Качнувшись на стуле, я задержал ненадолго взгляд на пометках мальчишки, хотя смерть во всех смыслах выглядела обычной.

Сны…

Именно это слово Тори написал на полях и даже обвел его в кружочек.

Сны — это царство Сола, загадочное и непознанное. Во снах, пусть и на время, у людей чудесным образом сбываются самые заветные мечты, происходят долгожданные встречи, появляются друзья и бесследно исчезают враги… но в них же иногда оживают и кошмары.

Я раньше мало об этом задумывался, поэтому если бы не заметки Тори, скорее всего, и сейчас не связал бы смерть некоего Малика Каниса с происходящими в Алтире событиями. Однако, раз за разом прокручивая в голове информацию из блокнота, я вдруг подумал, что сны — это ведь тоже мысли. Причем неосознанные, порой даже бессвязные и… правильно, практически всегда хаотичные.

Что, если хаос привлекают именно они? Беспорядочные мысли, беспорядочные слова или беспорядочные сны…

Что, если он не видит между ними разницу?

Но тогда значит ли это, что любой спящий человек подвергается потенциальной угрозе? Все-таки сон — это временное состояние, и после пробуждения мы хорошо понимаем, что во сне видели полную ерунду. И только безумец не различает реальность и вымысел. Только он не осознает границы сновидений. Точно так же как не способен различить границу между мирами или же между Светом и Тьмой.

Обдумав эту мысль со всех сторон, я отложил блокнот и, выяснив адрес, наведался в тот Дом милосердия, где погиб интересующий меня пациент.

Пользуясь тем, что в камере так и не появилось нового постояльца, тщательно ее изучил. Затем на всякий случай проверил соседние. Исследовал ближайший коридор. Под неодобрительное ворчание Мэла даже встал на чужой след. Но он оказался обычным, мертвым, без всяких нареканий. Так что ни голосов, ни воронки, ни прочих гадостей я не встретил. Но перед уходом все же решил кое-что уточнить, до полусмерти перепугал здешнее руководство (причем, по-моему, приказ Корна оказал на директора даже большее воздействие, нежели моя Тьма) и, только получив по Малику Канису исчерпывающую информацию, ушел, оставив взмокшего со страху лекаря обсыхать и истово творить охранные знаки.

«А знаешь, что меня удивило? — уронил Мэл, когда мы вернулись в Алтир и я снова сел за свой стол. — Охранные заклинания в камере были отключены. Но при этом у меня сложилось впечатление, что они все еще пытались работать».

«Что значит пытались?»

«Там в паре мест отголоски магии проскакивали. Ну знаешь, как при замыкании…»

Я замер.

«Как это? Директор поклялся, что защиту сняли только утром, после смерти пациента. И то лишь потому, чтобы внутрь можно было зайти. И больше необходимости включать ее не было».

«А еще он сказал, что ее проверил специалист и дал заключение, что она полностью исправна».

Тьма! Я тоже ее осматривал. Правда, довольно бегло, лишь чтобы убедиться, что ее никто не взламывал. Получается, я что-то упустил?

Не обратив внимания на то, что в дверь кто-то тихонько постучал, я сорвался с места и, вернувшись в камеру Каниса, торопливо завертел головой.

— В углу, — подсказал Мэл. — Слева. В реальном мире этого, вероятно, не видно, но на фоне Тьмы единичные всполохи магии все еще можно заметить.

Я присел на корточки и, тщательно присмотревшись, действительно заметил кое-что необычное. Нет, сама защита повреждена не была. Будь это иначе, я увидел бы сразу. Но если посидеть возле нее и немного подождать, что можно было заметить, что в какой-то момент заряд в магии в ней словно заново рождается… это при отключенном-то питании… на мгновение проскакивает по одной-единственной ниточке и тут же рассеивается в пространстве.

— Такого не бывает, — озадаченно уронил я, но тут, словно в опровержение моих слов, на защите снова мелькнула крохотная искорка. — Заряду просто неоткуда взяться. Это невозможно!

