-первых, не имею понятия, откуда он его взял, – замечаю я. Он был кассиром для наркодельцов, их чертовым инкассатором.

– Не знаю, но он у него был. К тому же он поручился за вашу организацию перед моей.

– Какую организацию? У меня никакой организации нет.

– Ее возглавляет ваш коллега, именуемый Герцогом, ваш личный друг и деловой партнер. Я ведь не ошибаюсь?

– Клаус, я этого Герцога в жизни не видел.

– Как же. Они приехали в Амстердам и назвали ваше имя, имя мистера Мортимера, мистера Кларка, а Ван Так поручился за вашу надежность и отзывался о вас как о человеке честном и благородном.

– Послушайте, Клаус, почему бы вам не подъехать ко мне? Я велю прислуге приготовить завтрак, мы намелем кофе и все обсудим, как взрослые люди. Как вам мое предложение?

– Очень гостеприимное. И взрослое.

– Вы знаете, где я живу, Клаус?

– Нет.

– Тогда идите на хер.

Я как раз выхожу из дверей, когда звонит сотовый. На экране высвечивается мобильный номер Кларки. Отвечаю.

– Выходи к уличному телефону. Понимаешь, о чем я? – говорит он.

Я слышу на заднем фоне какой-то гул, как будто Кларки находится на станции главной железнодорожной линии.

– Ага. Дай мне пять минут.

– Идет. – Он отключается.

В пяти минутах ходьбы от моей квартиры располагаются три телефонные будки. Кларки знает все три номера. Через пять минут он позвонит на один. Если тот будет занят, парень перезвонит на второй, потом на третий и так до тех пор, пока я не сниму трубку. Какое чудесное весеннее утро. Солнце такое яркое, так что я надеваю темные очки. Начинаю обливаться потом. Уверен, он имеет запах ирландского виски. Как только я подхожу, раздается звонок. Вхожу в будку и отвечаю.