Пока шел по протоптанной дорожке к крыльцу он вспоминал, как его мама всегда украшала тропинку с обеих сторон желтыми и оранжевыми бархатцами. Она всегда говорила, что эти цветы вечны, так как у них было много семян, и они легко собирались. Зимой она хранила черные и белые семена в стеклянной банке, которая стояла на полке на крыльце.

Он решил, что возможно пора посадить их снова. Маме бы это понравилось. Она сама бы так поступила, как только сошел снег, и пришла весна. Он поднялся по ступеням и подошел к белому облупленному шкафу, в котором хранились ее садовые принадлежности. Опустившись на колени, он отодвинул в сторону маленькую лопатку и ручные грабли, отыскав маленькую баночку из-под джема, наполненную мелкими крупинками, которые зацветут солнечными цветами. Достав баночку и перевернув ее в руке, он наблюдал, как семена пересыпаются как бисеринки в калейдоскопе. Возможно, настало время семенам, и ему, выйти из темного угла, и начать новую жизнь. Его мать никогда не планировала, что семена, останутся просто семенами, и он знал, что она бы не хотела, чтобы он не жил полной жизнью и не наслаждался ей.

Звук ударившейся кастрюли о раковину, привлек его внимание к дому. Томми все-таки был дома. Уильям был рад, что ему не придется выслеживать его, и он сможет помочь ему с домашними делами. Поднявшись с банкой в руке, он позволил семенам опуститься на дно, он посадит их, скоро. Пришла пора, для них всех.

Он потащил бумажный пакет гвоздей, который он принес домой с лесопилки, чтобы начать чинить загоны, удерживая той же рукой банку с семенами, чтобы открыть дверь с железной решеткой. Придерживая ее коленом, он наклонился, чтобы повернуть ручку входной двери. Открыв дверь, он прошел внутрь, затем развернулся, чтобы закрыть за собой дверь. Он повернулся к кухне прямо за гостиной, чтобы крикнуть Томми. Но, прежде чем он успел произнести хоть слово, мешок гвоздей и банка семян выпали из его руки, и обрушились на пол. Звук бьющегося стекла, и рассыпавшихся гвоздей по полу, остался не замеченным, так же как и звук семян разлетевшихся по полу и его ботинкам. Он мог только стоять, смотреть и думать, что его разум сыграл с ним злую шутку.

Он моргнул и слегка покачал головой, словно пытаясь избавиться от видения перед ним. Она была прямо тут. Видение, которое он убеждал себя множество раз, что больше никогда не увидит, позволяя ей являться лишь иногда во снах. Ее красота была совершенно поразительной. Он никогда не видел ничего столь захватывающего, и в тоже время такого родного. Держа в руках большую железную сковороду, глядя на него своими миндалевидными карими глазами, стояла девочка, которую он обещал любить до конца своих дней. Девочки больше не было, но только потому, что на ее месте стояла юная девушка. Девочка. Девушка. Они были одним целым. Его словно пронзило молнией прямо в сердце, и он знал, что любовь, которую он ей обещал, никуда не ушла. В этот момент, он понял, что нужно быть настоящим дураком, чтобы продолжать отрицать свои чувства к ней или притворяться, что со временем они исчезли.

Он хотел что-нибудь сказать ей. Боже, он хотел подбежать к ней. Но пораженный шоком, он не смог сделать ничего из этого. Он мог только стоять на месте, с раскрытым ртом и смотреть в ее глаза. Каким-то образом ему удалось поднять ногу и сделать несколько шагов в ее сторону, и внезапно все, о чем он мог думать это, как было бы замечательно обнять ее. Радостная и недоумевающая улыбка коснулась его губ, пока он ускорял шаги, чтобы сократить расстояние между ними. Подняв левую руку, чтобы обнять ее, он вдруг оказался в замешательстве, когда в ее глазах появился ужас, и она подняла сковороду в боевую позицию, как настоящий боец. Прежде чем он успел остановиться, заговорить, или подумать, Сара замахнулась и со всей силы махнула сковородой в его голову. Уильям успел увернуться, сковорода чуть не коснулась его, пройдя в дюйме от его виска. Когда ее рука оказалась внизу, он быстро обхватил ее запястье и крепко сжал.

— Что ради всего святого ты делаешь? — во все горло выкрикнул он, выпучив глаза с вновь обретенным недоумением.