— Такое впечатление, что он зарождается сам по себе, — так же озадаченно согласился Мэл, протянув к защите руку, но благоразумно не став ее касаться. — Я сперва не придал этому значения, а сейчас вот подумал… Арт, тебе не кажется, что это ненормально?

— Да это противоречит всему, что мы знаем о…

Я вдруг осекся.

— Ты прав — это действительно против правил! Против всех законов природы!

— Иными словами, это означает, что кто-то эти самые законы изменил. А это в свою очередь означает, что здесь побывал хаос, — закончил мою суматошную мысль брат, и мы с ним одновременно замолчали.

— Может, тот парень, что здесь умер, не врал насчет кошмаров? — наконец предположил Мэл. — Может, монстр действительно был?

— Но тогда почему Канис повесился? — так же тихо спросил я.

Мэл пожал плечами.

— Может, был недостаточно безумен? Или при встрече с хаосом его мысли в какой-то момент приняли более упорядоченное направление? Лекарь же говорил, что ему стало лучше. Может, в тот момент он и осознал, что в его случае сны и реальность одинаково кошмарны, а потом захотел это прекратить?

— Надо проверить камеру Шоттика, — решительно поднялся я.

Брат вместо ответа молча открыл темную тропу. А еще через пару ударов сердца мы с ним точно так же присели в углу и с одинаково хмурым видом переглянулись, обнаружив в защите точно такой же дефект.

— Иди к директору, — тяжело вздохнул Мэл, когда стало ясно, что ошибки нет. — Пусть поднимает свой зад и отключает защиту на остальных камерах, чтобы мы могли их проверить.

Я в ответ только бессильно выругался.

Ведь найти брешь в защите — это еще полдела, надо было понять, как хаос это делает? Как находит именно этих людей? Как выделяет их из толпы им подобных? И главное, как он выводит их из тщательно запертых камер, да еще и не тревожа охранные заклинания?!

Но потом неожиданно вспомнил куклу и то, как Тьма старательно от нее отстранялась. Вспомнил свое собственное отречение, в том числе и причину, по которой мне пришлось это сделать. Вспомнил про магию, законы которой хаос с такой легкостью подстраивает под свои собственные нужды, и… неожиданно понял все. После чего с такой же ясностью осознал, что должен непременно защитить этих людей. Причем как можно скорее, если, конечно, не хочу, чтобы Алтир не наводнили сотни новых марионеток.

— Что ты сказал? — не поверил мне Лив. — Ты требуешь у меня отпустить с участка всех темных магов и даже практикантов с задатками мастеров Смерти только для того, чтобы они охраняли сумасшедших?!

— Совершенно верно.

— Арт, да ты!..

— Он все делает правильно, — вступилась за меня стоящая рядом Хокк. — Сейчас это единственный способ выиграть время.

Херьен, уже вполне освоившийся в кресле начальника западного участка и, к его чести, почти переставший принимать поспешные решения, нервно сцепил руки над столом.

— Послушай, Арт… я очень тебя уважаю. У вас, конечно, в последнее время развелось много каких-то тайн, в которые светлых почему-то не посвящают, но я всегда тебе верил. И всегда поддерживал твои идеи, хотя они и казались порой абсолютно дикими. Однако это…

— Времени не так много, Лив, — уронил я, не торопясь светить бумагой Корна. — На территории Алтира всего три Дома милосердия, и в каждом я сегодня побывал. Знаешь, что мне там сказали? Что в последнюю неделю у многих пациентов без видимых причин случился прямо-таки всплеск необъяснимых улучшений. Больные внезапно прозревают, начинают разумно мыслить, снова ведут себя как нормальные люди и только что не смеются в ответ на недоумение своих надзирателей. Господа целители решили связать это с применением новых пилюль и новых магических практик. Сейчас они активно соревнуются друг с другом, стремясь приблизить к выздоровлению как можно большее количество больных. Некоторые уже ведут разговор о преждевременной выписке. Кто-то планирует с блеском защитить диссертацию. В Королевском университете вот-вот поднимется переполох на тему величайшего открытия века. И никто не в курсе, что защита на камерах выздоравливающих была изменена. Причем таким образом, что при попытке оттуда выйти она попросту не срабатывает.