Я работаю в лаборатории номер шесть института экспериментальной мидицины подопытным кроликом. Вторая клетка налево. Назвали Кешей. Полгода мы бьемся над каким-то лекарством. Они на мне ставят опыты, ищут вакцину от своих болезней, чтобы я сдох, а они долго жили! Ну-ну! Это мы еще поглядим.

Они думают, если я кролик, то я не вижу, что она там пишет.

«Объект Кеша проявляет признаки беспокойства, очевидно, превышена доза вакцины.»

А что бы проявляла ты, если в тебя засадить то, чего в меня влили! Я не знаю, отчего меня колют! Возможно, от СПИДа. Так вы заразите сначала! Или уже, а я не почувствовал!

«Объект агрессивен. Норовит откусить палец».

И буду норовить! Угораздило же родиться на свет травоядным. Ты жуешь травку, в это время жуют тебя! А называется — эксперимент!

Когда работаешь подопытным кроликом, можно ли сохранить достоинство? Можно!

Они тебя лечат, а ты сопротивляйся и не лечись. Они ждут последствий, а ты не показывай! Все равно, что вводить лекарство в пельмень и ждать его реакции.

«Объект отказывается принимать пищу, хотя вакцина должна повышать аппетит».

Дура крашеная! Да я при тебе и на морковочку глаз не скошу. Зато на ночь под опилками три кочерыжки заныканы. Похрустим тайком всласть!

А по их расчетам я должен днем жрать все, что ни попадя. Не совпало! Вижу — опешили, репу чешут. Так и запишем: «Профессор отказывается от пищи, подавлен».

Чего она там пишет? Почерк ужасный.

«Частый обильный стул, несмотря на отсутствие аппетита. Вывод: неадекватная реакция на вакцину.»

Думайте, профессор, думайте! А стулом обильным я вас обеспечу. Как ассистентку увижу — стул тут как тут. Слабительная ты моя.

«На самку не реагирует. Не исключено побочное действие вакцины. Вывод: чем меньше потенция, тем чаще стул.»

М-гу. Как я вас! Так я на свету и расслабился! А вот ночью с крольчихой по кличке «Лолита» такое откалываем, вам и не снилось! Вакцина, между нами, убойная! Не знаю, отчего задумана, но потенция так и прет! Только бы врачи не пронюхали, на себе не опробовали! Это грозит спасением человечества! Не допущу! Зубы стиснул, днем на крольчиху внимания ноль. Напряжение регулярно сбрасываю через стул.

Я вам честно скажу, единственная радость подопытного: побочные действия препарата. Ты их на своей шкуре испытываешь первым. Случается, первым и последним, но иногда кайф! На воле с крольчихами такого отродясь не было! Кстати, узнал от чего их вакцина! Они думают: против туберкулеза!

О, кто к нам пришел! Профессор бороду чешет, морщится. Карл Маркс лысый! Ну, как вам мои результаты? Не ожидал! Озадачил подопытный опытного. Запомни, старик: теория на практике дает сильно побочные результаты.

Ой! Что такое? Током бьют! Не договаривались! Нарушаете права человека! Ну, профессор, ответишь на Нюрнбергском процессе за все!

«Повышенная возбудимость, мечется по клетке, хочет на волю».

А ты бы под напряжение дрыхла? Насчет «на волю» — дураков нет! Только силой! Током ударили — и морковочку. Током — морковочку! Такую пытку вытерпеть можно. А на воле током бьют и никакой морковочки!

Согласитесь, все мы подопытные кролики у Господа Бога!

Да, унизительно! Кто спорит! Но у подопытных свой шанс: терпи, но искази результаты эксперимента до неузнаваемости! Вы на мне свои опыты, а я на вас свои результаты проверю! Отброшу человечество на сто лет назад к чертовой матери, чем и горжусь!

Это кажется только, что от нас, подопытных, ничего не зависит! Посмотрите вокруг, на результаты эксперимента! Приятно сознавать, что и ты внес свой вклад в эту кашу!

Позвольте представиться, господа: подопытный кролик Иннокентий!

Стадо слонов купалось в реке. Плескались, фыркали, поливали друг друга из хоботов. Маленький слоник, как все дети счастливый от брызг и близости старших, любовался сквозь капли на солнышко и вдруг увидел парящего в небе слона. Слоненок зажмурился: «Наверное, я перегрелся». Разлепил глаза: в небе кружил слон. Взмахивая огромными ушами как крыльями, он кружил среди ласточек.

