- Что привело тебя ко мне в канцелярию, госпожа Мара?
Кевин услышал ее приглушенный голос, но не понял ни единого слова.
Зато хранитель вдруг перестал причмокивать. Он снова прокашлялся - на этот раз троекратно, забарабанил пальцами по колену и нахмурился так, что брови сошлись на переносице.
- Это... это весьма необычная просьба, госпожа Мара.
Последовало короткое пояснение, и Кевин уловил одно название: Мидкемия. Он весь обратился в слух, но разобрал лишь заключительную фразу, которую госпожа произнесла внятно и отчетливо:
- Таков уж мой каприз. - Она повела плечом, пустив в ход всю свою кокетливую женственность. - Мне это было бы приятно.
Хранитель Имперской печати заерзал на подушках, все так же хмурясь.
Мара что-то добавила.
- Я и сам знаю, что прохода через Бездну больше нет! - рявкнул вельможа и впился зубами в тянучку. - Какой тебе будет прок от моего разрешения? Все это странно. Право, очень странно. - В очередной раз прочистив горло, он повторил: - Весьма и весьма странно.
Кевин поймал себя на том, что весь подался вперед. Однако ему, рабу, было непозволительно прислушиваться к разговору господ.
Мара снова заговорила, да так тихо, что Кевин чуть не лопнул с досады.
Хранитель в замешательстве поскреб подбородок:
- Есть ли у меня такое право?
- Это записано в законе, - быстро ответила Мара и жестом подозвала к себе Аракаси; тот остановился у нее за плечом и смиренно склонил голову. - Мой конторщик сочтет за честь дать необходимые пояснения.
Хранитель Имперской печати расправился с тянучкой и забеспокоился еще сильнее, но все же махнул рукой, чтобы Аракаси - которому было оказано не больше уважения, чем какому-нибудь презренному рабу, - зачитал нужную статью.
Мастер тайного знания извлек из складок плаща какой-то свиток, развязал ленту и проворно развернул документ, который оказался копией одной статьи из свода законов. В ней говорилось, что хранитель Имперской печати имеет право по своему усмотрению регулировать права гильдий, а также облагать налогом ограниченный перечень мелких товаров и услуг без санкции Имперского Совета.
- Ну что ж, - произнес сановник, уселся поудобнее и принялся разворачивать следующую тянучку. - То, о чем ты ходатайствуешь, бесспорно относится к категории мелких услуг, какие не рассматриваются в Совете. Однако, насколько можно судить, ни одно должностное лицо моего ранга на протяжении многих столетий не оказывало услуг личного свойства.
- Высокочтимый повелитель, - осмелился заметить Аракаси, - на протяжении этих столетий закон оставался неизменным. - Он с поклоном отступил назад и остановился рядом с Кевином, ясно показывая, что ему вот-вот потребуются письменные принадлежности для составления документа.
- О чем она просит? - едва слышно спросил его Кевин.
Аракаси только метнул на мидкемийца уничтожающий взгляд, а Мара вновь неразборчиво заговорила с чиновником. Тот еще более забеспокоился.
Кевин заключил, что хранитель Имперской печати свято блюдет букву закона. Таких крючкотворов в любой стране хоть пруд пруди; этот уже приготовился отказать Маре в ее просьбе - не потому, что она предъявляла непомерные требования, а единственно потому, что ходатайство выходило за рамки привычной рутины.
Аракаси застыл в ожидании неминуемого отказа. Кевин с напускным равнодушием уставился в пол и шепнул, чтобы его слышал только мастер тайного знания:
- Подскажи Маре: пусть даст ему на лапу.
Если что-то и выдало удивление Аракаси, так только мимолетная пауза.
- Попробую, - выдохнул он в ответ. - Видно, у вас в Мидкемии взятки - обычное дело.
Кевин утвердительно прикрыл глаза:
- Не без этого. Он как пить дать положил глаз на ее драгоценности.
Последних его слов Аракаси уже не слышал. Он шагнул вперед и, почтительно тронув Мару за локоть, быстро шепнул что-то ей на ухо, пока хранитель печати в задумчивости смаковал любимое лакомство.
Мара все схватывала на лету. Не дожидаясь, пока толстяк раскроет рот, она заговорила:
- Высокочтимый хранитель, я понимаю, что мое ходатайство потребует от тебя дополнительных усилий - разумеется, в рамках закона и твоих полномочий. Если ты любезно согласишься пойти мне навстречу, я обязуюсь возместить затраты твоего драгоценного времени. Полагаю, сотня железных центориев и три крупных изумруда хоть как-то компенсируют кропотливую работу по оформлению документа.
