«Он ушел,- услышал Антон.- Он возьмет птицу. Он поймет, что ошибся. Он вернется. Нужно прыгнуть. Нужно пройти по карнизу. Тогда мы спрячемся».

Перед Антоном мелькнуло видение раскрытого слухового окна, ведущего на крышу. Он взглянул на карниз, и его снова сковал страх высоты.

«Давай! Давай! - приказывала кошка.- Подбери лапы! Оттолкнись! Сильно!».

Черный человек на тротуаре пошевелил ногой мертвую птицу, взглянул наверх и снова нырнул в подъезд. Антон подобрался, приготовился, но перед самым прыжком тело снова как будто онемело. Кошка зарычала от бешенства: «Он возвращается! Не успеть!»

Вздохнув поглубже, Антон напряг лапы и оттолкнулся. Врезавшись в кирпичную стену, он инстинктивно впился в нее когтями, не удержался, и стал рывками сползать вниз. Как он очутился на карнизе, Антон и сам не понял. Должно быть, прыгнул слишком высоко, и просто упал куда нужно. Однако оказаться на узком выступе было только половиной дела. Оставалось пройти около восьми метров до угла, за которым была пожарная лестница. «Быстрее! Быстрее!»- подгоняла кошка. Антон немного осмелел и пополз быстрей. С истинно кошачьей гибкостью он обогнул угол и остановился, ожидая свою спутницу. Но кошка не появлялась. Подождав с минуту, Антон осторожно развернулся, прополз обратно и выглянул из-за угла. Карниз был пуст, не считая пятен крови и клочка рыжей шерсти. В следующее мгновение пуля выбила оранжевую пыль из кирпича над головой Антона. Пришлось спрятаться и ползти задом до самой лестницы, потому что разворачиваться вторично показалось ему слишком страшно.

Оставаться на крыше было нельзя: чердачный люк не мог задержать пришельца надолго. Антон пересек крышу по диагонали и, немного поколебавшись, спрыгнул на балкон с противоположной стороны дома. Больше находиться в кошачьем облике не представлялось возможным. Антон нащупал на запястье кнопки управления. «Corvus corone, Pica pica, Ardea cinerea»,- предлагал варианты птиц компьютер. Антон остановился на голубе. Генератор поля заработал. Свет померк. Зрение пропало. Сознание привычно повисло в черной пустоте, потом привычно растворилось в этой пустоте и стало ее частью. Это было странно – находиться везде и нигде одновременно. Сначала кажется, что привыкнуть к этому невозможно. Потом проходит вечность, и сознание адаптируется. Потом проходит еще одна вечность, и ощущаешь, что предыдущая длилась только мгновение. Потом возвращается сила тяжести. С ней приходит боль. С болью – ощущение реальности. Потом возвращается слух, и реальность обретает объем. Потом возвращается зрение и ощущение себя в пространстве, но вне пространства. А мир видится совсем не тем, каким его ожидаешь увидеть, и сознание протестует против этой ирреальности. Перед глазами все плывет, картинка не складывается в голове в единое целое. Потому что это дико для человека – смотреть в разные стороны птичьими глазами и не видеть того, что впереди.

Белый голубь осторожно подошел к краю балкона и посмотрел вниз попеременно правым и левым глазом. Голова у него кружилась так, что земля и небо периодически менялись местами. У Антона уже был опыт полета с высоты лабораторного стола. С пятого этажа – совсем иное дело. Даже при мысли об этом спина холодеет, а к горлу подступает ком. Но лететь надо, потому что с начала трансформации прошло уже больше десяти минут, и черный человек наверняка обыскивает чердак в поисках дымчатого кота.