— Смотрите! — завопил малыш. — Там в небе слон!

— Не обращай внимания, — сказала слониха, — слон больной. Что-то с гормонами. Уши увеличены. На бегу машет ушами, его поднимает в воздух. Приходится бедняге лететь. Дирижабль несчастный!

— Ух, здорово! Дирижабль-журавль! — слоник вздохнул. — Везет некоторым!

К вечеру слон стал снижаться. Гул заложил уши, деревья согнулись, земля ухнула. Это слон приземлился. Он лежал матерясь, огромные уши вздрагивали и дымились.

Слоник приблизился и спросил:

— Простите, дядя слон! Вы прямо как птица летаете. Здорово, правда!

Слон разлепил глаза:

— Дитя малое! Чему завидуешь?

— Ну как же! Вы — слон, а летаете! Еще немного и станете дирижаблем!

— Все идет к тому, — вздохнул слон. — Что ж тут хорошего?

— Как это! Как это! А радость полета?

— Радость полета ерунда по сравнению с кошмаром посадки! Отбил почки, печень, сердце, желудок!

Слон хотел устало пошевелить хоботом, но не смог.

Когда слоник вернулся к слонихе, хобот его был завязан узлом, что говорило о сильной задумчивости.

— Ну, сынок, видел летчика? — сказала слониха. — Поэтому люби и знай свое место!

Кровать досталась от деда с финтифлюшками разными. Может, сама императрица спала с фаворитами. Кровать бешеных денег стоит, а я сплю бесплатно, как фаворит, правда, без императрицы полгода…

Короче, древесный жучок в ней завелся. Не в императрице, в кровати ее, в смысле, в моей. Смотрю: в изголовье дырочка, вот такусенькая. А по ночам чуть ли не в голове: «шур-шур-шур!» Нашелся ценитель редкостной древесины, дорвался до памятника старины, гад! Сутками вкалывает, боится: вдруг кровать кончится. Чудак! Там и ему и внукам грызть не перегрызть. Под шуршанье жучка засыпаю, хотя мысли в мозгу и по ночам шебуршатся: деньги, картошка, обои, ограбили…

Никак на одном не сосредоточиться. Голова пухнет, с утра шляпа не налезает. А тут еще жучок в изголовье.

Привык. Господи, к чему только не привыкал, как мы все. Тут месяц током било в трамвае от поручня. Пару дней пассажиры повскрикивали, а потом перестали. Привыкли. Теперь, если током не бьет, вздрагивают.

Не об этом речь. Короче. Завтракаю, слышу, что-то шуршит. А до кровати два метра. Вышел на кухню — шуршит! Воду спустил в туалете — шуршит! Да никак в голове?! Кинулся к зеркалу: мать честная! Над левым ухом отверстие! Жучок увлекся, из кровати в башку перелез! Неужели мозг от древесины не отличить, хотя бы по вкусу!

Думал, рехнусь! Больно же! Срочно, к врачу! Удалить, пока вглубь меня не ушел!.. Ага!.. Они и жука не найдут и мозги раскурочат навеки! Притерплюсь. Почему бы и нет. Слава богу, жучок не таракан! Таракана я бы не выдержал. Хотя… А жучок, ну что он там нагрызет? К тому же мысли-то дрянь, он и подавится! Такое только человек выдержит.

День прошел, неделя — чувствую, умом пора трогаться! Мозги чешутся! Жуткое ощущение. А как почесать? Это же не лысину — глубже! Ну, погоди! С разбегу головой в стену хрясь! Хрясь! Хрясь! Два часа без сознания. Не я — жучок. Потому что круги перед глазами и в башке тишина. А-а, не нравится! Ух, я его мутузил! Чуть башку не раскроил! Думаете, жучок копыта откинул? Через день слышу: лапами в башке шевелит! Шур-шур-шур!

Если не психовать, под него засыпаешь. Убаюкивает. Шур-шур-шур… Колыбельная получается. Арина Родионовна в черепе завелась!.. «То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя…»

О жучке когда думаешь, прочее забываешь. В зеркало смотрю — взгляд стал осмысленным, не как у людей: зрачок с белком перемешанный. Ну, глаза немного на лбу. Что есть, то есть. Слежу, куда он полез, родимый. Жучок прошлое выгрыз, принялся за будущее. Мозг устал, ему облегчение.