— РЭ-Э-ЭЙШ!

Я слегка поморщился от пронесшегося по коридору реву, но не мог не отдать должное Корну, который, судя по всему, с точностью до сотой доли свечи знал, когда именно я появлюсь в коридоре третьего этажа его драгоценного Управления.

С визуализатором, что ли, все утро сидел? Или ему снизу доложили, что я уже явился, и он решил поторопить события, да еще и сделал так, чтобы мимо него я уж точно не промахнулся?

Народ, который по обыкновению толпился возле его кабинета, проводил меня сочувствующими взорами. Кто-то ободряюще похлопал по плечу, кто-то просто поздоровался, а кто-то вполголоса пожелал удачи. Несмотря на то, что в последний месяц я в ГУССе почти не появлялся, пока мы разбирались с «проклятием королей», хороших знакомых у меня появилось немало. В том числе и здесь.

Интересно, зачем же я все-таки понадобился шефу, да еще в такую рань?

Зайдя в кабинет и плотно закрыв за собой дверь, я в очередной раз наткнулся на тяжелый немигающий взгляд Корна и, привычно его проигнорировав, уселся в стоящее рядом кресло.

Шеф угрюмо молчал, по-прежнему буравя меня злобным взглядом.

Я тоже решил раньше времени не выступать, благо вины за мной никакой не было. Хотя кто бы знал, что невинная шутка его единственной дочери приведет к таким долгоиграющим последствиям? Понятно, что с учетом ниспосланного видения Фола шутка оказалась не такой уж и шуткой, однако после уничтожения Врат на меня навалилось так много дел, что передохнуть было некогда. Объяснения, встречи, отчеты… За три месяца моего пребывания во Тьме успело столько всего случиться, что я недели полторы только разгребал текущие дела. От работы с учениками меня тоже никто не освобождал. А уж сколько времени пришлось проторчать в первохраме… Неудивительно, что Натали я практически не видел. Разве что во снах? Сама она напоминать о моем обещании тоже не торопилась. Тогда как Корн…

Глянув на побагровевшую физиономию шефа, у которого разве что пар из ноздрей не шел, я искренне ему посочувствовал. Бедняга. Кажется, он каждый день на протяжении целого месяца с ужасом ждал, когда же я наконец вручу ему уведомление о помолвке.

— Ты знаешь, что это такое?! — процедил Корн, подняв со стола какую-то бумагу.

Я флегматично пожал плечами.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Твоя работа?!

— Увы. Но нет.

— Не верю!

При виде моего вселенского спокойствия шеф рассвирепел еще больше, но мне и впрямь было невдомек, какого Фола он выдернул меня из постели, да еще и тряс непонятной бумаженцией с таким видом, словно в ней был собран какой-то страшный компромат.

Бумага как бумага. Гербовой печати нет — значит, не приказ и не королевское уведомление. Какой-то текст на ней виднелся, но написан вручную, причем совершенно точно не мной. Однако подпись я не рассмотрел, поэтому и сказать на этот счет ничего не мог. Ну а раз сказать было нечего, то я снова пожал плечами и промолчал, терпеливо ожидая, когда шеф все-таки соизволит пояснить причину своего сегодняшнего недовольства.

— Пошли со мной, — наконец опустил плечи Корн и, убрав загадочную бумажку в стол, поднялся.

— Куда?

— Куда надо! — рявкнул он, отбив у меня всякое желание спорить.

В полном молчании мы вышли в заполненный народом коридор. Провожаемые недоумевающими взглядами, также молча свернули за угол. Затем спустились по лестнице на второй этаж, потом на первый, в подвал. И вот тогда у меня начали зарождаться первые нехорошие подозрения.

Корн, разумеется, ничего не стал пояснять. Но я на всякий случай перебрал в уме свои последние дела, попытался припомнить, не получал ли Лив… Йен все еще был на учебе… официальных порицаний от начальства. Порылся в мелких недочетах, которые при всем старании все же иногда мелькали в бумагах, но грубых нарушений не нашел и еще больше насторожился.

Что за дела? Зачем шеф потащил меня в местное подземелье? Кроме архива, схрона с артефактами и тюремных камер там ничего интересного не было. Но поскольку архив мы уже благополучно миновали, да и коридор, ведущий в схрон, только что остался позади, то происходящее мне начинало активно не нравиться.