Голубь расправил крылья, медленно перенес центр тяжести вперед и оторвался от края балкона. Воздух принял его на себя, как снежная горка принимает лыжника. Не рискуя махать крыльями, Антон просто планировал вниз, пытаясь отвернуть от деревьев. С большим трудом это ему удалось, но приземление было жестким, так как погасить скорость он не сумел. Перекувырнувшись пару раз через голову, белый голубь с трудом поднялся и захромал в ближайшие кусты. О том, что в таком виде его запросто могла сцапать кошка, Антон подумал потом, когда снова включил генератор дисперс-поля и начал привычно уже погружаться в небытие, чтобы вернуться в совершенно ином облике.

***

У черного пса было бесхитростное имя – Черныш. Антон часто встречал его по дороге в институт. Пес в поисках насущного куска хлеба профессионально обыскивал помойки, а также держал пост у бакалейного магазина, ожидая, когда какой-нибудь сердобольный покупатель бросит ему пирожок или отломит кусок батона. От особо сердобольных псу перепадала даже кровяная колбаса. Но таких дней было мало. Черныш помнил их наперечет, и смаковал эти воспоминания в самые голодные времена.

Он был из тех дворняг, что давно утратили последние признаки чистых кровей, обезличившись внешне, но взамен обретя личность изнутри. Крапчатый был иного рода. Его Антон видел впервые. Крапчатый имел длинные уши, улепленные репьями колтуны и гордую кличку Чарли. Дворняга в первом поколении, он был слишком робок и нежен для уличной собаки, оттого и привязался к более опытному Чернышу.

Это знание пришло к Антону в первое мгновение встречи, сразу, целиком. Так же, сразу, все о нем узнали собаки. Странно, но вести такую беседу оказалось очень тяжело. Антон ловил себя на ощущении, что говорит с кем-то несоизмеримо мудрее себя, с тем, кто знает ответы на еще не заданные вопросы.

«Не удивляйся,- посоветовал черный пес,- просто прими это. Так устроен мир. Так было до нас. Так будет после нас. Вы, люди, пытаетесь все объяснить словами. Это так же глупо, как ползти на брюхе там, где нужно бежать. Глупо тратить столько сил, чтобы стать одним из нас. Ты и есть один из нас. Глупо перепрыгивать высокий забор, если рядом дыра. Ты понимаешь, о чем я говорю?»

«Кажется, да»,- ответил Антон.

Крапчатый вывалил из пасти розовый язык и довольно заулыбался:

«Ты теперь с нами?»

«Дурачок,- поморщился Черныш,- это мы с ним. Ты думаешь, тот человек пройдет именно здесь?»

Антон представил дорогу в институт.

«Вижу,- заметил черный.- Где он прячет нужную вещь?»

Антон вспомнил, как убийца вталкивал архивы в карман. Подумал, что и компакт-компьютер он положит туда же. Потом Антон подумал о пистолете.

«Вижу,- отозвался черный.- Не бойся. Мы схватим его за руки. Мелкий – за ногу, он знает, куда. Когда человек упадет, бери свою вещь и беги. Ты знаешь, что с ней сделать. Теперь знаешь».

«Да,- ответил Антон.- Теперь знаю».

***

Они лежали в засаде у тропинки, слушая, как опадают последние листья. Воздух по-сентябрьски пах сыростью, прелью и грибами. Затем следовали более тонкие запахи. Антон пытался их разгадать, жалея, что никогда раньше, так вот, не лежал в осеннем лесу, слушая листопад. И удивлялся, как раньше не заметил прихода осени.

«Думай о главном,- приказал черный.- Не думай о том, чего не было. Не думай о том, что может быть. Не думай о том, чего не будет. Живи сейчас. Не кажись тем, кто ты не есть. У людей много личин. Так много, что через них не видно мир. Чтобы познать мир, не нужны личины. В тебе есть все, чтобы познать его. Смотри в себя. Не пытайся перепрыгнуть забор, если можешь войти в дыру».

«Почему ты это мне говоришь?»- спросил Антон.

«Потому что ты человек. Потому что, как все люди, ты любишь все усложнять. Чтобы объяснить сложные вещи, нужны слова. Чтобы познать сложные вещи, нужны все более сложные вещи. Сложные вещи несут смерть. Сколько успела убить твоя?»