Когда он говорит со мной таким тоном, я способна поверить даже в то, что дождь льется снизу вверх и никак иначе…

Марика

— Роллс-ройс? — усмехаюсь, замерев возле громоздкого лимузина. — Кажется, вы сказали, что это ужасно!

— Так и есть. Но мне ужасно сильно захотелось, чтобы новая поездка стерла все негативные впечатления о первой совместной поездке, — улыбается Александр, приглашая меня залезть внутрь кожаного салона, имя которого — комфорт и роскошь.

Я немного тушуюсь и еще совсем капельку думаю о том, что теперь обо мне будут сплетничать. Наклоняю голову в сторону, чтобы скрыть румянец на лице и тревогу, возникающую от близости Савицкого. Еще больше меня волнуют его слова.

Он говорит правду или просто играет со мной, как голодный кот с глупой маленькой мышью?

Его лицо может быть совсем непроницаемым и загадочным, когда я рискую бросить на него еще один взгляд, он просто рассматривает меня своими невероятно синими глазами, в которых очень легко утонуть.

Я стараюсь мыслить здраво и не отвлекаться на его привлекательное лицо, фантазируя больше необходимого, но сейчас его поведение идеально и безупречно. Он держит дистанцию «босс-подчиненный», но не превращает общение в лед, проявляет заботу и уместно шутит.

Правда в том, что с таким Савицким иметь дело еще сложнее, чем когда он вел себя, как мудак. В того Савицкого, что стоит прямо передо мной, чересчур легко влюбиться.

— Мы едем или ты в последний момент решила отказаться от блестящей возможности и премиальных? — напоминает Савицкий. — Может быть, предпочтешь проверить еще и Женю, вместо того, чтобы заняться собой?

Он подтрунивает над моим альтруизмом, но делает это мягко, не вызывая отторжения мягкой иронией.

— Моя забота о близких кажется вам смехотворной?

— Нет, — качает головой. — Просто непривычной. В моем мире принято съедать друг друга и идти по головам.

Я смотрю на него в упор, в уголках чувственных губ прячется улыбка. Я неуверенная, дразнит он меня, или нет.

Его глаза темные, выразительные и загадочные, кажется, я никогда не смогу в них насмотреться. Его сильная, мужская энергия бушует в их глубинах.

Савицкому снова удается меня удивить и заставить ломать голову над тем, какой же он — настоящий. Я хорошо понимаю лишь то, что он — сложнее, чем я подумала о нем, и гораздо темнее, опаснее, чем может показаться на первый взгляд.

В нем есть что-то темное и притягательное, как грех, или стыдное, но непреодолимое желание. В его энергетике есть нечто такое, против чего сложно, почти невозможно устоять.

Савицкий просто стоит рядом, не прикасаясь, лишь рассматривая меня, и я не знаю, что делать, как реагировать, на влечение к нему, которое лишь усиливается.

— Наверное, мне немного жаль, что вы настолько недоверчивы.

— Это много раз спасало мне жизнь.

— Разумеется, у вас есть все основания жить именно так, но…

— Что «но»?

Он немного наклоняется в мою сторону, взвинчивая мою чувствительность, обостряя до предела.

— Но мне кажется невозможной мысль, что приходится жить в постоянном недоверии и подозрительности. Я бы не смогла так, не имея возможности открыться хотя бы одной живой душе. Рядом всегда должен находиться человек, которому можно доверять.

Повисает молчание. В глубине глаз Савицкого возникает пугающая тень протеста, словно он хочет жестко возразить мне, я невольно напрягаюсь.

— Я подумаю над этим, Марика, — говорит он приятным голосом, словно решив не переубеждать меня в обратном. — Мы все же поедем?

— Да, конечно!

Спохватившись, я залезаю в лимузин, немного помедлив, Савицкий занимает место рядом со мной, отдает приказ водителю тронуться с места и погружается в свой планшет, с которым ни на миг не расстается.

Машина плавно трогается с места.

Я уже была в этом лимузине с Савицким, но на этот раз все иначе — атмосфера совершенно другая.

Внутри вкусно пахнет дорогой кожей и мужским парфюмом.

Его парфюмом.