Сделав знак одному из охранников, Корн велел открыть ведущую к камерам дверь, после чего решительно прошел по широкому коридору, с двух сторон которого виднелись одинаковые стальные двери, и уверенно проследовал к камере номер сто одиннадцать. После чего поднял ладонь на уровень глаз, но вместо того, чтобы приложить ее к магическому замку, вдруг одарил меня недобрым взглядом.

— Что? — скептически приподнял я одну бровь. — Неужто вы наконец-то нашли повод упечь меня за решетку? А весь этот фарс был задуман сугубо ради того, чтобы я раньше времени не сбежал?

Корн скривился.

— Если бы у меня был повод, ты бы уже занял «сотую». Навечно.

Я покосился в противоположный конец коридора, где виднелась самая мощная и толстая дверь, увешенная умопомрачительным количеством охранных заклинаний. Одиночка, естественно. Та, что для особо опасных преступников.

— Хм. Так вы ее специально для меня пустой держите?

— А то, — не моргнув глазом подтвердил «добрый» шеф и приложил ладонь к замку.

Тот тихо пискнул, светящийся красным огонек сменился на зеленый, после чего тяжелая дверь дрогнула и неохотно поползла в сторону, открывая вид на прочную решетку, за которой виднелась погруженная в полумрак камера.

Тот факт, что решетка оказалась закрыта, говорил о том, что камера не пустует. Однако внутри почему-то никого не было — стоящие вдоль стены нары пустовали, да и в углах не виднелось ни людей, ни потусторонних тварей, ни даже теней от них. Ни магии, ни ауры, ни тел.

Эм. Я не понял, это что, шутка?

— А-артур Рэ-э-эйш? — вдруг донесся изнутри чей-то тихий шепот.

Честное слово, я не трус, но в кои-то веки от происходящего у меня шерсть на загривке встала дыбом. Благоволение Тьмы, невидимая броня под рубашкой, вот-вот готовая выскочить из пустоты секира… однако меня все равно окатило настолько скверным предчувствием, что от него мигом взмокла рубаха на спине.

Неожиданно откуда-то сверху раздался тихий хруст, и я вскинул голову, настороженно рассматривая прилепившееся к потолку камеры нечто.

На первый взгляд это походило на человека. Вернее, на тощую полуголую старуху, которая висела головой вниз прямо на потолке и пристально рассматривала меня черными провалами глаз. Сморщенное лицо, серая шелушащаяся кожа, свисающие вдоль впалых щек седые лохмы, неестественно острые зубы, кривые пальцы, каким-то чудом позволяющее ей держаться наверху…

— Что это за тварь? — ровно поинтересовался я, не сводя со старухи напряженного взгляда.

— Понятия не имею, — так же ровно отозвался стоящий рядом Корн. — Полчаса назад доложили, что у дверей Управления сидит какая-та бабушка и спрашивает тебя.

Я прищурился.

— Она кого-нибудь поранила?

— Нет. Но всем, кто проходил мимо, она задавала один и тот же вопрос, чем и привлекла к себе внимание дежурного мага.

У твари с оглушительным хрустом вдруг башка повернулась на сто восемьдесят градусов, а из сморщенного рта снова вылетел приглушенный шепот:

— А-артур Рэ-эйш?

Что за чепуха?

— Мои лекари ее осмотрели и единогласно заключили, что женщина безумна, — тем временем сообщил шеф. — Но поскольку она была одна, сидела прямо у входа в здание и могла представлять опасность для окружающих, мы на всякий случай препроводили ее сюда. По дороге она никого не тронула, — тихо добавил Корн. — Вела себя спокойно, не сопротивлялась, не кричала, но постоянно спрашивала тебя. Я решил, что ты должен на нее взглянуть.

В этот момент тварь с новым хрустом оторвала от потолка ладони, тяжелым комком шлепнулась на пол, после чего резко выпрямилась и снова на меня посмотрела. Но я уже не сомневался, что от человека тут осталась одна оболочка: голова бабки так и осталась повернутой на сто восемьдесят градусов, так что лицо ее было обращено к нам, тогда как туловище — к противоположной стене. Но что самое интересное, твари это, похоже, ничуть не мешало. Всмотревшись в мое лицо, она вдруг расплылась в жутковатой ухмылке и торжествующе, словно констатируя факт, повторила: