— Значит, Фол прав, и на самом деле от хаоса мы не сможем избавиться?

— Хаос — это ключ к развитию, — мягко улыбнулась Ферза. — Только в столкновении мыслей, чувств и идей может родиться нечто новое. Новые планы, новые ощущения, даже новая жизнь…

— Но после этого ее все равно приходится упорядочивать?

— Хаос — это начало, Артур. Маленькая вспышка света, способная разогнать кромешную тьму. Но если позволить хаосу править миром, то мы быстро уничтожим и себя, и все, что нами создано. Порядок удерживает нас от этого. Дарит ощущение стабильности, уверенности, безопасности. Создает тот самый мир, который мы считаем удобным и комфортным. Но при этом излишне упорядоченная жизнь пресна, рано или поздно она приводит к появлению скуки, поэтому время от времени мы все-таки поддаемся хаосу. Делаем глупости. Совершаем ошибки…

— Даже вы?

— Я ведь не зря когда-то напомнила тебе про темные ипостаси, — снова улыбнулась Смерть.

— Иными словами, никто из нас не безгрешен, — задумчиво обронил я.

— Раскаявшийся грешник всегда ценнее не знавшего зла праведника. Познавший вкус греха и сумевший от него отказаться обретает великую силу. Опыт дарует ему мудрость. Мудрость удерживает от повторной ошибки. И в конечном итоге хаос, хоть и подталкивает нас порой к безумствам, по своему служит высшей цели. Но — лишь тогда, когда его держат в узде.

— Фол также сказал, некоторое время назад хаос получил серьезное преимущество…

— Это правда, Артур. Снаружи его власть почти безгранична. Там его ничто не сдерживает. Но пока граница была цела, нам это ничем не угрожало. Те крохи хаоса, что жили в нас, уравновешивались порядком. Однако, как ты помнишь, некоторое время назад граница была повреждена, поэтому с годами хаоса в нашем мире заметно прибавилось. А итогом стало все то, что мы имеем сейчас возможность наблюдать.

Я встрепенулся.

— Что с этим можно сделать?

— Восстановить границу. Закрыть разрыв. Питающую хаос ниточку нужно обязательно оборвать, иначе равновесие никогда не восстановится.

— Но Фол сказал, что вы не сможете сделать этого сами.

— Боюсь, он прав, — едва заметно поморщилась Ферза. — Законы мироздания накладывают на каждого из нас достаточно серьезные ограничения. И если в обычном мире мои братья и сестры по-своему сильны, то граница миров и то, что рядом — это мои владения. Поэтому только мои жрецы способны там безвозбранно находиться.

Я снова кивнул.

— Не вопрос. Сделаю все, что в моих силах. Единственное, я не знаю, что искать и где оно находится. Это ведь не пустыня, верно? И не какое-нибудь скалистое плато, с которого ушла всякая жизнь?

Богиня качнула головой.

— Напротив, жизни рядом с разломом может быть даже чересчур. Но это необязательно будет такая жизнь, которая тебя понравится.

— На земле мы ничего подобного не нашли…

— И не найдете. Хаос не станет демонстрировать свои козыри, поэтому ты правильно догадался — источник, который его подпитывает, хорошо спрятан. И я могу тебя к нему отвести… но лишь в том случае, если ты останешься таким, как сейчас.

— Таким, как сейчас, это в смысле мертвым? — на всякий случай уточнил я.

— Твое тело пока находится в стазисе, поэтому ты ни жив и ни мертв, — испытующе взглянула на меня Ферза. — Девушка, которой я тебя поручила, способна удерживать тебя в таком состоянии достаточно долго. И она это уже делала. Но я не стала бы подвергать ее хрупкий разум повторному испытанию. Один раз твою смерть она уже пережила, и было бы неразумно заставлять ее переживать за тебя снова.

Я вздрогнул.

— Натали!

Проклятье! Она же осталась один на один с куклой!

— Сейчас ей ничего не грозит, — успокоила меня богиня. — На ваше общее счастье, леди способна за себя постоять. Однако у хаоса много слуг. И как минимум один из них знает твое слабое место. Даже находясь под надежной защитой, Натали Корн рано или поздно уснет. И вот тогда у хаоса может появиться новая марионетка.

Демон меня задери!