В специальном ведерке со льдом покоится бутылка дорогого шампанского, рядом есть бутылки с водой.

Сегодня едва слышно играет ненавязчивая инструментальная музыка и температура в салоне очень приятная — тепло, но в то же время свежо и приятно.

Идеальная роскошь вокруг заставляет меня провести руками вниз по своим брюкам и придирчиво осмотреть себя. Что со мной не так?

Савицкий ведет себя безупречно и предельно вежливо. Но своими действиями он еще больше вводит меня в недоумение. Он словно он выбил землю у меня из-под ног и напомнил, с кем мне довелось столкнуться — с влиятельным, беспощадным миллиардером, в силах которого рассмотреть всю мою жизнь и жизнь моего окружения, как под микроскопом, отыскивая изъяны.

— Марика, я отправил тебе расписание. Ознакомься, пожалуйста, — просит низким голосом, от которого у меня бегут по коже острые мурашки.

Сосредоточься, Марика!

Вздохнув, я достаю телефон и пытаюсь отвлечься на расписание, но с трудом вникаю в смысл написанного.

Я ничего не могу делать, просто еду здесь, в его машине, удивляясь, почему чувствую себя такой беззащитной в момент, когда мне вовсе не угрожает опасность.

— Что-то не так? — лениво интересуется Савицкий, заметив, что я поглядываю в окно с беспокойством.

— Вы говорили, что надо поехать в столицу. Но с этой дороги нет съезда на трассу.

— Да, нам нужно в столицу. Только мы не поедем, а полетим.

В ответ я смеюсь. Полетим? Из Рязани в Москву?! Здесь ехать всего-ничего, и слова о перелете звучат, как фантастика

Но через несколько минут внедорожник тормозит возле открытой бетонированной площадки, на которой нас уже дожидается вертолет.

— Ох, черт! — вырывается против воли.

Савицкий галантно помогает выбраться мне из авто. Водитель грузит наш багаж в вертолет. Миллиардер продолжает держать мою руку в своей, как будто считывает пульс.

— Ты не боишься летать?

— Я и предположить не могла, что вы решите лететь вертолетом, — говорю с трудом.

— Не бойся, это совсем не страшно.

— Они начнут крутиться прямо сейчас, да?

— Имеешь в виду лопасти? Боишься, что тебя сдует поднявшимся ветром? Поверь, я удержу тебя.

Мне кажется, что он вкладывает в эти слова совсем другой смысл и никак не могу усмирить взбесившийся пульс.

Савицкий помогает забраться в вертолет и, слава богу, он не занимает место пилота. Этого я бы точно не смогла пережить!

Был бы слишком большой шок!

— Я могу управлять вертолетом, — небрежно заявляет Савицкий.

Есть хотя бы что-то, чего он не умеет делать?! Это вообще, законно, быть таким… прекрасным во всех отношениях?!

— Много летных часов?

— Порядком, но, положа руку на сердце, скажу, что в последнее время сам летаю очень редко. Управление вертолетом не только дает чувство уверенности в себе, но и требует концентрации лишь на этом процессе.

— Предпочитаете во время полета решать в уме финансовые задачи?

— Что-то вроде того.

Савицкий предлагает мне надеть наушники, сам располагает их на моей голове, поправляет сосредоточенно.

— Скоро взлетим, — слышу в наушниках его голос.

По телу проносится вибрация, когда лопасти вертолета начинают крутиться, сердце подскакивает к самому горлу, а пальцы ищут, за что можно ухватиться и совершенно случайно сталкиваются с пальцами Савицкого. Он заботливо вкладывает мою ладонь между своих крепких, жарких ладоней и сплетает наши пальцы.

— Всё будет хорошо, — мягко, заботливо звучит его голос.

Ничего дурного не случится, говорю себе. Но против воли еще более сильный мандраж охватывает все тело, до самых кончиков волос. Я перестаю дышать, задерживаю воздух в легких и выдыхаю лишь в момент, когда вертолет отталкивается от бетонной площадки и взмывает вверх.

— Сверху все кажется совершенно другим, — звучит голос Савицкого. — Когда наберем высоту, сможешь увидеть свой родной город с другого ракурса.