— Отпусти меня, — закричала Сара, пытаясь вырвать свое запястье из его захвата.

— Тогда брось сковороду, — закричал Уильям с той же убедительностью. Сара смотрела на него в полной растерянности. Он надеялся, что не причиняет ей боли, но не мог поверить в то, что оказался в положении, которое заставило его защищаться от неожиданного нападения.

Сара снова попыталась высвободить свое запястье.

— Я сказала, отпусти меня!

Уильям больше не мог, сжимать ее руку так сильно. И начал думать о том, чтобы получить сковородой по голове, только бы не причинять ей боли. Он как можно спокойней посмотрел на нее, и понизил голос:

— Сара? Я не обижу тебя. Я отпущу тебя, так что если хочешь ударить меня, то давай. Но, я бы предпочел, чтобы ты этого не делала, если тебе не все равно. Ладно?

Он не сводил глаз, от ее сверкающего взгляда, и немного расслабил пальцы на ее руке.

— Видишь? Я отпускаю. Все хорошо, все хорошо, — его голос был тихим и спокойным, хотя он не имел понятия, как это возможно. Его разум приходил в себя от того что он не только смотрел в глаза человеку, которого любил и думал что больше никогда не увидит, но и от того что защищался от побоев глядя в эти глаза. Если он и думал, что они с Сарой когда то вновь воссоединятся, то даже не представлял, что это произойдет таким образом.

Он освободил ее запястье и медленно поднес руку в зону ее видимости. Она стояла, уставившись на него, тяжело дыша, и со страхом на лице.

— Видишь? Я не причиню тебе вреда, Сара. Теперь ты можешь убрать сковороду? Пожалуйста! — он все еще подчеркивал свой осторожный тон, отходя на несколько шагов, так как она все еще сжимала сковороду, так что побелели костяшки.

Чт-что тебе нужно? — потребовал Сара.

Уилл наклонил голову, находясь в полном недоумении.

— Что я хочу? Это все что ты можешь сказать? Что я хочу? — ему хотелось рассмеяться от всей сложившейся ситуации, и он почти это сделал. Очевидно, Сара пыталась подшутить над ним. Но его веселье почти сразу исчезло, так как он не видел ни малейшего намека забавы на ее лице. Ее взгляд по-прежнему был обеспокоенным, напуганным, другим.

Уилл начал понимать, что здесь все намного иначе, чем он себе представлял. Сара не шутила, и была совсем не похожа на себя прежнюю, когда они были вместе в последний раз. Не было ни связи, ни уз, проведенных вместе лет, или обещаний данных друг другу. Не было ничего, кроме испуганной девушки, удивленного мужчины, и сковороды по-прежнему в боевой готовности.

Визг тормозов на улице, разорвал их взгляды, когда они повернулись в сторону окна. Уильям был рад увидеть, что отец, наконец, дома. Он должен был много объяснить, где он был и что более важно, как так получилось, что Сара стоит на их кухне. Уилл снова повернулся к Саре, которая на время ослабила хватку на своем оружии, но вернула его в исходное состояние, когда он начал говорит с ней.

— Сара, прошу, опусти сковороду. Это мой отец, он тоже не обидит тебя.

Она опустила сковороду, и нахмурила смущенно лоб.

— Твой… отец? Генри, твой отец?

Уильям хотел понять, что происходит, Все это походило на странный сон, после которого ты просыпаешься радостным, что это был всего лишь сон. Но он не спал, а Сара была напугана как никогда в жизни. И боялась она его.

— Да, мой отец, — ответил он медленно.

Ее рука со сковородой опустилась к ее боку.

— Значит, ты Уильям, или Томми?

Сердце Уильяма забилось, словно с ним пытались поиграть, но ему было не смешно. Он не находил ничего веселого в этом. Судя по ее лицу, она не собиралась рассмеяться, и прекратить этот страшный сон для него.

Медленно, он подошел к ней, как можно осторожней и мягче. Ему было необходимо быть рядом с ней.

Все что он хотел понять, почему она так ведет себя с ним. Наконец, Уильям оказался на расстоянии вытянутой руки от Сары, и каждой своей фиброй ему хотелось прикоснуться к ней. Она посмотрела на него, в ее глазах стоял вопрос, на который у него не было ответа.