— Ты готов отправиться за грань, Артур? — тихо спросила меня Ферза, заставив скрипнуть зубами от мысли, что это я привел хаос к Натали.

Я хмуро кивнул.

— Конечно, веди.

Она в ответ мягко улыбнулась. А в следующий миг я ощутил, что снова распадаюсь на миллионы крохотных пылинок и на какое-то время просто перестаю быть… пока все та же неумолимая сила не собрала меня воедино и не вышвырнула в настолько неожиданном месте, что сам я бы точно не додумался, что мне стоит сюда наведаться.

Это оказалось дно… самое обычное морское дно, только без воды, водорослей и морских обитателей. Кроме песка и камня тут практически ничего не было. Ну если не считать посверкивающих тут и там крохотных искорок, придающих хоть какое-то разнообразие унылому пейзажу.

Песка, правда, было совсем немного, и весь его словно кто-то размазал огромной лопаткой по выщербленному от времени каменному плато. Тут и там вверх вырастали закругленные со всех сторон, явно обласканные волнами скалы, которые местами походили на самый настоящий лес. Порой взгляд цеплялся за беспорядочные нагромождения камней, в щелях между которыми что-то поблескивало. Однако в целом плато просматривалось достаточно хорошо, поэтому довольно скоро я заметил огромную черную полосу, протянувшуюся от края и до края и, кажется, убегающую далеко за горизонт.

Полнясь нехорошими подозрениями, я вскарабкался на ближайшую каменюку и, покрутив головой, помрачнел — это оказался разлом… здоровенное, тянущееся из ниоткуда в никуда широченное ущелье. И что-то мне подсказывало, что я нашел тот самый разлом, из которого в наш мир лезла всякая гадость.

«Гадость» я, кстати, тоже увидел — она оказалась похожей на поднимающиеся со дна ущелья воздушные пузыри. Черные, маслянистые, с неровными очертаниями, они тут и там взлетали над разломом. На какое-то время будто зависали в воздухе, а потом падали на плато и разбрызгивали вокруг себя такую же черную жижу.

Причем жижа была непростой. Вместо того чтобы растечься в самую обычную лужу, эта дрянь довольно шустро собиралась в небольшие шарики или, наоборот, ленточки, после чего стремительно пряталась по щелям и забивалась во всевозможные норы, отчего казалось, что камни возле разлома сплошь вымазаны дегтем.

Иногда, правда, щели оказывались забиты так плотно, что новым каплям некуда было деваться. И вот тогда они начинали суматошно бегать по плато, тыкаться во все возможные щели. Оттуда в них выстреливали длинными щупальцами успевшие спрятаться раньше соседи, нередко случалась короткая схватки, после бездомный «шарик» или вливался в щель, или же, слегка потеряв в массе, катился дальше, продолжая старательно искать укрытие.

Некоторое время за ним понаблюдав, я пришел к выводу, что если они и неживые, но в определенной степени способны соображать. Более того, они менялись! Иногда сливались в более крупные образования, а иногда у них появлялись даже какие-то подобия конечностей! Однако такого странного, а порой и жуткого вида, что даже мне становилось не по себе.

В какой-то момент я все-таки понял, что именно меня во все этом смутило — те существа, которых порождал разлом, словно пытались повторить существующие в нашем мире формы жизни. Однако, будучи неспособными понять законы, по которым боги их создавали, «капли» лепили из себя все подряд, порой совмещая несовместимое и сочетая знакомые нам формы самым причудливым образом.

Я видел щупальце осьминога, выросшее на спине у некоего подобия придонной креветки. Видел зубастую рыбью голову, торчащую из хвоста плоской, словно приплющенной камнем змеюки. Видел трехногое нечто с одним глазом и четырьмя ртами, расположенными прямо на лапах. Длиннолапую криворогую «колбасу», похожую на морского ежа и водоросль одновременно…

Все это выглядело как неумелая попытка сотворить нечто новое. Как эксперимент или же подопытные образцы в лаборатории сумасшедшего ученого, который, чудом однажды создав что-то хорошее, вдруг напрочь позабыл, как это сделано, как выглядит и по какому принципу работает. А теперь пытался составить отдельные части живых существ наугад, упорно сочетал несочетаемое и при этом действовал вопреки всем законам и правилам, которые по непонятной причине тоже испарились из его дырявой головы.