Хранитель Имперской печати чуть не подавился тянучкой и выпучил глаза:
- Госпожа, ты весьма великодушна.
Ему хотелось поскорее замять эту часть беседы: на самом-то деле просьба Мары была сущей безделицей. Он честно предупредил, что проход между Мидкемией и Келеваном закрыт. Но если капризной властительнице пришла в голову какая-то блажь, не мог же он обременять императора и Высший Совет рассмотрением ее ходатайства. Успокоив себя такими рассуждениями и предвидя солидный куш, сановник подозвал Аракаси.
- Решать такие дела - моя прямая обязанность. Однако я приму ваши дары... чтобы пожертвовать их какому-нибудь храму. - Тут он расплылся в улыбке. - По зрелом размышлении я пришел к выводу, что ты правильно истолковал статью закона. Подай чернила и пергамент; мы без проволочек составим договор.
Имперские документы всегда отличались многословием. Кевин переминался с ноги на ногу, маясь от духоты. Аракаси и хранитель печати занудливо, хотя и беззлобно спорили по поводу каждой фразы. Рабы приносили то разноцветный воск, то горелки, то катушки лент. Прошел не один час, прежде чем договор был составлен по всей форме и скреплен Имперской печатью. Потом пришлось ждать, пока высохнут чернила. Тем временем одного из воинов отправили в особняк Акомы за сотней монет и драгоценными камнями. В ожидании его возвращения сановник беспрестанно жевал кельджир и с полным ртом разглагольствовал об ухудшении качества крашеных перьев. Недавно он купил синий выходной камзол, который тут же рассыпался в прах.
- После беспорядков торговцы совсем потеряли совесть, - сетовал он, наблюдая, как его секретарь перевязывает свиток лентами имперских цветов. - Так и норовят всучить залежалый товар. Сегодня трещит по швам наша одежда, а завтра та же участь постигнет Империю.
- Пока на страже порядка стоит Ассамблея магов, этого можно не опасаться, - вставил Аракаси и поспешил прибрать к рукам готовый свиток.
После этого к Кевину вернулся ларец, куда вместе с письменными принадлежностями уместился и заветный пергамент. Мара поклонилась и в сопровождении свиты направилась к дверям. Не дожидаясь ухода посетителей, хранитель печати напустился на слугу:
- Почему в коробке пусто? Или прикажешь мне самому ходить за кельджиром? Кругом бездельники! Красильщики халтурят, купцы сбывают всякую заваль, и даже мои личные слуги отлынивают от дела! Нигде нет порядка, и во всей Империи это никого не заботит, кроме меня!
После посещения Имперской канцелярии Мара не стала задерживаться в Кентосани. Тем же вечером барка Акомы отбыла в обратный путь. Как обычно бывало во время путешествий по реке, Мара не выходила из палубного шатра. Она подолгу совещалась о чем-то с Аракаси или изучала доклады, полученные от приказчиков в Священном Городе. Все остальное время властительница задумчиво смотрела на воду, не обращая внимания на встречные суда.
Кевин коротал время, перешучиваясь с гребцами или обыгрывая в кости свободных от караула воинов. Будучи рабом, он не имел права забирать себе выигрыш, что вполне устраивало остальных, которые твердили, что ему помогает нечистая сила.
Барка прибыла в Сулан-Ку без приключений. Сундуки с вещами были отправлены на хранение до погрузки на попутный караван, а госпожа пересела в паланкин. Она пообедала в лучшей придорожной таверне и возвращалась домой уже в темноте; воинам приходилось освещать путь факелами.
После короткого пребывания в Кентосани все складывалось таким образом, что Кевин ни разу не смог остаться наедине с госпожой. Поначалу он не придал этому особого значения. Властительнице и прежде случалось уходить с головой в дела Акомы. Это было даже на руку непокорному мидкемийцу. Ему иногда хотелось побыть в одиночестве или отвести душу в мужской компании. Но сейчас им овладело любопытство: ведь до сих пор он так и не узнал, с каким прошением Мара обращалась к хранителю Имперской печати. Пергаментный свиток, закреплявший за ней какие-то права, хранился под замком в ларце с документами, который Мара взяла с собой в паланкин и поставила в ногах.
